Кристофер Хибберт - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Кристофер Хибберт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051473-1

Королева Виктория.

Умная, практичная, хладнокровная повелительница «Британской империи, над которой никогда не заходит солнце», шестьдесят четыре года железной рукой державшая бразды правления. Великий политик.

Великий, обожаемый народом монарх, переживший взлеты и падения. И в то же время — любящая, преданная жена, познавшая счастье материнства и горечь утраты близких людей. Символ эпохи, которую так и назвали — викторианской.

Какой она была не в легендах, а в действительности?..

---

В память о принце-консорте было воздвигнуто множество памятников и бюстов во всех местах, которые он когда-либо посещал. Так, например, в церкви Святого Георгия рядом с усыпальницей короля Генриха IV было установлено мраморное изображение принца, поддерживаемое крыльями четырех ангелов. Позже в память о принце здесь была построена мемориальная часовня. Огромный памятник принцу работы известного мастера Джозефа Дарема был возведен в Королевских садах в южном районе Кенсингтона, где, по словам королевы, ее муж провел последние месяцы своей жизни. Еще один бронзовый бюст принца-консорта, выполненный Чарльзом Бэконом, был установлен в Холборн-Сиркесе[39].

Памятные знаки из камня были установлены во дворе летней резиденции Балморал, а также в парке Виндзорского дворца. В 1866 г. открылся первый муниципальный памятник работы Томаса Торникрофта в Вулверхэмптоне. Вскоре после этого лорд Кларендон инициировал появление большого количества памятников по всей стране, причем на многих из них принц-консорт был изображен в традиционном одеянии рыцарей ордена Подвязки. Лорд способствовал также созданию огромного количества бань и прачечных, названных именем Альберта. Как отметил сам лорд Кларендон, королева не возражала против подобного рода мемориалов, «поскольку понимала в искусстве не больше, чем в китайской грамоте».

Вскоре после смерти принца Альберта в Лондоне была образована комиссия для обсуждения перспектив создания национального мемориала. После долгих размышлений и консультаций королева остановила свой выбор на готическом проекте Джорджа Гилберта Скотта, который был воплощен в жизнь в июле 1872 г. и получил название Мемориала Альберта. К тому времени принц Уэльский открыл в Кенсингтоне Королевский Альберт-Холл, посвященный развитию науки и искусства. А на территории Фрогмора, рядом с мавзолеем герцогини Кентской, был заложен фундамент королевской усыпальницы, где должен был быть похоронен прах принца Альберта, и где собиралась упокоиться сама королева Виктория. При этом королева вдохновлялась примером мавзолея Хоксмура в Касл-Ховарде, который она посетила еще во время визита в Йоркшир в 1850 г., а также готическим мавзолеем принцессы Шарлотты в Клэрмонте. Кроме того, королева неплохо знала семейный мавзолей в Кобурге, который она назвала в 1860 г. «прекрасным и веселым». По ее замыслу, мавзолей во Фрогморе должен быть таким же прекрасным, вдохновенным и украшенным внутри живописным орнаментом, выполненным в духе Рафаэля, которого принц Альберт считал величайшим художником всех времен и народов. Общая стоимость этого мемориала приближалась к 200 тысячам фунтов[40].

Этот мавзолей был построен год спустя после смерти принца Альберта по проекту его бывшего художественного советника профессора Людвига Грюнера и архитектора А. Хумберта. Он был освящен Сэмюэлом Уилберфорсом, епископом Оксфордским, который считал изображение скорбящей королевы и оставшихся без отца детей самым трогательным монументом из всех, которые ему доводилось видеть. На следующий день туда перенесли гроб с телом принца Альберта, а позже была доставлена надгробная плита из куска серого абердинского гранита работы Карло Марочетти.

Хотя королеве было всего сорок два года, но к ней пришла уверенность и даже появилась надежда на то, что скоро, возможно, даже через год, ее тело также будет помещено под своды сооруженного семейного мавзолея и она упокоится рядом с мужем. Она действительно много думала о близкой смерти и «этим занимала все свои помыслы».

Придворные королевы были крайне удивлены пессимистическими настроениями Виктории в первые годы ее вдовства и ее фатальной покорностью Божественной воле. Многим в то время казалось, что она делает все возможное, чтобы следовать совету покойного мужа и «воспринимать все так, как велел Господь». Именно поэтому она всегда старалась помнить, что «главная задача в жизни» заключается в том, чтобы «контролировать свои чувства». Сэр Чарльз Фиппс сообщал лорду Гладстону, тогда еще министру финансов, что «королева, несмотря на горе тяжелой утраты, прекрасно держит себя в руках и демонстрирует редчайшее самообладание». На следующий день Фиппс снова написал, что за исключением пароксизмов отчаяния королева «превосходно контролирует свои чувства» и по-прежнему преисполнена решимости «до конца исполнить свой долг перед страной».

В первые несколько дней после смерти мужа королева действительно безразлично подписывала какие-то бумаги и просматривала важные государственные документы. «Увы, — продолжал Фиппс, — похоже, что она просто не осознала еще постигшей ее утраты, а когда все поймет, то мне даже страшно подумать о том, что ее ожидает... Трудно сказать, что произойдет, когда она обнаружит, что рядом с ней нет того человека, на помощь и поддержку которого она полагалась в лучшие годы своей жизни?»

А когда королева действительно осознала всю горечь потери, на нее невозможно было смотреть. Казалось, что несчастье и одиночество лишили ее воли к жизни. «Она стала вникать во все подробности болезни мужа, — жаловался лорд Кларендон, — много говорила о том, как он выглядел после смерти... И всё это снова швыряло ее в новый пароксизм горя и отчаяния».

«Как я могу жить после того, как своими глазами увидела, что натворила? — спрашивала она у кронпринцессы со слезами на глазах. — Я, которая денно и нощно молила Бога, чтобы мы умерли вместе, в конце концов пережила его! Я, которая находилась в его нежных объятиях, и благословляла каждый день своего счастья в те священные ночные часы, и была абсолютно уверена, что ничто на свете не разлучит нас! Я ощущала себя такой спокойной, такой защищенной и всегда повторяла: «Бог защитит нас». Я молилась за него... О Боже мой! Боже мой! Не знаю, что происходит со мной сейчас». Она думала о своей смерти как «величайшей милости», поскольку «радость и счастье — все это в прошлом».

«Бедная королева не подает никаких признаков улучшения, — говорил лорд Кларендон герцогине Манчестерской в середине марта 1862 г. — Ее единственным утешением относительно будущего является твердая убежденность в том, что она может и должна скоро умереть. Ей сейчас намного хуже, чем тем, у кого в сходной ситуации есть родные и близкие, которые всегда могут успокоить. Она слишком одинока и оторвана от внешнего мира».

Королева стала подумывать о самоубийстве, но потом оставила эту глупую мысль. «Чей-то голос сказал мне от Его имени, — писала она своей старшей дочери в Германию, — "Нет, терпи и живи"». Надо заметить, что кронпринцесса сама с трудом справлялась с постигшим их горем. «Почему земля не поглотила меня? — спрашивала она. — Он был слишком добр и слишком совершенен для земли и всегда почитал Господа Бога. Я поклонялась своему отцу, боготворила его с такой страстью, которая значительно превосходит обычные чувства дочери». Каждую ночь он приходил к ней во сне, а однажды она «взяла его за руку и долго целовала ее, а потом рыдала над ней и никак не хотела отпускать». В марте 1862 г., то есть три месяца спустя после смерти отца, ей позволили навестить свою мать в Англии. «Мама ужасно грустная, — сообщила она своему мужу. — Она все время плачет, постоянно бродит по пустой комнате и даже спит с одеждой папы и укрывается его старым пальто! Она все еще любит его, словно они поженились только вчера... Она испытывает такие же чувства, что и твоя верная женушка... и всегда тоскует по своему мужу».

«Принц действительно был моей второй сущностью, — писала королева, — моей душой и всей моей жизнью... Я жила только для него и через него, мой небесный ангел! Думаю, что в мире никогда не было такого сердечного союза, такого искреннего доверия друг к другу и такого понимания между двумя людьми... Я все время пытаюсь думать и чувствовать, что по-прежнему живу только с ним, и это чистое чувство вдохновляет меня и ведет по жизни... В этом мире не осталось никого, кто мог бы обнять Меня и прижать к своему сердцу... О, как я люблю его! Как восхищаюсь им! Как обожаю его прекрасные черты! Как мне сейчас недостает его! Как все это ужасно и горько».

Подавленная своим неизбывным горем, королева не могла спокойно наблюдать за счастливыми супружескими парами и со свойственной ей откровенностью говорила об этом. Она часто раздражалась, увидев счастливых людей, и считала это несправедливым и неправильным. «Я не могу спокойно наблюдать за тем, как какой-то человек идет вместе с женой», — признавалась она. Королева даже не могла с прежней радостью смотреть те спектакли, которые устраивали для нее дети. Как и прежде, она аккуратно записывала свои впечатления в дневник, но однажды призналась Элфинстону, что если порой «не аплодирует и не слушает детей, то только потому, что в памяти неожиданно всплывает счастливое прошлое, то время, когда все эти спектакли организовывал сам принц... Эти воспоминания настолько подавляют ее, что она просто сидит с отсутствующим видом»[41].