Кристофер Хибберт - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Кристофер Хибберт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051473-1

Королева Виктория.

Умная, практичная, хладнокровная повелительница «Британской империи, над которой никогда не заходит солнце», шестьдесят четыре года железной рукой державшая бразды правления. Великий политик.

Великий, обожаемый народом монарх, переживший взлеты и падения. И в то же время — любящая, преданная жена, познавшая счастье материнства и горечь утраты близких людей. Символ эпохи, которую так и назвали — викторианской.

Какой она была не в легендах, а в действительности?..

---

С такой же грустью королева слушала в городке Бадия органную музыку, которую так любил ее покойный супруг. И не только любил, но и сам часто исполнял на пианино, хотя этот единственный инструмент, который ему удалось отыскать во Флоренции, был старым и совершенно расстроенным.

Однажды во время этого визита один английский мальчик по имени Джордж Пиль увидел, как полицейские расчищают путь для небольшой кареты на пьяцца дель Дуомо. «В карете находилась какая-то старая леди со своим спутником, — рассказывал Пиль шестьдесят лет спустя. — Это была королева Виктория. Она остановила карету, порылась в корсаже, вынула оттуда медальон и повернула его в сторону недавно отреставрированного фасада Дуомо». «Позже фрейлина королевы пояснила Пилю, что это был медальон с изображением покойного принца-консорта. Она думала, что принцу Альберту будет интересно узнать, как выглядит Дуомо после реставрации».

Королева была просто неутомимой в своем желании как можно лучше ознакомиться с Флоренцией, причем Делала это с превеликим удовольствием. Она побывала в Палаццо Питти, Боболи Гарденз, посетила церкви Санта-Кроче и Санта-Мария-Новелла, не пропустила Баптистерию и Баргелло. Кронпринцесса явно ошибалась, когда говорила, что королева совершенно равнодушна к искусству и архитектуре, хотя при этом королева не скрывала, что без особого восторга воспринимает руины Древней Греции и Древнего Рима. Однако она проводила много часов в галерее Уффици, считая выставленные там произведения искусства «величайшим наследием, которое не может не привлекать внимания образованных людей».

Вальпурга Гогенталь, жена-немка британского посла в Берлине сэра Огастуса Паджета, вспоминала позже, как она оказалась в королевской карете во Флоренции в 1893 г., когда королева совершала одну из своих экскурсий:

«Обычно королева держит свою карету в течение часа. Наконец она вышла из здания, сопровождаемая большой группой своих придворных. Покрывавший ступеньки ковер был расстелен до самой кареты. Седовласый шотландец с одной стороны и облаченный в желтый тюрбан индиец с другой подхватили престарелую королеву под руки и усадили в карету. Могучий шотландец закрыл дверцу кареты, когда все придворные дамы заняли свои места, а индус опустил вуаль королевы на ее лицо своими деликатными коричневыми руками. Тут же послышался моложавый и прекрасно поставленный голос королевы: «К Понте Веккио». Она была в черном платье и белой шляпке».

Королева с нетерпением ждала возможности совершить зарубежную поездку во время праздников и всегда получала от этого большое удовольствие, несмотря на громадный объем бумажной работы, строгий контроль со стороны Джона Брауна, постоянные жалобы на то, что рядом с ней нет ее любимого принца Альберта, а также сожаления по поводу того, что все эти поездки «ужасно утомляют ее и в конце концов навевают смертельную тоску».

Королева заполняла письма и дневники описаниями впечатлений от путешествий, подробно рассказывала о восхождении на гору Пилата, восхищалась живописным видом перевала Сен-Готард, с восторгом изобразила свое восхождение на вершину Гранд-Шартрез, где попросила у местных монахов стакан их знаменитого крепкого вина и где была очарована «прекрасным и высоким юным английским монахом с лицом святого отшельника», который опустился перед ней на колено и поцеловал ее руку. Королева еще долго помнила чудесный лес вокруг селения Йер, где Генри Понсонби видел ее устало хромающей вместе с леди Черчилль и неразлучным осликом по имени Жако, которого она купила у местного фермера, проживавшего на берегу озера де Бурже. Она с удовольствием вспоминала свое пребывание в замке де Розьер, окруженном оливковыми рощами и выходящем окнами на сказочно синее море. Не меньшее место в ее воспоминаниях отводилось поместью Мотет, позже переименованному в виллу Виктория. Генри Понсонби отметил, что в этом поместье королева чувствовала себя превосходно. И только однажды ее разбудил какой-то странный звук, напоминающий гул земли. Королева очень встревожилась и послала своего слугу узнать, не означает ли это начало землетрясения. Тот спустился вниз и вскоре вернулся с загадочной ухмылкой на устах. «Нет, мадам, это не землетрясение, это мистер Понсонби». Генри Понсонби подтвердил, что в тот день действительно разместился под комнатой королевы, рано уснул, но никак не мог представить себе, что так громко храпел. «Этот анекдот, — оправдывался он потом, — вызвал всеобщее веселье, которое я не разделял».

Королева охотно и не без удовольствия вспоминала свою поездку в Испанию в 1889 г., что было Первым посещением правящим английским монархом этой страны. Она торжественно проехала в открытой карете по шумным улицам Сан-Себастьяна вместе с королевой-регентшей Марией Кристиной, и повсюду ее встречали радостные толпы людей, которые вместе с черными лошадьми напоминали ей известные полотна Веласкеса. Благоприятное впечатление произвела на нее встреча в городском муниципалитете, чиновники которого сделали все возможное, чтобы королева чувствовала себя как дома. Они угостили ее чаем, который, по мнению королевы, оказался совершенно непригодным для употребления.

С не меньшим удовольствием королева вспоминала дни, проведенные в «Гранд-отеле» в Грассе в 1891 г., где на время забыла о своих семидесяти двух годах и вела себя, по словам Мари Маллет, как семнадцатилетняя девушка. Она выглядела свежей, как «весенняя маргаритка», гуляла не менее двух часов в день, хотя холодный мистраль уже набрал полную силу, а в отель возвращалась покрытая пылью, как мельник после утомительной работы».

В 1895 г. королева отправилась в Симье возле Ниццы и так полюбила это чудное место, что затем приезжала сюда в течение четырех последующих лет, останавливаясь вначале в «Гранд-отеле», а затем в отеле «Эксельсиор», переименованном в ее честь в «Королевский Эксельсиор». Именно сюда приезжал президент Франции Феликс Фор, чтобы отдать дань уважения престарелой королеве. Поскольку ее понимание дипломатического протокола на подобного рода приемах предполагало отношение к президенту как к монарху, королева срочно вызвала из Канн принца Уэльского, который должен был встретить президента у входа и препроводить его в покои королевы. «Три принцессы и сопровождавшие их придворные дамы находились наверху лестницы, — отметила в дневнике королева. — Я стояла у двери гостиной и пригласила его сесть. Он был чрезвычайно вежлив и любезен и всячески демонстрировал превосходные манеры, стараясь казаться великим грандом, а не каким-нибудь парвеню, хотя на самом деле его отец был простым мебельщиком на небольшой фабрике в Париже. Во время беседы он избегал острых политических вопросов, напомнил, что я пользуюсь большой популярностью у населения, и выразил надежду, что мы устроились достаточно комфортабельно»[69].

* * *

Кроме того, королева довольно часто ездила в расположенную неподалеку Ниццу, этот «природный рай», где чаще всего предпочитала бывать на знаменитом поле под странным названием «Битва цветов». Там она любовалась невероятным разнообразием мира цветов, а ее охранники собирали для нее огромные благоухающие букеты. Именно здесь она провела свою последнюю зарубежную поездку и покинула это райское место с глубоким сожалением. «Мне очень не хочется уезжать на пасмурный и промозглый север, — записала она в дневнике, — но я благодарна за все то наслаждение, которое испытала здесь».

Королева надеялась вернуться в эти чудесные места на следующий год, но беспрецедентные нападки на Англию со стороны французской прессы по поводу Бурской войны сделали такой визит крайне нежелательным. Вместо этого она отправилась в Ирландию, причем сделала это исключительно «по собственной воле», как она объяснила своей дочери. При этом она добавила, что вообще решила оставить все зарубежные поездки и ограничиться отдыхом в своей стране, что, по ее мнению, «принесет большую пользу и доставит немалое удовольствие».

Последний раз королева побывала в Ирландии более пятидесяти лет назад, когда отправилась туда в 1849 г. вместе с мужем и четырьмя детьми. Тогда она была приятно удивлена хорошим видом местных женщин, хотя многие из них были одеты в лохмотья. Они показались ей «очень живописными, с прекрасными черными глазами, черными волосами, нежным цветом кожи и белоснежными зубами». Толпы людей на улицах были довольно «шумными и возбужденными, но при этом дружелюбно настроенными. Люди бегали, толкались, весело смеялись и пронзительно визжали, и все это было так не похоже на англичан.

Королева остановилась в городке Коув, который был временно переименован в «Королевский город» в честь того, что именно «здесь впервые нога королевы ступила на ирландскую землю». После этого она отправилась в Дублин, а по пути ее сопровождали толпы возбужденных людей, музыка оркестров, радостные приветствия и другие общепринятые для местного населения выражения чувств. Все это произвело на королеву неизгладимое впечатление, и никто не мог представить себе тогда, что пройдет немного времени и вся Ирландия превратится в очаг недовольства, фактически став на путь открытого неповиновения монархии. В результате невиданного голода страну захлестнет волна насилия, и королева вынуждена будет ввести военное положение, чтобы хоть как-то усмирить бунтовщиков. Она признала, что «страдания ирландцев стали просто невыносимыми», однако добавила при этом, что сами они превратились в «ужасных людей». «Чем больше делаешь для них добра, тем более неуправляемыми и неблагодарными они становятся». Принц Георг Кембриджский, на которого возлагалась ответственность за военное обеспечение этого визита, подтвердил, что королеву в целом принимали весьма благожелательно и с небывалым энтузиазмом. «Теперь уже нет никаких сомнений, — вспоминал он, — что в душе своей ирландцы настроены вполне лояльно по отношению к монархии, и только отъявленные революционеры и агитаторы настраивают их против нее».