Филипп Джиан - Вот это поцелуй!

• Название: Вот это поцелуй!
• Автор: Филипп Джиан
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-401-3

За свои пятьдесят с лишним лег французу Филиппу Джиану приходилось неоднократно и подолгу жить в США: он оказался редким для современной французской литературы примером экспериментатора, упорно прививающего на европейскую почву опыт американской книжной индустрии, американского кинематографа, американского телевидения. Первый крупный успех ему принес роман «37,2° по утрам» 1985 года, экранизированный Жан-Жаком Бенексом с Беатрис Даль в главной роли, и вслед за тем переведенный более чем на двадцать языков. В конце прошлого года Джиан запустил серию романов из шести книг, в которых подражает американскому сериалу «Шесть футов под землей».

«Вот это поцелуй!» – странная смесь из типичного американского нуара, детектива и психологического романа. Двое полицейских, Натан и Мэри-Джо, расследуют зверское убийство девушки, дочери злодея-магната. Это книга о взаимонепонимании и жестокости, о бессмысленности существующего порядка и попыток ему противостоять.

---

– Отговорки придумываешь? Смеешься, что ли? Время – это первое, что не должно идти в счет. Надо как монах в монастыре: простираться ниц и проводить ночи без сна в поисках нужной фразы. Нечего плести, что тебе не хватало времени или что тебя отвлекали. Я слышу этот вздор тысячу раз на дню.

– Ты прав, Фрэнк, но они действительно собирались взорвать бомбу. У нас были ужасные дни, Мэри-Джо может подтвердить, а тут еще наложилась история с этой женщиной, которая вообразила себя Унабомбером[22]и отправляла заминированные посылки всем своим любовникам. Помнишь? В начале весны мы продыху не знали! И знаешь, они собирались взорвать целый жилой квартал, вместе с людьми!

– А задавался ли ты вопросом, какой вред может причинить плохой писатель? А ведь плохих писателей десятки тысяч. Вот и посчитай…

Внизу стоял деревянный домишко, в котором раньше помещался кукольный театр, но двери там были сорваны с петель. Правда, дальше находилась общественная уборная. Однажды в середине зимы мы ею воспользовались, мы тогда шли через парк пешком, потому что на город обрушилась настоящая снежная буря, парализовавшая все движение, и смогли убедиться, что комфорт там практически отсутствовал. Но других вариантов я не видел…

Я посмотрел на Мэри-Джо. Она пожала плечами. Я присоединился к ней несколько минут спустя, оставив Фрэнка резать свой яблочный пирог, распространявший аромат корицы: он должен был еще немного остыть. Мэри-Джо успела занять одну из кабинок. Она уже задрала юбку, спустила трусы.

– Какой мерзкий запах, – простонала она, – меня просто тошнит.

– Это аммиак, мать его! Чертов аммиак!

Она уже сжимала в руке ворох бумажных салфеток. Всегда обо всем думает заранее. Раздвинув ей ноги, я вновь отметил, что у нее толстые ляжки. Просто констатировал. Никакой оценки. Просто у нее толстые ляжки.

Через несколько минут, сделав дело, мы собрались припустить наперерез группке любителей бега трусцой в блестящих пестрых спортивных костюмах. Многие из них были обуты в знаменитые кроссовки «Бреннен Спейс», если верить рекламным роликам, ницшеанскую обувь, предназначенную для людей новой расы, свидетельствующую о переходе на высшую стадию развития сознания. Так вот, мы с Мэри-Джо собрались устремиться им наперерез, как вдруг я увидел, как из крутого виража выходит Вольф и, подобно локомотиву, у которого на головокружительном спуске отказали тормоза, летит напрямик. Но с улыбкой на устах.

Все же он остановился, эта глыба мускулов, да как легко, чертова скотина. Напрасно я искал у этого феноменального экземпляра малейшие признаки одышки, малейшие следы усталости. Я сам вспотел сильнее, чем он.

Я представил Мэри-Джо и Вольфа друг другу. Рядом с ним она прямо-таки таяла на глазах. Когда он заявил, что делает в среднем кругов двадцать по парку, я подумал, что вот-вот ее потеряю.

Я удивился тому, что рядом с ним не было Крис, – почему она не подбадривала его или не занималась где-нибудь поблизости йогой?

– Она, случаем, не заболела?

– Нет, она здорова. Просто у нее плохое настроение.

– У Крис плохое настроение? Что-то не верится, Вольф.

Это была замечательная новость. Похоже, день и дальше не собирался скупиться па хорошие новости, потому что Вольф на бегу сообщил мне, что завтра утром отбывает в Берлин.

– Надеюсь, не навсегда, – пошутил я.

Какой-то миг он, казалось, размышлял на мой счет. Потом наклонился вперед, держа ноги совершенно прямо, и коснулся лбом колен. Гибкостью он обладал поразительной и при этом молчал как могила.

– Прости, Вольф. Я не хочу быть излишне любопытным.

Что бы ни думал Вольф, мне было совершенно наплевать на его приезды и отъезды. Пусть, если ему так сердце повелевает, объедет себе всю Европу, чтобы уточнить последние детали грядущей Великой Революции и тем самым усугубить весь этот кошмар… Однажды я ему это сказал у них на кухне за ужином, который быстро перерос в дебаты. На что он заметил, что Господь отторгает равнодушных. Я тогда как раз выступал в завидной роли того, кто остается сидеть сложа руки перед лицом вопиющей несправедливости, то есть так или иначе одобряет все это. И Вольф заявил, что не может вот так позволить мне утверждать, будто сопротивляться угнетению значит усугублять весь этот кошмар, нет, Scheisse,[23] к сожалению, не может… Тут в спор встряла Крис: «Что ты несешь, Натан? Черт возьми, ну что ты говоришь, идиот, темнота!» Крис обвиняла меня во всем сразу: в отсутствии позиции, в эгоцентризме, в невежестве, в том, что я служу в злодейских органах охраны правопорядка, в пресмыкательстве и наплевательстве, в выпадах против биологически чистых продуктов, в поверхностности и пораженческих настроениях… В конце концов я отправился спать, выпив два больших бокала мартини и испытывая отвращение ко всему на свете.

Вольф выпрямился, улыбнулся и похлопал меня по плечу, уверяя, что все хорошо и что чем меньше я знаю, тем будет лучше. Козел!

– В какой-то момент мне показалось, что ты мне доверяешь, Вольф.

– Послушай, Натан, Крис занимает иную позицию.

– Крис занимает иную позицию? Вот как? Повтори-ка еще раз.

Он весело пожал плечами и вернулся к разминке. Псих какой-то!

– Итак, Крис мне не доверяет. Гениально. А ты, значит, еще недостаточно взрослый, чтобы составить собственное мнение. Она прикажет тебе выпрыгнуть в окно, и ты выпрыгнешь. Может, ты и преподаватель политэкономии, чего не знаю, того не знаю, но, похоже, ты не слишком утруждаешь свою башку.

Он вновь выпрямился. У многих от подобных слов отпала бы челюсть. А этот знай себе улыбается. У многих улыбка бы застыла, превратилась в гримасу, перекосив рот…

– Быть может, вам с Крис надо уладить какие-то проблемы? У меня создалось именно такое впечатление. Но если это возможно, я бы предпочел держаться в стороне.

– Мне не надо улаживать с Крис никаких проблем. Откуда ты это взял? А?

– Интересно-интересно, – встряла Мэри-Джо. – Вы слышали, что он сказал, Вольф?

Я обернулся и посмотрел на нее. Вот ненасытная! Перед Вольфом она даже втянула живот.

– Нет, но это уже мания какая-то, – ухмыльнулся я. – Проблемы с Крис? Нечего мне улаживать с Крис! Да, у нас были кое-какие проблемы, но мы их уладили. Кстати, вас обоих это не касается. Нет, с чего вы взяли, что у меня какие-то проблемы с Крис? Вы что, сговорились? И долго вы собираетесь меня этим доставать?

– А ведь тебе действует на нервы, когда об этом говорят? Вольф, нет, вы только посмотрите!

– Ничего подобного. Чешите языки, сколько влезет. Делать-то нечего.

– Послушай, Натан, – вздохнул Вольф. – Нам надо выкроить минутку и поговорить наедине. Мы с тобой должны кое-что обсудить. С глазу на глаз.

– Что обсудить? Что нам с тобой обсуждать? Будем обмениваться рецептами? Это уже мерзость какая-то, тебе не кажется? Ты что, совсем чокнутый? Ну, что с тобой обсуждать, скажи?

Фрэнк окликнул нас с вершины холма, размахивая руками. Мы пригласили Вольфа выпить кофе. Пока мы поднимались по склону, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на шприц или на окровавленный нож, я спросил у Вольфа, как это ему, черт возьми, удается сохранять такую прекрасную физическую форму при том, что он разрывается между преподаванием, политической борьбой и личной жизнью. Я спросил, регулярно ли он принимает стероиды. Но у него не было никакого чувства юмора. Наверное, мы бы лучше друг друга поняли с итальянцем или даже с англичанином, хоть англичане вкупе с проклятыми испанцами и худшие из всех нас.

Фрэнк с Мэри-Джо уделили довольно много времени любованию Вольфом, всем его могучим телом, которое – я первый готов это признать – совершенно, несмотря на затруднения, которые он испытывает, когда протискивается в дверь. Но такое совершенство не означает, что он может ходить по морю аки посуху. Совершенство не означает, что он совершенен до такой степени, чтобы Крис простиралась перед ним ниц двадцать четыре часа в сутки. Она, стало быть, была не в духе. «Уже!» – подумал я.

– Фрэнк, – сказал я, – твой пирог с. яблоками необыкновенно хорош!

– И яблоки настоящие! – уточнил он.

Наступила ночь. Я сказал Пауле:

– Немного левее, мне кажется.

Я стоял на балконе и руководил ее поисками. Вооружившись фонариком, она шуровала в высокой траве, – мы с Марком никак не могли решить, кто должен пройтись газонокосилкой, с тех пор, как Крис больше не занималась садом.

– Вот здесь я стоял, точно, – добавил я. – Ключ я держал в левой руке и размахнулся вот так. Так что он должен был полететь именно в этом направлении. По-моему, он где-то у тебя под ногами.

Пока меня не было, Паула приготовила лапшу и нажарила целую сковороду тонко нарезанных шампиньонов, посыпав их стружкой из пармезана, полученной при помощи машинки для чистки картошки – с лейблом Старка.