Павел Михайлов - 10000 часов в воздухе

• Название: 10000 часов в воздухе
• Автор: Павел Михайлов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

Книга воспоминаний лётчика, Героя Советского Союза Павла Михайловича Михайлова.

---

Американец задержал свой бокал и отрицательно покачал головой.

— Вы смешные мечтатели! — заметил он. — Войны были и будут до тех пор, пока будет существовать мир. Человечество не может жить без войн — это несвойственно его природе!

Многое могли бы мы возразить этому «философу» в генеральском мундире, но ни обстановка, ни место не располагали к политической дискуссии…

На другой день мы получили по радио официальное извещение из Москвы о праздновании Дня Победы. Нам очень хотелось собраться за праздничным столом в тот час, когда в Москве грянут залпы победного салюта. Тщательно готовились мы к празднику, причем на долю каждого приходились какие-нибудь обязанности. Нашему экипажу досталась пиротехническая часть — устройство праздничного фейерверка.

С первым ударом кремлёвских курантов, услышанных нами по радио, мы высоко подняли первый бокал.

— За Родину! За победу!

После тоста наш экипаж стремительно бросился по винтовой лестнице на крышу, там был приготовлен фейерверк. И через несколько мгновений в небо Полезии высоко взвились праздничные ракеты. Они как бы перекликались с теми, которые в этот момент взлетали над Москвой, сопровождаемые восторженными взглядами сотен тысяч людей, собравшихся на Красной площади и запрудивших ближайшие к ней улицы и мосты через Москву-реку.

Оставшись наедине с собой, я попытался в этот день отдать себе отчет в минувших событиях. Пока шла война, мы настолько были поглощены ею, что некогда было и размышлять. Сейчас, как в калейдоскопе, проносились в памяти полёты на сброс и с посадками в тылы белорусских и украинских партизан, перелёт над тремя частями света, последняя боевая работа на Балканах с базы Бари. Двести двадцать раз довелось нашему экипажу пересечь Адриатику в ночное время, лавируя между неприятельскими постами противовоздушной обороны, прячась всякий раз от фашистских истребителей.

Теперь всё это оставалось позади: и опасности, и жертвы, и лишения. Всё прошло, как тяжёлый сон. Лётчики нашей гражданской авиации внесли немалый вклад в дело победы. Командиры тяжёлых транспортных кораблей Г. Таран, Д. Кузнецов, А. Гармаш, П. Рыбин, А. Груздин, С. Фроловский, П. Еромасов, Д. Езерский, В. Павлов, В. Шипилов, А. Шорников, Н. Метлицкий, И. Рыжков, Н. Маслюков, А. Мамкин и другие летали в зоне действия вражеских истребителей, под постоянным огнём фашистских зенитных батарей. Замечательное лётное мастерство, бесстрашие, железная воля, готовность в любую минуту выполнить свой долг до конца — всё это помогло им с успехом осуществлять самые ответственные задания.

Праздник прошёл, пора было заканчивать наши дела. В ту пору в Бари оставались только два наших экипажа, остальные перебазировались в Белград. Мой самолёт нужно было ремонтировать ещё несколько дней. Не желая сидеть сложа руки, я попросил командование дать мне другой свободный самолёт и вместе со своим экипажем перелетел в Белград. Отсюда мы совершили несколько вылетов по Югославии. Возили медикаменты, запасные части для взорванных фашистами электростанций и водопроводов и всякое другое аварийное оборудование.

Наконец мой видавший виды корабль был готов. Наш экипаж принял его, проверив со всей придирчивостью качество ремонта. Распрощавшись навсегда с Бари, мы в последний раз пересекли Адриатику курсом на Белград.

Комендант аэродрома

С генератором для электростанции и трубами для водопровода я прилетел в дотла разрушенный город Подгорицу (теперь он заново отстроен и называется Титоград).

Это было очень памятное нам место, хотя в нём и не приходилось дотоле бывать. Зато над ним мы летали частенько.

На этот раз мы прилетели в Подгорицу в светлый солнечный день. Чуть ли не всё малочисленное население недавно освобожденного города вышло встречать советский «авион». В основном это были вчерашние партизаны, о чём можно было безошибочно судить по их виду. Комендант аэродрома тоже не успел сменить защитную солдатскую форму на гражданский костюм. Это был очень приветливый коренастый мужчина, лет сорока, с поседевшими усами. Звали коменданта Стефан Видич.

— Как леталось, друже? — улыбаясь, спросил он меня.

— Сегодня отлично! — ответил я. — А вот, бывало, не раз проклинал вашу Подгорицу.

— Почему?

Я рассказал о ночных полётах над этими местами, когда они были ещё оккупированы гитлеровцами.

— Я, то есть мы, вернее — наш партизанский отряд освобождал Подгорицу, — обрадованно заговорил Стефан. — Ночью мы разгромили гарнизон. Захватили фрицев врасплох. С аэродрома не успел подняться ни один немецкий самолёт, а все были заправлены…

Партизаны погнали фашистов дальше, а охранять аэродром оставили команду из… двух человек — Стефана Видича и ещё одного пожилого партизана. Прилетали и улетали отсюда не очень часто.

В одну летнюю ночь Стефан, нёсший караульную службу у светового посадочного знака «Т», услышал всё нараставший гул. Самолётные моторы ревели надрывно, как говорится, с «передыхом». Среди звёзд появилась ещё одна — зелёная, стремительно очертившая дугу над зубчатыми склонами гор. Это был сигнальный огонёк на крыле самолёта. Через минуту-другую машина пошла на посадку.

— Я обрадовался, — рассказывал комендант аэродрома, — не забывают нас добрые друзья — советские лётчики. Милости просим в Подгорицу! За площадку краснеть нечего. Это тебе не кое-как выровненные огороды, а настоящее зелёное поле. Садитесь, пожалуйста! Я расшевелил сигнальные костры, чтобы горели поярче.

Уже совсем близко от земли пилот включил самолётные фары. Тут я заметил, что машина мало похожа на те, на которых вы прилетали. У неё, кроме двух моторов на плоскостях, был ещё третий на носу.

Что это за птица к нам прилетела? Долго ломать голову над этим не пришлось. Машина развернулась и рулит прямо на меня. А на её боку и хвосте чёрно-белые фашистские свастики! Тут я малость трухнул, правда, ненадолго — надо было действовать. А как?

Самолёт остановился, но винты продолжали вращаться, моторов не выключали. Вскоре открылась боковая дверца и спустился походный трап… Я взвёл автомат и пошёл навстречу, стараясь пока держаться в темноте. Я был шагах в десяти от самолёта, когда услышал по-немецки: «Это — Тирана? Здесь свои?»

В ответ я крикнул: «Так точно, это Тиранский аэродром. Мы вас ждём, выключайте двигатели!»

Винты перестали вращаться. На аэродроме стало тихо, очень тихо.

Вся команда самолёта — пять человек — спустилась на землю. Что мне делать? Начинать сразу стрелять или немного обождать? Попробую крикнуть сначала: «Хенде хох! Ни с места, буду стрелять!» Я шагнул из темноты. Увидев наведённое на них дуло автомата, гитлеровцы покорно подняли вверх руки. Тут уж я не поскупился на громкие команды: «Третьей роте окружить самолёт!», «Взводу Дыбича охранять подходы с дороги на город!», «Взводу Иваньковича оттащить самолёт с летного поля!», «Дундичу разоружить экипаж!», «Сержанту Богдановичу отвести пленных к командиру батальона!» Для того чтобы нагнать побольше страха на прилетевших, вспоминаю и выкрикиваю знакомые фамилии партизан. На мои команды прибежало пополнение — весь мой «отряд» в единственном лице сержанта Богдановича. Вдвоем с ним мы отобрали у гитлеровцев пистолеты. Затем я крикнул: «За сержантом Богдановичем по направлению командного пункта шагом марш!» А где взять КП, когда не только на аэродроме, но и в городе все здания разрушены? Вспомнил я тогда про небольшое бомбоубежище и отконвоировал пленных в бункер. Утром на беглом допросе выяснилось, что экипаж транспортного самолёта «Ю-52» совсем молодой, делал только третий самостоятельный вылет и заблудился. Летели они в Тирану. Оттуда надо было им забрать офицеров фашистского вермахта. Пути отступления по суше из Албании и Греции к тому времени были перерезаны югославскими партизанами и частями НОАЮ. Пришлось гитлеровскому командованию использовать для эвакуации транспортную авиацию.

А взятый в плен «Ю-52» вы, наверное, видели в парке Калемегдан, — закончил свой рассказ комендант аэродрома.

Я видел новенький «Ю-52» и удивлялся, как он попал на выставку трофеев в Белграде. Она была открыта в последние дни войны в старинном парке, входить в который надо под сводами древней крепости Калемегдан. На аллеях и газонах парка валялись обломки самолётов, сожжённые «пантеры», подорвавшиеся на минах «тигры». С трудом верилось, что вся эта грозная сила совместными действиями Советской Армии и Народно-освободительной армии Югославии превращена в ржавое сырьё для мартеновских печей.

На братском кладбище в Белграде похоронены 2944 бойца Народно-освободительной армии, 961 советский воин. На мраморных плитах выгравированы имена Героев Советского Союза В. М. Михайлова, Ф. Д. Федина и сотен других. А сколько лежит здесь воинов, чьи имена остались неизвестными! Сохранились лишь прозвища, запомнившиеся югославским товарищам по оружию: «Василь», «Миша-танкист»…