Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Фартовая любовь

• Название: Месть фортуны. Фартовая любовь
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-021323-9

Дети – преступники?! Дети, чья жестокость превосходит порою жестокость взрослых?! Это – не миф, а реальность. Обычная, повседневная реальность нашей жизни. Сломаны, истерзаны судьбы пацанов и девчонок, выросших по воровским «малинам» и едва ли не с молоком матери усвоивших звериный блатной «закон»: ИЛИ ТЫ – ИЛИ ТЕБЯ. Они давно уже ничего не боятся и ни во что не верят. Они готовы на все…

---

— Пожал я тогда плечами, что скажешь кенту? Ведь ни в откол, ни к бабе, ни к лягавым сваливает! А туда, где законнику делать нечего. Но удерживать его или отговаривать — права не имел. Не знал, как надо поступать в этом случае. Впервой такое случилось. Махнул рукой я на него и вякнул! — Хиляй, Афоня! К тому, кто тебе дорог! Так мы с ним и расстались. Думал, что навсегда. Оказалось — на время.

— Он вернулся в малину? — усмехнулась Капка, съязвив:

— Одним Святым Духом сыт не будешь.

— Нет! Он не вернулся! И не думал о том. Мы с кентами оказались во Владимире. Там храм громадный. И служба шла. Воскресная. Колокола звонили. Собирали верующих на службу. И мы вошли, чтоб от дождя укрыться. Нам надо было дождаться вечера. Стали в дальнем углу, слушаем проповедь, смотрим на людей. Немного их собралось в тот день в храме. И вдруг вижу, весь в черном подходит священник к нам, просит меня выйти с ним на минуту. Кенты зенки чуть не посеяли, удивляясь. Я сначала кочевряжился. А потом из любопытства пошел следом. Священник привел меня в тесную камору, скинул балахон с головы, и я узнал Афоню! Он самый! Хотя прошло без малого десять лет. Он и впрямь стал монахом. Здесь, при храме, жил, работал и молился. Он сам покаялся перед владыкой того храма и был прощен. Без копейки работал. Спины не разгибал. Ничего для себя не желал, кроме прощения от Бога. Давно отработал украденное и мог уйти, иметь семью, детей. Но сам не захотел. Остался в монахах.

— А тебя зачем позвал? Тоже в монахи фаловал? — рассмеялся Колька.

— Захлопнись, паршивец! В монахи не уламывают. И он меня не блатовал на это! Об одном просил: не причинить урона его храму! Не осквернить воровством! Я ему это пообещал. Предлагал башли. Но Афоня отказался. Вякнул, что у монахов нет нужды ни в чем. Живут Божьей милостью. А она дороже всего на свете! Кому что! Я попрощался с ним, как бывало. Пожелал, чтобы Бог увидел и не оставил Афоню. Он мне сказал, что молится за меня. И убеждаюсь, видит Господь и меня — грешного! Хотя, конечно, далеко мне до Афони — отца Афанасия теперь. Но в жизни удержался несколько раз чудом. Может, и меня в шахте Бог пожалел. Может, стоило мне с Афоней вместе уйти в монахи. Но уж много лет минуло. Жив ли? Узнал бы меня? Может, и не отвернулся. Но самому неловко в храм идти. Давят грехи на плечи. Их так много. Они выше той сопки, какая рухнула. Уж лучше б раздавила тогда! Но… Не могу забыть удивления кентов, когда я их вытащил из храма и рассказал все. Они считали, что с Сахалина я не вернусь. А тут увидели Афоню. С тех пор никто из моих малин не фартовал в церквях и вам запрещено такое. Не берите на души самое тяжкое, самый черный грех! Потому что церкви живут и строятся за счет доброты человечьей. А ее слишком мало остается на земле. Когда иссякнет последняя капля — исчезнет сама жизнь. А вам нельзя забывать, что жадность фраера губит…

— Ну и натемнил, кент! Ну и натрепался! Точно, кентель отсырел! — качал головой Сивуч.

— Да застопорись ты меня лажать! Пусть всяк из них теперь вякнет, где я верняк молотил, а где стемнил? — оглядел Лангуст пацанов.

— Вся басня — «липа»! — разозлилась Капка.

— А я не тебя колю! Пусть «зелень» тыквами шевелит! — осек старик.

— Законники церкви не трясут! Это дело — налета иль шпаны! А значит, Афоня твоим корефаном не был. И в бараке с фартовыми, если и дышал, то только в шестерках. И бугор не стал бы ему трафить, переводить на пахоту в другое место. Это «липа»! — выпалил Петька.

— Ты трехал, что в Коломне он церковь тряс, а нашел его во Владимире! — вспомнил Шурик.

— На Сахалине землетрясений не бывает! — подал голос Колька.

— Зато обвалов в шахте хоть жопой ешь! — настаивал Лангуст.

— Это было вовсе не привидение. А газ, какой в угле скопился. Когда его много, он взрывается от чего угодно.

От искры, отлетевшей от кирки, от спички. Но он не шляется за человеком по штольне. Он накапливается, заполняет весь забой и взрывается! — вставил Данила.

— Самая хромая темнуха, что это привидение знало, где первый обвал учинить! Прямо на волю путь открыло и к барже привело! А взрыв всегда крышу снимает сначала. И тут бы вы не вылезли. Никто! Газ один раз рвануть может. Но так, что мало не покажется, — не сдержалась Капка.

— Фартовый в монахи не возникнет! — выкрикнул Петька.

— Почти все подметили! Никакой следователь вам мозги не засушит. Уловили много! — хвалил «зелень» Лангуст; часто устраивавший подобные проверки на внимание.

Сивуч подчас серчал на кента, не мог свыкнуться с ложью в рассказах. Обучая пацанов, никогда такое не применял. Считая Темнуху — западло. Но Лангуст развивал у ребят острое чутье. Они научились сверять со своей логикой все услышанное и никому не доверяли, не проверив и не убедившись много раз.

Лангуст готовил «зелень» даже к предстоящим допросам, умению общаться со всеми, оставаясь личностью, не впадать в зависимость к кому бы то ни было и уметь стоять за себя в любой ситуации. Он готовил их к выживанию в самых трудных условиях, в какие могла забросить ребят слепая Фемида.

Глава 7. Месть «малины»

Пожив три месяца у Сивуча и Лангуста, Задрыга поняла, что теперь ее присутствие в Брянске не имеет смысла. Надо вернуться в Черную сову. И фартовать, чтобы было, на что учить «зелень», пополнять малину кентами.

Тревожило Капку и то, что от пахана давно никто не появлялся. И она не знала о Черной сове ровно ничего.

Насторожило ее и внезапное исчезновение из предела Олега. Он, словно привидение, растворился, не прощаясь. И Капка догадывалась, что этот человек станет искать Тоську. Возможно, он уже нашел ее. И тогда… Ох, и не пофартит Шакалу! Да и не только ему, а всей малине, самой Задрыге…

С такими невеселыми мыслями уезжала она в предел пахана. И, сев в купе вагона, вспоминала свой разговор со стариком-ученым, согнувшимся и стареющим над своими опытами на лесной поляне.

Он жаловался Капке, что тяжело ему работать одному, без помощника. А молодые люди неусидчивы. Им подай открытия сразу. Кропотливый труд не любят. Непоседливы и горячи. Живут эмоциями. О долге забыли. Ответственность им незнакома. Не могут довольствоваться малой зарплатой. Все ищут большие заработки. Вот и Олег ушел от него. Уволился. Куда подался — неизвестно. Даже не предупредил. Обидно, конечно. Но он уже не первый, кто бросил его вместе с работой. Конечно, трудно сводить концы с концами на мизерную зарплату. Но вот он сумел выжить и даже вырастил дочь. Только и она вышла замуж, обзавелась детьми, забыла о науке, — сетовал ученый.

Капка решила, приехав в Калининград, навестить Тоську ночью, расспросить о жизни, об Олеге. Нашел ли он ее?

— А может, они уже спутались? Может, высветила всех? Ведь неспроста от пахана никого не было! Если так — замокрю суку! И его! — выступили на лице красные пятна ярости.

Задрыга прямо с перрона поехала на хазу, помня адрес, названный стремачом. Увидела знакомого кента, сидевшего на пороге уединенного особняка, вздохнула. Зря переживала. Малина на воле, дышит.

Стремач, завидев Капку, нырнул в двери и тут же выскочил обратно вместе с Глыбой. Тот накинуть рубашку не успел. Забыл. Пошел навстречу, раскинув руки.

— Че так долго у плесени канала? Мы уж сколько дел провернули! — похвалился сразу. И, отворив двери, пропустил Задрыгу вперед.

Капка огляделась. В комнатах пусто.

— А где кенты, пахан?

— В деле! Фомку из лягашки достают! Попух, как падла! Вчера замели его на шмаре. Бухой возник к ней. Она с хахалем! Ну, нет бы смыться! Махаться стали. Соседи в лягашку брякнули. Замели обоих. Вместе с мамзелью. Сколько кокоток в пределе! Чего козел к одной приклеился — не врублюсь! Теперь Шакалу морока! Нам бы не высовываться! На дно залечь! Так эти паскуды один за другим лажаются!

— А кто еще фаршманулся? — насторожилась Задрыга.

— Король, падла! Его три дня тому от мусоров отбили.

— Тоже на шмаре влип?

— Этот возле подземки! Возник туда по делу. Хотел в кенты уломать пацанов. Для тебя! Короля они знают. Ну и похилял. Мы с ним стрему послали. Пахан настоял, как чувствовал. И все тут… Кайфово, что не один был. Размазали б, как маму родную. Не слинял бы сам.

— Откуда он пошел в подземку? С какой стороны?

— Все ходы менты стремачат. Мы уже смотрели. Ни одного без присмотра не оставили. Шныряют всюду. Самих пацанов трясут. И все про нас!

— Тоська вякнула! Она засветила!

— Нет ее в пределе! Нигде! К нам она не возникала. В хазе никто не дышит. Все на месте там. А «зелень» слиняла. Может, й не возникала вовсе. К ней форточники рисовались, и домушники. Мимо! — развел руками.

— А Митька возникал?

— Сестра его недавно ожмурилась. Схоронил. Видели на погосте. Один канал. Крыша у него поехала. Никто его не трясет. Не возникают менты. Шестерки наши наведывали. Он никого не узнает. Несет дурь какую-то! Кончился пацан. Заклинило тыкву. Как теперь дышать станет — кто знает? Дали ему комнатуху в центре. Выплакал, пока сеструха дышала. Теперь и это ему не по кайфу. У нас ему тоже канать ни к чему. В фарте — лишний. В дело не возьмешь. Сдвинутый — всем без понту.