Вс. Вильчек - Алгоритмы истории

• Название: Алгоритмы истории
• Автор: Вс. Вильчек
• Издательство: Журнал Нева, №7, 1990г.
• Жанр: Публицистика
• Год: 1990

---

Вс. Вильчек Алгоритмы истории

Вместо вступления Виноват ли в нашем кризисе Маркс?

   Социалистический мир переживает глубокий кризис. Едва ли думающих людей могут удовлетворить попытки объяснить его злой волей отдельных лиц, отступивших от «истинного завета», содержащегося в работах Ленина 20–22–х годов. Ошибочной оказалась сама доктрина, от которой не отказывался и Ленин, мысливший свои поиски выхода из критической ситуации, созданной Октябрем, в том числе нэп, маневром, временным отступлением, необходимым во имя грядущего торжества коммунизма.

   Фундаментальный характер нашего кризиса сегодня уже достаточно очевиден. Появились первые публикации и о его теоретической подоплеке. Другое дело, что и критики Маркса, мягко скажем, не выше критики. Можно говорить о научной несостоятельности той или иной концепции, но нельзя винить концепцию в том, что натворили ее приверженцы: христианство не виновато в злодеяниях крестоносцев.

   Разумней заметить: наш «реальный социализм» очень точно описан не Марксом с Энгельсом, а Евгением Дюрингом. Мы строили типично дюрингианский «государственный» социализм, превратив в молитвенник «Анти–Дюринг». Но из этого парадокса нельзя делать и противоположный вывод: видеть причину нашего кризиса в отступлении от «истинного» марксизма. Да, мы построили социализм не по Марксу, хотя и вдохновлялись его идеями или оправдывали ссылками на марксизм продиктованные обстоятельствами поступки. Но построить социализм по Марксу было невозможно вообще, ибо нельзя воплотить утопию.

   Осмелевшим любителям интеллектуальных пряностей можно предложить сколько угодно курьезов, почитавшихся недавно святынями. Как вам нравится, например, идея о том, что государство — это инструмент подавления одного класса другим, и поэтому стоит только ликвидировать угнетателей, как государство само собой отомрет за ненадобностью: место госаппарата займет привычка? А утверждение, что многомиллионная прибыль, приносимая, допустим, электростанцией, это неоплаченное рабочее время обслуживающего ее персонала? А предположение, что лишь в среде рабочего класса продолжает жить, не зачахнув, интерес к немецкой классической философии? А пророчество, что разделение общества на социальные классы будет преодолено очень просто: каждый тачечник станет архитектором, а архитектор тачечником?

   Я очень долго иронизировал над подобными откровениями, пока однажды не понял: все это чересчур абсурдно, чтобы оказаться только заблуждением. Такой поразительной слепотой, таким пренебрежением к здравому смыслу могут обладать лишь концепции в основе своей научные.

   Научные — недоуменно спросит иной читатель — и в то же время противоречащие опыту, здравому смыслу и очевидности? Да! Научная теория — не обобщение фактов. Обобщение — это другой тип знания: опыт, мудрость, но не теория. Опыт зряч, хотя зрячесть не гарантирует от иллюзий: Солнце ходит вокруг Земли, и это полностью согласуется с очевидностью — в отличие от противоположного утверждения, выглядевшего совершенно безумным. Теория принципиально слепа, теория — не обобщение фактов (хоть это для нее и подспорье), а логическое развитие аксиоматических исходных посылок — умозрение, истинность или ложность которого выявляет практическая проверка теоретических предсказаний — эксперимент.

   Маркс был первым мыслителем, попытавшимся построить собственно научную теорию развития общества, создать не «учение», не идеологическую доктрину, а «естественноисторическую» концепцию, столь же объективную, как физика, химия, математика. Это было крайне рискованным предприятием — строительством небоскреба на плывуне познания и методологических представления середины прошлого века. И если грандиозное построение начало входить в противоречие с фактами, то это может означать лишь одно: то, что в основании теории допущен некий просчет, сбой, смещение, «сдвиг по фазе». В этом случае чем упрямей, бескомпромиссней теория, тем к более ошибочным выводам способна она вести; попытки же примирить теорию с фактами с неизбежностью должны оборачиваться разрушением логической структуры теории.

   С такой вот догадкой, исследовательской гипотезой я начал некогда перечитывать Маркса, чтобы попытаться ответить на три вопроса:

— Где таится эта роковая ошибка?

— Как изменится общий абрис социальной теории Маркса, содержание ее основных понятий, положений и выводов, если эту ошибку, это смещение устранить?

— Что подобная операция может дать для построения адекватной теории исторического процесса, для понимания того, что с нами произошло, и того, что нас ждет в дальнейшем?

В начале был образ

   Любая концепция исторического процесса предопределена и обусловлена тем, как представляет себе ее автор Начало, первопричину истории: происхождение человека и общества.

   Марксизм исходит из предположения, согласно которому человека создал труд. Существуют и другие гипотезы, но не имеет смысла их подробно рассматривать, потому что они пусты. Например: «человека создал бог». Я не хочу оскорблять людей, который в это верят, но наука начинается там, где вера кончается, — с сомнения и неверья. И если происхождение человека можно убедительно объяснить естественными причинами (а я надеюсь, что можно), то в гипотезе божественного творения отпадает нужда, она оказывается излишней, паразитарной.

   «Трудовая» гипотеза, с которой неразрывно связан марксизм, — единственная не пустая гипотеза, однако же ее доказательство наталкивается на ряд препятствий, науке прошлого века попросту неизвестных.

   В прошлом веке можно было поверить, что обезьяны, открыв возможность добывать пропитание с помощью орудий труда и организованных коллективных действий, на практике убедившись в преимуществах искусственных орудий перед естественными, в превосходстве нового способа бытия вообще, стали изготавливать орудия и сообща трудиться, тренируя конечности, приучаясь к прямохождению, развивая мозг, создавая средства коммуникации — речь и тому подобное, постепенно эволюционируя в человечество.

   Увы, генетика отрицает наследование благоприобретенных признаков, а для отбора мутантов, лучше приспособленных к «человеческому» образу жизни, миллион или даже два–три миллиона лет, отделяющих прачеловека от человека, — слишком короткий срок.

   Вторая беда «трудовой» гипотезы антропосоциогенеза — грех модернизации, в который невольно впадают ее сторонники. Они пишут: первобытный человек догадался, понял, открыл, изобрел и так далее. Но этот «первобытный человек» — обезьяна. Действительно, существо очень догадливое, умное; но чтобы обладать хотя бы частью тех качеств, которые ей были необходимы, чтобы произойти в человека в соответствии с «трудовой» гипотезой, она, обезьяна, предварительно должна была уже быть человеком, находящимся на относительно высокой ступени развития. Чтобы снять это внутреннее противоречие в «трудовой» гипотезе, надо объяснить, каким образом прачеловек мог нечто выдумать, изобрести, открыть, не умея придумывать, изобретать, открывать и решительно ничего не выдумывая, не изобретая и не открывая. То есть объяснить, как искусственные структуры могли складываться естественным, исключающем ссылки на развитый интеллект или особый инстинкт путем. В противном случае интеллект и инстинкт становятся всего только светскими псевдонимами бога.

   Самая сложная из проблем, связанных с доказательствами «трудовой» гипотезы, таится в самом простом вопросе. Этот вопрос: что такое труд? «Целесообразная деятельность», отвечаем мы не задумываясь. Но целесообразной деятельностью занимаются все животные. Некоторые используют и даже изготавливают орудия. Некоторые целесообразно преобразуют среду обитания, координируют совместные действия и так далее. Очевидно, что целесообразная деятельность — это еще не труд; в противном случае надо признать трудом всякое добывание и поедание пищи, устройство гнезда и логова, акты, связанные с продолжением рода (а равно — признать искусством брачные игры и ритуалы зверей и птиц, политикой — защиту территории и потомства, соблюдение иерархии в стае и так далее).

   Мы предпочитаем исходить из того, что труд — это специфически человеческий способ деятельности, принципиально отличающийся от жизнедеятельности животных тем, что представляет собою деятельность по условной, искусственной неврожденной, неинстинктивной программе. Но тогда возникает противоречие, парадокс: чтобы создать человека, труд должен был возникнуть раньше самого человека, то есть специфически человеческой деятельностью должны были заниматься не люди, а обезьяны.

   Показанные проблемы кажутся абсолютно неразрешимыми. Тем не менее они разрешимы (хотя смысл «трудовой» гипотезы и само представление о роли и месте труда в антропогенезе при этом существенно уточняются). И несомненно, что ключ к решению этих, казалось бы, неразрешимых проблем дает нам Маркс.