Петр Лебеденко - Шхуна «Мальва»

• Название: Шхуна «Мальва»
• Автор: Петр Лебеденко
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1964

Лебеденко Петр Васильевич, член Союза писателей, родился в 1916 году в городе Сарапуле. Первая его книжка — «Сказки Тихого Дона» — вышла в свет в 1950 году, потом она переиздавалась в Москве и здесь, в Ростове. Следом выходит книга, тоже адресованная школьникам, — «В дальнем лимане».

Петр Лебеденко — участник Отечественной войны, боевой летчик. Правительство наградило его орденами Красного знамени, Отечественной войны I и II степени. Петр Васильевич не раз приходил на помощь польским партизанам. И результат этого — польский орден «Заслуга».

По впечатлениям Отечественной войны написаны его книги — роман «Навстречу ветрам» и новая повесть «Шхуна «Мальва».

---

Часовой сделал шаг, другой, третий, все ближе и ближе. Сапог с подкованным каблуком на мгновение остановился рядом с лицом, потом медленно поднялся, громыхнул чуть подальше: немец шел к корме, откуда доносились подозрительные звуки. Шел медленно, словно ожидая, что тревога рассеется сама по себе и ему не нужно будет сталкиваться с неизвестной опасностью.

Но Юра знал лучше, чем немец: тревога не рассеется, пройдет еще несколько секунд, и немец увидит рядом с баржей шлюпку...

Юра привстал и по-кошачьи неслышно, как мог ходить только Юра-Чингачгук, пошел вслед за немцем. Он понимал: если часовой обернется, ему, Юре, придет конец. Немец вскинет автомат и, не целясь, в упор прошьет его короткой очередью.

И все же он продолжал красться вслед за немцем, сжимая обеими руками ломик, ставший почему-то неимоверно тяжелым. Несколько раз ему хотелось броситься на часового и, пока тот опомнится, размозжить ему голову, чтобы избавиться наконец от этого крайнего напряжения и ускорить развязку. Но каждый раз он останавливал себя, мысленно говоря одно и то же: «Нет, не успею... Он убьет меня раньше, чем я сделаю шаг...»

Вдруг за бортом послышался грохот, потом всплеск весла. Что-то ударило в борт баржи, что-то большое, тяжелое. Часовой сорвал с шеи автомат, рванулся к тому месту, откуда послышался шум. Вот он наклонился над бортом, стираясь что-либо разглядеть в темноте. И тут Юра поднял ломик. Поднял и с силой опустил на голову немца. Тот не вскрикнул, не застонал, только легкий выдох вырвался из его груди. Булькнул упавший в воду автомат, и все было кончено.

Немец повалился на палубу, к самым ногам Юры. И сразу наступила тишина, такая, какой в эту ночь еще не было. Или это только показалось Юре, потому что так же свистел ветер, так же бились о борт баржи волны, глухо накатывались на мол и пенились. А Юра ничего этого не слышал. Он стоял над убитым немцем, над первым убитым им человеком.

Время шло, и Юра вдруг с ужасом подумал, что из-за его медлительности может сорваться все дело. Он перегнулся через борт и не очень тихо, будто забыв об опасности, позвал:

— Саша, сюда! Бросай веревку.

Через минуту Саша уже стоял рядом с Юрой. Увидев убитого немца, он невольно попятился, потом, все поняв, спросил:

— Где люк, не знаешь?

— Знаю, идем. Идем быстрее.

Теперь ему казалось, что они делают все очень медленно.

— Скорее, скорее! — лихорадочно торопил он друга. — Слышишь, я прошу тебя, скорее!

Подбежав к люку, он выхватил из рук Саши ломик, продел его в дужку замка, рванул.

— Чшш-ш! — Саша наклонился, горячо зашептал: — С ума сошел! Дай я тебе помогу. И тише, тише ты!!.

Они вдвоем налегли на ломик, взломали замок, по скользкому трапу спустились в трюм. Саша снял пиджак, завесил им иллюминатор и только тогда включил карманный фонарик.

Прислонившись к стене, стоял человек. Заросший, с черными кровоподтеками на лице, с разбитым ртом. Губы его что-то шептали, но что — услышать было нельзя. Потом человек повернулся к ним спиной, показал связанные руки. Когда Саша разрезал веревки, он с глухим стонам развел руки в стороны. И, шагнув к Юре и Саше, он прижал их к себе:

— Родные мои...

*

Баржа осталась далеко позади, но никто еще не проронил ни слова.

Юру била неудержимая дрожь, словно ледяной ветер пронизывал его тело.

— Ты убил его? — шепнула Нина.

— Убил.

Снова наступило молчание. И только у самого берега Саша спросил подпольщика:

— Скажите, как вас зовут?

— Называйте меня Артемом Николаевичем... Давайте-ка побыстрее, ребята, а то сейчас начнется...

— Мы живем на шхуне, — словно извиняясь, проговорил Саша. — И там у нас немец. Мы не можем вас укрыть.

— Немцы теперь до меня не доберутся, — ответил Артем Николаевич. — Человек не должен дважды повторять ошибку. Через десять минут я провалюсь как сквозь землю.

Шлюпка ткнулась носом в песок, и Артем Николаевич, слегка прихрамывая, вышел на берег. Прежде чем оттолкнуть шлюпку, он сцепил свои ладони, поднял их и сказал:

— Спасибо вам...

Первым взобрался на шхуну Юра и, склонившись над бортом, протянул руки:

— Нина, я помогу тебе.

Когда девушка ступила на палубу, Юра сказал:

— Иди в кубрик, мы привяжем шлюпку.

Нина осторожно пошла вдоль борта к своему кубрику. Вот уже тускло блеснул медный поручень, Нина поставила ногу на первую ступеньку, и в это время чья-то тяжелая рука легла на ее плечо. Нина замерла, потом медленно повернула голову: на нее строго смотрел Шорохов.

Нина сразу вспомнила, как Иван Глыба говорил Саше о шкипере: «Черт его знает, что это за человек! При Советской власти числился врагом народа, при немцах числится капитаном. Скользкий, наверно, человек, как угорь... А в общем, поживем, увидим».

Нина хотела подать какой-нибудь знак Саше и Юре, предупредить их, но было уже поздно: ничего не подозревая, ребята приближались к кубрику. А когда увидели Шорохова, растерялись и стояли, не произнося ни слова.

Шкипер спросил:

— Катались?

— Да, катались, — ответила Нина.

В это время с баржи высоко-взвилась ракета, и длинная очередь из автомата прорезала тишину.

Шкипер ногой толкнул дверь в кубрик, приглушенно крикнул:

— Живо вниз!

Ракеты вспыхивали одна за другой, и море, казалось, зажглось тысячами огней. В порту стреляли из автоматов и винтовок, длинный луч прожектора шарил по морю, но там только темные волны одна за другой катились на берег, неласковые и угрюмые.

Фриц Люмке выскочил из каюты с пистолетом в руках и, увидев шкипера, спросил:

— Что есть?

Шорохов пожал плечами.

А потом, когда море погасло и Фриц Люмке, не разряжая пистолета, ушел к себе, шкипер спустился в кубрик и сказал, словно обращаясь к самому себе:

— Хорошо, что сегодня никто из команды не покидал шхуну. В порту, кажется, что-то случилось.

Глава 4

Разыскивая Артема Николаевича и тех, кто его освободил, гестаповцы заглянули и на шхуну. Команда была вся в сборе, шкипер отдавал последние распоряжения перед выходом в море. Фриц Люмке стоял на палубе, держа в руках часы. Было половина пятого.

Ветер не спадал, но и не усиливался. Горизонт на востоке не предвещал шторма, и Шорохов не хотел отменять первый рейс. Когда трое гестаповцев поднялись на шхуну, шкипер из рубки крикнул Глыбе и Саше:

— Поднять кливер!

Но в ту же секунду немецкий офицер приказал:

— Отставить!

Фриц Люмке представился и вытянул руку:

— Хайль, Гитлер!

Офицер небрежно отстранил его и направился в общий кубрик. Сопровождавшие его гестаповцы остались на месте, держа автоматы наготове.

Прошло минут десять. Наконец из кубрика донесся грубый, властный голос:

— Люмке!

Чуть не сбив с ног одного из гестаповцев, Фриц Люмке бросился к кубрику. Он даже не почувствовал изрядного пинка, которым гестаповец наградил его вдогонку. Прогрохотав по трапу, Люмке застыл перед офицером.

В кубрике все было перевернуто вверх дном. На полу валялась гитара, матрацы и распоротая подушка. На столе лежал немецко-русский словарь, в некоторых местах переложенный засохшими лепестками розы.

— Должность? — спросил у Фрица офицер.

— Что? — не понял Люмке.

— Должность, болван! — Офицер свирепо взглянул на Фрица и длинно выругался.

— Я — второй адъютант помощника коменданта лейтенанта Штиммера, — заикаясь от страха, ответил Люмке. — Прислан сюда для наблюдения за русскими рыбаками.

— Где провел ночь?

— На шхуне, господин капитан.

— Команда? Что?

— Где была команда, идиот? И не трясись, как студень на блюде.

— Команда никуда не отлучалась, господин капитан.

— Вызвать сюда всех!

— Слушаюсь, господин капитан!

В кубрик спустились шкипер, Юра, Саша, Нина. При тусклом свете коптилки лица их казались бледными и худыми. Стуча деревяшкой, Глыба подошел к столу, за которым сидел офицер, и сказал:

— Не поймали еще рыбки, господин немец. Приходите завтра.

Капитан мельком взглянул на него и коротко бросил:

— Дурак!

Он никому не задавал никаких, вопросов, ни с кем не разговаривал, только приказывал смотреть на него. Смотреть долго, прямо в глаза. Этот немой допрос напоминал сеанс гипноза. У капитана Мауэра были большие выпуклые глаза, с чуть заметной желтизной на белках. Темные зрачки, казалось, то расширялись, то вдруг сужались, и от этого красивое, энергичное лицо немца мгновенно преображалось. То оно было злым, то хитрым, то добродушным и располагающим к доверию.

Нина смотрела в эти глаза, а в уме повторяла одно и то же: «Не думай о том, что было ночью. Просто смотри в эту наглую морду, с кем-нибудь сравнивай». Она почему-то начала сравнивать лицо капитана с лицом Юры. Такой же ровный, красивый нос, немного похожие губы и лоб. А глаза? Вот зрачки сузились, веки чуть дрогнули, и ей показалось, что немец задает вопрос: «Где ты была этой ночью?» У Юры тоже темные зрачки. Но сколько в них всегда тепла! И как можно сравнивать Юру с этим фашистом! Ей захотелось, очень захотелось заглянуть сейчас в большие, добрые глаза Юры. Она представила их и улыбнулась...