Пу И - Последний император

• Название: Последний император
• Автор: Пу И
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0244-7

Эта книга — воспоминания последнего китайского императора династии Цин, правившей более двух с половиной столетий. На долю Пу И выпало немало испытаний: он побывал в советском плену, на родине был приговорен к десяти годам лагерей как военный преступник, а после освобождения работал садовником в Пекинском институте ботаники. Книга легла в основу фильма Бернардо Бертолуччи "Последний император", завоевавшего девять "Оскаров".

---

Любой человек, охваченный каким-либо сильным желанием и жаждущий мести, не может уповать только на деяния Неба и забывать о собственных возможностях. Опыт последних лет и быстрый взлет Чан Кайши глубоко убедили меня в том, что для достижения успеха нужна прежде всего военная власть. Лишь тогда иностранцы будут тебе помогать. И если бы у меня, настоящего великого цинского императора, были войска, иностранцы считались бы со мной больше, чем с генералами, начавшими свою карьеру в бандитских шайках и среди подонков общества. Поэтому я решил послать нескольких близких родственников, которым доверял, в военные училища в Японию, считая, что это важнее, чем мой собственный отъезд за границу. Еще одна причина укрепила во мне эту мысль. Пу Цзе во что бы то ни стало хотел стать военным. Он объяснил это завещанием матери и твердым желанием бороться за реставрацию Цинской династии. На самом деле правильнее было бы сказать, что он просто завидовал молодым генералам и ему самому хотелось скорее стать офицером. Чжан Сюэлян после смерти Чжан Цзолиня как-то сказал Пу Цзе перед возвращением в Фэнтянь:

— Если вы хотите стать офицером, я могу вас устроить в Цзяньутан (фэнтяньское офицерское училище).

Пу Цзе вместе с семейством Чжан Сюэляна выехал на пароходе из Тяньцзиня. Мой отец был очень взволнован, когда прочел оставленное им письмо, и просил меня любыми средствами вернуть его обратно. Японский генеральный консул в Тяньцзине внял моей просьбе и послал телеграмму в Люйшунь. Там японская полиция задержала Пу Цзе, когда он сходил с парохода, и препроводила его вместе с моим посыльным в Тяньцзинь. Пу Цзе сразу же заговорил со мной о своей мечте и желании бороться за реставрацию дела предков.

Его слова тронули меня, и я решил послать его в Японию изучать военное дело.

Я выбрал для поездки в Японию Пу Цзе и мужа моей младшей сестры Жунь Ци и попросил японского консула подыскать им домашнего учителя японского языка. Им оказался Тояма Такэо, который, как я узнал об этом позже, был членом японского Общества черного дракона и хорошо знал многих японских политиканов. Этот человек позднее ездил по моему поручению в Японию по делам, связанным с реставрацией монархии. После моего приезда в Северо-Восточный Китай он отошел от меня, так как не принадлежал к военной клике. Поучив некоторое время японскому языку Пу Цзе и Жунь Ци, он выехал в Японию, чтобы устроить их переезд туда. В марте 1929 года, спустя семь месяцев после дунлинских событий, два моих будущих генерала отправились в Японию.

Консульство, штаб и Общество черного дракона

К 1928 году большинство людей из моей резиденции считали, что надежду на реставрацию следовало теперь связывать только с Японией, которой я мог пригодиться в Северо-Восточном Китае. И я постепенно с этим согласился.

Я начал доверять японцам с тех пор, как выехал в Северную резиденцию и стал пользоваться их особым "вниманием". В течение нескольких дней, которые я жил в японской миссии, а затем после переезда в Тяньцзинь я все больше убеждался в том, что японцы послужат главной опорой в осуществлении реставрации.

В первый год по приезде в Тяньцзинь японский генеральный консул пригласил меня осмотреть начальную школу для японских детей. По пути туда и обратно меня приветствовали японские школьники, стоявшие с бумажными флажками по краям дороги и радостно кричавшие мне: "Банзай!". Когда война, которую вели милитаристы, приблизилась к Тяньцзиню, гарнизоны иностранных концессий были слиты в одну объединенную армию, чтобы оказать сопротивление национальным войскам, если они осмелятся приблизиться к территории концессий. Командующий японским гарнизоном в Тяньцзине генерал-лейтенант Кодзисуми Рокуити специально навестил меня и заявил, что "мы ни за что не допустим китайских солдат на территорию концессии". Я был очень рад это услышать.

В Новый год и в день моего рождения меня обязательно приходили поздравлять японский консул и высшие офицеры японского гарнизона. В день рождения японского императора я получал приглашение присутствовать на церемонии торжественного парада.

Из японского штаба ко мне постоянно приходил один из старших офицеров и докладывал о текущих событиях. Офицеры относились к этому поручению очень серьезно, иногда они даже специально приносили с собой различные диаграммы и таблицы. Одним из них был Ёсиока, который впоследствии, в период Маньчжоу-Го, стал атташе императорского дома.

Рассказывая о текущих событиях, японские офицеры касались главным образом гражданской войны. События они анализировали примерно так: "Причина беспорядков в Китае кроется в том, что народные массы не имеют правителя, императора". Они расхваливали императорский режим Японии, утверждая, что сердца людей может завоевать только император Сюаньгун. Гнилость и бессилие китайской армии — такова была их любимая тема, и, естественно, здесь не обходилось без сравнения с императорской армией в Японии. Все эти разговоры, а также мои впечатления от японских военных парадов заставили меня поверить в могущество японской армии и в то, что она поддержит реставрацию. Потерпев неудачу в попытках привлечь на свою сторону милитаристов, подкупить политиканов и даже использовать на службе иностранных должностных лиц, я все свои надежды связал с японцами, которые заняли в моей душе самое большое место.

Под словом "японцы" я подразумевал тех, кто находился в японской дипломатической миссии в Пекине, генеральном консульстве Японии в Тяньцзине, в штабе японского гарнизона, а также тех японцев, которые постоянно встречались с Ло Чжэньюем и Шан Юнем и не были ни военными, ни гражданскими. Все они относились ко мне как к императору, "защищали" меня, одинаково презирали республику и восхваляли династию Цин. Когда я впервые высказал желание выехать в Японию, они одобрили это и обещали свою помощь. В 1927 году, боясь приближения северных милитаристов, я принял совет Ло Чжэньюя и решил ехать в Японию. После согласования этого вопроса с генеральным консулом японское консульство обратилось с ходатайством к правительству, и кабинет Танака дал согласие, решив принять меня как иностранного монарха. Однако поездка не состоялась, так как обстановка в стране стала менее напряженной, к тому же Чэнь Баошэнь и Чжэн Сяосюй всячески отговаривали меня. Потом в Нанкине образовалось гоминьдановское правительство, исчезли лозунги вроде: "Долой империализм! Аннулировать неравноправные договоры!" и т. д. Постепенно я обнаружил, что, хотя "почтение" и "защита" японцев остались неизменными, в вопросе о моем выезде за границу у них возникли разногласия, которые достигли такой остроты, что стали меня возмущать.

Как-то во второй половине 1927 года Ло Чжэньюй сказал мне:

— На территории японской концессии сравнительно безопасно, однако здесь много всякого народу. Как говорят в японском штабе, сюда проникло немало штатских "тэу" (так называли секретных сотрудников, носивших при себе оружие) из революционной партии (так в моей резиденции называли го-миньдановцев и коммунистов). В связи с этим безопасность вашего величества вызывает сомнения, я бы советовал не рисковать и поехать в Японию. Есть смысл сначала поехать в Люйшунь.

К этому времени я был уже достаточно напуган слухами о штатских агентах революционных партий, а услышав слова Ло Чжэньюя, снова твердо решил уехать. Несмотря на протесты Чэнь Баошэня и Чжэн Сяосюя, я приказал последнему пригласить японского генерального консула для личной беседы.

Генеральный консул Като явился вместе с двумя своими заместителями. Выслушав меня, он ответил:

— Я не могу дать немедленный ответ вашему величеству: для этого мне необходимо связаться с Токио.

"Вопрос этот японский штаб давно уже согласовал с Ло Чжэньюем, — подумал я про себя. — К тому же я не собираюсь ехать сразу в Японию, зачем же для этого запрашивать Токио? В Тяньцзине многие высокопоставленные лица, уезжая в отпуск в Люйшунь, даже не ставили в известность японское консульство.

Почему же, когда речь идет обо мне, дело обстоит так сложно?"

Мои мысли перебил Като.

— Это собственная идея вашего величества? — спросил он.

— Да, — ответил я недовольно и добавил, что, поскольку поступающие новости очень плохи, я не могу быть спокойным, оставаясь здесь. — Согласно сообщениям японского штаба, революционная партия заслала сюда немало агентов. Генеральному консульству, вероятно, известно об этом?

— Это сплетни! Ваше величество не должно этому верить! — Лицо Като выражало недовольство.

Я очень удивился, что он назвал информацию штаба сплетнями. В соответствии с этой информацией я просил его увеличить мою охрану. Верит ли он сам этим сообщениям? Я не удержался и спросил:

— Как же может быть информация штаба сплетнями?