Пу И - Последний император

• Название: Последний император
• Автор: Пу И
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0244-7

Эта книга — воспоминания последнего китайского императора династии Цин, правившей более двух с половиной столетий. На долю Пу И выпало немало испытаний: он побывал в советском плену, на родине был приговорен к десяти годам лагерей как военный преступник, а после освобождения работал садовником в Пекинском институте ботаники. Книга легла в основу фильма Бернардо Бертолуччи "Последний император", завоевавшего девять "Оскаров".

---

Приближенные мною чиновники, в особенности Ло Чжэньюй, также подверглись ожесточенным нападкам. По прибытии во дворец у этих людей первоначально не было иных дел, как писать докладные записки и секретные донесения. Помимо этого, они производили инвентаризацию и по моему приказанию на зарегистрированных ими картинах и каллиграфических полотнах ставили штамп: "Драгоценность императора Сюаньгуна". Я и не предполагал, что инвентаризация вызовет такую бурю негодования. Положение только ухудшилось — ценных вещей становилось все меньше и меньше, а богатства сановников тем временем увеличивались. Древняя посуда Ло Чжэньюя, бронза Мао Гундина, собрание картин Дун Цзисюя были проданы за большую сумму. Эта весть получила многочисленные отклики. Но самым неприятным оказалось то, что Министерство внутренних дел республики внезапно издало законопроект об охране древних книг, антикварных изделий и реликвий, который был направлен против вывоза и продажи дворцовых драгоценностей.

Вскоре первое мероприятие Чжэн Сяосюя — отправка в Шанхай энциклопедии "Сы ку цюань шу" для ее издания в издательстве "Шанъу иньшугуань" — встретило противодействие со стороны властей. Книги были конфискованы.

Навестивший меня отец долго юлил, но потом, заикаясь, сказал, что методы Чжэн Сяосюя оставляют желать лучшего. Если он вызовет недовольство республиканских властей, положение еще больше осложнится.

Бывшие сановники Департамента двора — Шао Ин, Ци Лин, Бао Си — по-прежнему были учтивы и не говорили ничего плохого о Чжэн Сяосюе, Цзинь Ляне и Жун Юане. Последний, нарвавшись на неприятность в связи с продажей драгоценностей, вообще перестал показываться. После того как мой отец отругал Цзинь Ляна за докладную записку, в которой тот советовал мне дать великому князю Чуню отставку, Цзинь Лян тоже куда-то исчез.

Однажды передо мной с трусливым видом появился Шао Ин, бывший начальник Департамента двора. Он сказал, что командир республиканских войск Ван Хуайцин, будучи весьма недоволен действиями Чжэн Сяосюя, заявил, что если так будет продолжаться и дальше, он уже не сможет чем-либо помочь мне. Это известие привело меня в ужас. К счастью, Чжэн Сяосюй подал прошение об освобождении от обязанностей. Кончилось тем, что он снова стал лишь членом палаты Маоциньдянь, а Шао Ин вновь стал ведать Департаментом двора.

Последние дни в Запретном городе

Неудача с реорганизацией Департамента двора не заставила меня остановить машину. Она не остановилась, а сделала лишь поворот. С тех пор как я сел в эту машину, все время кто-нибудь да подливал горючее, накачивал шины, указывал направление и расставлял дорожные знаки.

Примером тому могли служить секретные донесения приверженцев монархии по поводу возрождения "великих планов". Верные мне люди были повсюду. Например, Кан Ювэй и его ученики — отец и сын Сюй Цзинь и Сюй Лян — под вывеской Конституционно-монархической партии китайской империи развернули свою деятельность по всей стране и за ее пределами. Известия об их действиях изредка достигали дворца через Джонстона. Сюй Цзинь в своем докладе императору хвастливо заявлял, что эту партию за рубежом поддерживают сто тысяч ее членов и пять газет. За два года до того, как я покинул дворец, Сюй Лян отправился в провинцию Гуанси к милитаристу Линь Цзюньтину для подготовки реставрации. В письме к Джонстону он писал, что лидеры трех группировок милитаристов в провинции Гуанси — Лу Жунтин, Линь Цзюньтин и Шэнь Хунин — "выдвинули девиз, общий с девизом нашей партии, и в случае необходимости можно рассчитывать на их поддержку…" [46] После китайского Нового года весной тринадцатого года республики (1924 год) Кан Ювэй писал Джонстону, что в провинциях Шэньси, Хубэй, Хунань, Цзянсу, Аньхой, Цзянси, Гуйчжоу и Юньнань либо уже достигнута договоренность, либо достаточно в нужный момент подать только сигнал. Больше всего надежд Кан Ювэй возлагал на У Пэйфу, говоря, что Ло (имелся в виду город Лоян, где находился У Пэйфу) предан Мэн Дэ (имелся в виду Цао Кунь). Как выяснилось позже, в письме Кан Ювэя было немало фантазии и даже просто саморекламы. Однако в то время я и Джонстон не только не относились к его словам с недоверием, но были чрезвычайно рады и воодушевлены этими сообщениями. Мы даже посылали подарки ко дню его рождения. Так я стал понимать, как использовать свои богатства для достижения мечты.

Аналогичным примером могут служить и благотворительные пожертвования. Я забыл, кто из наставников посоветовал это делать, но отчетливо помню повод, толкнувший меня на это, ибо уже тогда я знал цену общественному мнению. В те дни в пекинских газетах почти ежедневно под рубрикой "Общественная жизнь" встречались информации о пожертвованиях императора Сюаньтуна. Помощь моя была двоякого рода: в связи с опубликованными в газетах сообщениями о бедняках в редакцию посылалась сумма денег с просьбой передать их по назначению либо мои люди непосредственно посещали семьи нуждающихся. Любой шаг в этом направлении через день-два всегда находил свое отражение в газетах примерно в следующей форме: "Наша газета такого-то числа сообщила, что такой-то просит о помощи. В связи с этим цинский император направил своего человека, который вручил просителям столько-то юаней". Прославляя меня, газета одновременно создавала себе рекламу. Не было почти ни одной газеты, которая, стремясь привлечь мое внимание, не печатала бы сообщения о бедняках. Я же был удовлетворен тем, что различные газеты наперебой расхваливают меня.

Для меня это было значительно ценнее, чем пожертвования по восемь — десять юаней.

Наибольшую сумму я пожертвовал в связи с землетрясением в Японии в сентябре двенадцатого года республики (1923 год) — катастрофой, потрясшей весь мир. Я хотел, чтобы повсюду узнали о благородстве императора Сюаньтуна, и решил пожертвовать в помощь пострадавшим большую сумму денег. Мой наставник Чэнь смотрел еще дальше. Похвалив за "широту милости императора, гуманность и благородство небесного сердца", он сказал мне: "Отклики на этот поступок наверняка еще последуют". Позднее из-за затруднений с наличными деньгами были посланы антикварные изделия, картины и драгоценности на сумму 300 тысяч американских долларов. Японский посланник Ёсидзава явился с делегацией от японского парламента, чтобы выразить мне свою благодарность. Атмосфера возбуждения, царившая во дворце, напоминала посещение иностранными посланниками моей свадебной церемонии.

Мое поведение в то время стало еще более неуравновешенным, и я натворил немало глупостей. С одной стороны, например, я осуждал Департамент двора за слишком большие расходы, с другой — сам транжирил деньги, не зная границ. Однажды в одном из западных иллюстрированных журналов я увидел фотографию европейской овчарки и велел Департаменту двора выписать мне такую же из-за границы. Там же была заказана даже пища для собаки. Когда она болела, я приглашал ветеринара, и денег на это шло гораздо больше, чем на лечение больного человека. В Пекинской полицейской школе служил ветеринар по фамилии Цян. Он всячески пытался понравиться мне, давая советы, как следует выращивать собак; он сразу получил в награду браслет из зеленой яшмы, золотое кольцо, табакерку — всего десять драгоценных предметов. Иногда, когда я вычитывал из газет что-нибудь любопытное, например, что четырехлетний мальчик может читать Мэн-цзы или что кто-то обнаружил диковинного паука, я тотчас же приглашал этих людей во дворец и, конечно, награждал их деньгами. Однажды мне очень понравились маленькие красивые камушки, и кто-то немедленно купил и прислал мне точно такие же. Я щедро отблагодарил этого человека.

Я велел Департаменту двора уменьшить количество служащих. Число работников различных отделов было сокращено с семисот до трехсот человек. Из двухсот поваров императорской кухни осталось лишь тридцать семь. В то же время я приказал организовать специальную кухню для приготовления европейской пищи. Расходы обеих кухонь составляли свыше 1 300 юаней в месяц. Мои ежегодные расходы, по явно заниженным данным Департамента двора, за год до моей женитьбы (десятый год республики) составляли 870 597 лянов серебра. В эту сумму входили и затраты на "милостивые награды". Деньги на пищу и одежду, а также расходы различных отделов Департамента двора сюда не включались.

Такая жизнь продолжалась до 5 ноября тринадцатого года республики (1924 год), когда национальная армия Фэн Юйсяна изгнала меня из Запретного города.

В сентябре того года битвой при Чаояне началась вторая война между чжилийской и фэнтяньской группировками. Вначале чжилийская армия У Пэйфу одерживала верх. В октябре, когда отряды У Пэйфу начали генеральное наступление на Шаньхайгуань против фэнтяньской армии Чжан Цзолиня, Фэн Юйсян, находившийся в подчинении У Пэйфу, внезапно предал его и вернулся со своими войсками в Пекин, послав телеграмму о прекращении военных действий. При совместных действиях Фэн Юйсяна и Чжан Цзолиня войска У Пэйфу на Шаньхайгуаньском фронте были разбиты, а сам он бежал в Лоян. Позднее У Пэйфу не смог удержаться в Хэнани, отступил с остатками войск к Юэчжоу и вернулся лишь два года спустя, объединившись с Сунь Чуаньфаном. До того как пришли известия о поражении войск У Пэйфу под Шаньхайгуанем, захватившая Пекин национальная армия Фэн Юйсяна посадила Цао Куня (президента республики, купившего на выборах голоса) под домашний арест, а вслед за этим распустила продажный парламент; кабинет Янь Хуэйцина подал в отставку. Хуан Фу при поддержке национальной армии образовал временный кабинет [47].