Кей Грегори - Невесты Шерраби

• Название: Невесты Шерраби
• Автор: Кей Грегори
• Издательство: Издательский Дом на Страстном
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7847-0020-0

В своем новом романе Кей Грегори верна однажды выбранной теме. Эта тема — любовь. Любовь со всеми сопутствующими ей переживаниями — надеждой, недоверием, сомнением, подозрением, ревностью, наконец.

Оливия — молодая женщина, познавшая всю горечь неудачного брака с мужем-пьяницей, целиком отдается воспитанию своего маленького сына. Неожиданно она знакомится с богатым красавцем Саймоном, и ее жизнь поворачивается на сто восемьдесят градусов. В отчаянном поединке двух людей, влюбленных друг в друга, но не желающих признаться в этом даже себе, они едва не утрачивают еще не окрепшее чувство, однако в итоге все кончается хорошо.

---

— Либо что, Зак? — Голос Эммы был негромким, но в нем таилось предупреждение.

— Либо ты пожалеешь о своем упрямстве.

Увидев ее вздернутый подбородок и впившиеся в раковину пальцы, Зак понял, что избрал неверный подход. Подход, который заставит ее упереться всеми четырьмя копытами и сделать наоборот.

Но он уже не мог остановиться и по-прежнему вел себя как викторианский отец. Черт побери, он и ощущал себя викторианским отцом! Во всем был виноват этот синяк. Это означало, что до тех пор, пока он не придумает что-нибудь другое, у него остается только один выход.

— Что ты замышляешь? — спросила Эмма, еще крепче впиваясь в раковину.

Зак мрачно усмехнулся. Она знала его почти так же, как он ее.

— Ничего. У тебя есть какие-нибудь планы на вечер?

Эмма захлопала глазами.

— Я хотела посмотреть телевизор и пораньше лечь спать.

Он кивнул.

— Отлично. Это мне вполне подходит.

— Тебе? — Она посмотрела на него с подозрением. — Зак, где ты собираешься ночевать?

— Здесь. — Он снял пиджак. — Этот диван у дверей выглядит вполне подходящим.

— Нет! Это невозможно! — Ее волнение было едва ли не лестным.

— Возможно. Я останусь.

— Но почему? Мы… Ты не…

— Нет. Ничего подобного. Я же сказал, что буду спать на диване.

Эмма заметно ссутулилась.

— Зак, чего ты хочешь? Мы согласились, что не подходим друг другу. Какое тебе дело до того, чем я занимаюсь? И почему… почему ты хочешь остаться?

Он улыбнулся. Теперь это можно было себе позволить. Она задавала вопросы вместо того, чтобы выставить его. Предзнаменование было хорошее.

— Я собираюсь забрать свою спящую красавицу, — сказал он. — И поэтому хочу остаться. А что до твоих занятий… Думаю, они заботят меня по привычке. Я зарекся обвинять тебя в отсутствии здравого смысла и ответственности перед обществом.

Эмма закусила губу.

— Я не безответственная, Зак. Я хорошо знаю, что делаю. А даже если и нет — ради бога, тебе-то что до этого?

— Если бы я не сказал тебе, что ты избалованная — а ты такая и есть, но это не преступление, — ты бы не бросилась, как Дон-Кихот, воевать с ветряными мельницами и не стала бы доказывать мне, что ты изнежена не больше, чем все остальные.

Как ни странно, вместо того чтобы с пеной у рта отрицать это обвинение, Эмма только посмотрела на него и отвернулась к стене.

Зак тут же воспрянул духом. Теперь ни в коем случае нельзя было спускать ее с крючка.

— Это ведь правда? — спросил он.

Эмма кивнула.

— Да. Но это ничего не меняет. Я не брошу работу только для того, чтобы ты мог очистить свою совесть.

— А я и не прошу тебя ее бросать. Прошу только, чтобы ты не была дурой. Ты не социальный работник, а журналист. Публицист, если хочешь. Так что не отбивай хлеб у тех, кто действительно знает, что делает, и не заставляй этих людей по кусочкам восстанавливать то, что ты разрушила, сунувшись туда, куда тебя не просили. Глупо подвергать себя опасности только ради того, чтобы собрать деньги для детей, которые умеют выживать в такой обстановке и приспособлены к ней в тысячу раз лучше, чем ты! Я знаю, что говорю. Потому что я сам из этих детей.

Когда огромные глаза Эммы увлажнились и на щеку упала одинокая слеза, Зак застонал, признавая свое поражение, и привлек девушку к себе.

Он не целовал ее, только обнимал. Эмма положила голову ему на плечо и позволила гладить себя по волосам. Она не двигалась, и, казалось, даже не плакала. Но когда Эмма подняла лицо, рубашка Зака была мокрой, хоть выжимай.

— Ну вот, — сказал он, приподняв ей подбородок. — Теперь иди умойся, а потом будем пить кофе, о котором ты, кажется, совсем забыла.

— А потом?

Он криво улыбнулся.

— Потом поговорим. А уже совсем потом я надеюсь лечь спать.

Эмма кивнула.

— О'кей, — сказала девушка и пошла в ванную как кроткая овечка, которой, как прекрасно знал Зак, она отнюдь не являлась.

Кент, глядя Эмме вслед и видя ее прямую спину и склоненную голову, едва удержался, чтобы не пойти следом и не признаться, что во всем этом нет ни слова правды.

Он знал, что был несправедлив к ней. Вообще-то Эмму можно было убедить. Если бы он избрал другую тактику вместо того, чтобы изо всех сил давить на нее, она согласилась бы внять голосу рассудка. Но он поддался гневу и отрезал себе пути к отступлению. Он давно знал свою Эмму, ее щедрость, верное и безнадежно упрямое сердце. Сердце, которое вплоть до того дня, когда он наконец согласился его принять, принадлежало только ему и никому другому.

Зак тихонько чертыхнулся и взял забытый чайник. Теперь он знал, что должен делать. Был только один способ спасти Эмму от самой себя — способ, от которого он отказался несколько недель назад.

Больше он такой ошибки не сделает.

Зак почесал в затылке, невесело усмехнулся и поставил чайник на плиту.

Эмма тяжело оперлась о раковину. Ее тошнило.

Она не помнила, когда взбунтовался желудок. Возможно, в тот момент, когда Зак вышел из лифта и она, увидев любимое лицо, испытала пронзительную боль, заставившую ее отвернуться. Или когда он прижимал ее голову к своему плечу и позволял плакать в жилетку. Наверняка она знала только одно — что ее внутренности выворачиваются наизнанку. Она всегда так чувствовала себя рядом с Заком, и это не имело никакого отношения к еде. Яичница со шпинатом и мороженое едва ли могли вызвать несварение желудка.

Если бы Эмма не знала твердо, то могла бы подумать, что беременна. Но ее месячные были точными как часы. Вернее, как рыба, которой их кормили в школе каждую пятницу. Не было ни малейшего шанса на то, что она носит ребенка Зака. Она не применяла никаких предосторожностей, но Зак применял, и как всегда его точка зрения восторжествовала.

Эмма смочила в холодной воде бледно-розовую салфетку, провела ею по лицу и наконец набралась смелости посмотреть в зеркало.

— Уй! — застонала она и прижала салфетку к глазам.

Почему она об этом вспомнила? Неужели она действительно хочет родить от Зака ребенка? На кухне он был таким добрым… Вообще-то доброты в нем было немного. Там, где он вырос, мягкость не поощрялась. И все же Эмма знала, что он был бы прекрасным отцом…

— Прекрати, Эмма, — громко сказала она себе, чтобы получше дошло. — Ты отказала ему, потому что он сделал тебе предложение из чувства долга. Уж не думаешь ли ты, что он сделает его снова? По другой, более лестной причине?

Нет, она так не думала. На этот раз Зака пригнала к ней совесть. Его мнение о ней не изменилось. Он считал ее работу глупостью и хотел, чтобы она ее бросила, по одной-единственной причине — не желая нести ответственность, если с ней что-нибудь случится. Вернее, уже случилось. Причем дважды.

Эмма злобно повернула кран. Может, Зак и прав. Может, она была бы более полезна, если бы сидела в кабинете. Впрочем, разницы никакой. Она не собиралась в угоду ему бросать работу.

Девушка вытерла лицо и, не поглядев в зеркало, с приклеенной к губам лучезарной улыбкой отправилась на кухню.

Зак, скрестив руки на груди и прижавшись темным затылком к стене, сидел за белым деревянным столом. На плите грелась турка с ароматным кофе, а на столе красовались две чашки с дымящимся напитком.

Эмма одобрительно принюхалась, села за стол, и ей сразу полегчало.

— Хорошо. Я рада, что ты чувствуешь себя как дома.

— Дома? — Зак указал рукой на пустую комнату с яркими стенами. — Дома? Это, по-твоему, дом?

— А что?

— Здесь пусто. Голо. Как будто ты собираешься удрать отсюда, не заплатив по счету.

— Ох… Нет, это не так. Я просто… ну, не знала, сумею ли пустить здесь корни.

Разве можно было сказать Заку, что именно он был главной причиной, по которой ей не хотелось оседать на одном месте? После того утра в столовой Шерраби она потеряла покой. Тепло, уют, домашний очаг — это не для нее.

Конечно, Зак ничего не понял.

— Ты имеешь в виду, что решила переехать к родителям? Саймон сказал, что они были бы рады твоему возвращению в родное гнездо.

Он что, издевается? Думает, она не в состоянии прожить самостоятельно от силы пару месяцев?

— Нет, — возразила Эмма. — Я хочу сказать, что надолго не загадываю. Не знаю, чем я буду заниматься и где стану жить. Поэтому нет смысла особенно суетиться.

— Я так не думаю. — Зак опустил руки и наклонился к столу. Он закатал рукава, и Эмма поняла, что не может отвести глаз от его загорелых мускулистых рук с гладкой кожей и извилистыми венами. Рук человека, не привыкшего просиживать штаны в кабинете.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила она.

— О тебе. Эмма, не упрямься и перестань всех нас сводить с ума…

— Догадываюсь, что "всех нас" означает самого тебя.

— Среди прочих.

— Если бы ты и прочие занимались своим делом, то не было бы и проблемы, правда?