Евгений Марысаев - Пират

• Название: Пират
• Автор: Евгений Марысаев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1981

События этой книги протекают в самых отдаленных уголках нашей Родины, где царствует холод и живут сильные, мужественные люди Главные герои повестей — белая медведица и собака по кличке Пират. Немало трагических испытаний выпало на долю этих зверей Любить, беречь «братьев наших меньших», помогать им, а не уничтожать бездумно — таким должен быть принцип человека разумного, утверждает автор.

Рисунки И.Ушакова

---

Полторы недели щенок жался в дальнем углу норы, даже не глядел подолгу на выход, и мать, возвращаясь с охоты и видя такое примерное поведение, одобрительно урчала и облизывала его.

Однажды, когда мать рыскала в округе в поисках пищи, снаружи послышался слабый шорох. Щенок со свистом потянул ноздрями воздух. Пахло не рысью.

В нору не пролез, а вошел не сгибаясь, в полный рост полосатый бурундучок, детеныш. Оставшись в своей норе без присмотра, он вышел наружу, увлекся погоней за полевкой и заблудился. Рысиная нора отдаленно напомнила ему свою: размещалась она под вывороченным с корнем деревом.

Щенок завертел, забил хвостом: «Ты кто такой?» И на брюхе пополз к странному полосатому существу. Бурундучок съежился, замер. Щенку очень захотелось потрогать его лапой. Но едва мягкая подушечка коснулась головы между ушками, бурундучок фыркнул, развернулся и выскочил из норы. Если бы сейчас зверек скрылся из виду, пес бы не осмелился вылезти наружу. Слишком свежи были в памяти материнские побои, еще не зарубцевались раны на теле. И тогда бы его судьба сложилась совсем, совсем иначе... Но бурундучок не думал убегать. Его тоже донимало любопытство. Присев рядом с норой, он неотрывно глядел черными глазами-бусинками на выход.

Чем дальше выбирался щенок из норы, тем больше отодвигалось было усвоенное им грозное понятие «нельзя» и связанные с ним неприятности: побои, долгое отсутствие пищи. В конце концов понятие это вообще оставило слабую на память головенку щенка, и он вылез наружу. Подбежал к бурундучку, подпрыгнул сразу на всех лапах, звонко тявкнул. Тот ответил ему тонким цвирканьем и позволил лизнуть себя в морду. Звери как-то сразу прониклись друг к другу доверием. Играя, подпрыгивая на ходу, они побежали прочь от норы. Тайга сменялась полянами, поляны — тайгой. Дорогу неожиданно преградил звонкий ручей. Щенок с разгону вбежал в него, захлебнулся и с паническим визгом выскочил на берег. Отряхнулся, забрызгав своего приятеля. Бурундучок оказался умнее, в воду не полез. Преграду звери перешли по жердинке, поваленной поперек ручья.

Все занимало и все забавляло пса, все ему нравилось: и яркие солнечные блики в талых лужах (если по ним ударить лапой, они разлетятся в разные стороны сверкающими брызгами), и разноголосое пение птиц, их беспрестанное порхание, и это полосатое существо на коротеньких лапах, что семенит рядом. А сколько новых, неведомых запахов! Щенок иногда останавливался и с наслаждением тянул розоватыми ноздрями воздух. Пахло и талым снегом, и землей, и нагретой корой деревьев, и едва распустившимися почками, и птицами, и таежной тварью... Ведь собака различает до сорока запахов одновременно.

Пес отвлекся, разглядывая сидевшую на ветке черную северную белку, а когда посмотрел туда, где минутой раньше был бурундучок, замер от удивления. Там находились два бурундучка. Второй был значительно крупнее, с более резким окрасом. Пес покрутил головою, похлопал глазами. Второй зверек не исчезал. Когда бурундуки побежали (малыш будто приклеился боком к матери и ни на мгновение не отставал от нее), щенок наконец понял, что все это не видение, а явь, и припустился за ними. Он уже догонял их, когда они нырнули под корневище поваленного дерева и исчезли в норе. Щенок с трудом просунул в нору голову, но туловище туда не пролезало. Он заскулил, усиленно заработал задними ногами. Не помогло. Пес в раздумье сел у норы. Жизненные обстоятельства впервые заставили его проявить сообразительность, смекалку. Надо бы разгрести, расширить передними лапами вход в нору, но такая мудреная мысль не осенила щенка. Зато пришла другая. И он немедленно привел ее в исполнение. Щенок отбежал от норы. Затем тявкнул для бодрости и со всех ног бросился в зияющий круглый провал, намереваясь влететь в нору с разгону. Влетел. Намертво. Твердая земля жестким обручем стиснула бока. Ни туда, ни сюда. Хоть скули, хоть вой — бесполезно.

Что делает человек, если в дом к нему ломится, например, дебошир? Он не желает пускать непрошеного гостя и может даже ударить, выпроваживая его. Чувство дома, то бишь норы, развито у любого зверя во сто крат сильнее, чем у человека. И бурундучиха, защищая свое жилище, впилась острыми зубами в нос щенку. Тот взвыл на одной тонкой бесконечной ноте. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Боль высвободила пса из плена, вытолкнула из норы. С беспрестанным воем он бросился прочь, вгорячах тараня лбом стволы деревьев, и бежал до тех пор, пока от усталости у него не подкосились ноги. Долго лежал, поскуливал от боли, осторожно прикладывал лапу к ранке на кончике носа, слизывал сочившуюся кровь. Затем пил из ручья и случайно опустил нос в ледяную воду. Боль немного притихла. Вытащил нос из воды. Боль возросла. Проделал эту операцию еще и еще раз. Та же реакция. И запомнил пес очередную истину: боль переносить легче, если укушенное место окунуть в очень холодную воду.

Позади послышалось: цок-цок, цок-цок-цок! Щенок вздрогнул и обернулся. По каменистому берегу ручья, часто и звонко выстукивая острыми копытцами, прямо на него бежал кто-то длинноногий, неуклюжий, с долгой горбоносой мордой и огромными черными глазами. Это был сохатенок.

Пес сжался в комок. Такой большой зверь вызвал в нем не только любопытство. Сохатенок остановился напротив, горбоносая морда начала медленно опускаться. Пес сжался еще больше и поспешно прикрыл лапой нос, опасаясь, что эта махина укусит его в больное место. Но лосенок и не думал кусаться. Он ощупал его теплыми, пахнущими молоком губами и повернул голову назад. На опушку вышла громадная лосиха. Она прошествовала мимо щенка с таким видом, будто не заметила его; сохатенок фыркнул и затрусил за матерью.

Оставаться одной собаке очень не хотелось. Эти пугающих размером звери, на которых надо было смотреть задрав голову, почему-то внушали доверие. И он побежал за ними как привязанный. Лоси шли небыстро, но усталый и голодный щенок едва поспевал за ними. Время от времени он тявкал и даже, подпрыгнув, легонько кусал звериные ляжки: не спешите же вы так! Дорогу неожиданно преградил довольно широкий ручей. Звери, не останавливаясь, перешли его. Щенок бросился в воду, забарахтался — поплыл. Но быстрое течение подхватило легкое тельце, как щепку. Понесло! Собака пронзительно завизжала. Плохо бы кончилось дело, если бы не сохатый. Умный зверь, громко треща сучьями, побежал вдоль ручья, обогнал барахтавшегося щенка и встал в воду, низко склонив голову. Когда течение поднесло неопытного пловца, он схватил его губами поперек туловища и, выйдя из воды, бросил на берег.

Теперь у насмерть перепуганного щенка отпала всякая охота бежать за лосями: не угнаться. Он стряхнул с себя воду, свернулся калачиком и жалобно заскулил. Было холодно. И очень хотелось есть.

Орлица, как снялась с гнезда и набрала высоту, ни разу не махнула крыльями. Прозрачные воздушные потоки были быстры, порою стремительны; чтобы изменить направление полета и удержать равновесие, птица затрачивала самые незначительные, пустяковые усилия. Она ходила большими бесконечными кругами, и если б кому вздумалось графически изобразить ее полет, то получились бы впритык прижатые друг к другу правильные круги с полукилометровым радиусом.

Внизу расстилалось освещенное ярким солнцем громадное пространство. Голая еще тайга иногда разрывалась реками и ручьями. Ручьи кое-где вскрылись и взблескивали живым серебром, а реки все скрывал тяжелый, сверху ноздреватый панцирь льда. Взлобки чередовались гольцами, гольцы — скалами, скалы — ущельями.

Ничто не ускользало от круглых, редко мигающих глаз орлицы. Вон там перепрыгнула с дерева на дерево белка. Вон там пробежал бурундук. Даже мышку-полевку разглядела она с такой высоты. Но ее не интересовала мелкая добыча. Недаром народ говорит: орел мух не ловит. Добыча должна накормить ее, орлицу, и трех орлят, которые пищат сейчас в гнезде, вытягивая длинные голенькие шеи. Они ужасно прожорливы. Гнездо расположилось на выступе высоченной отвесной скалы, возле самой вершины, и неприступно для бескрылых хищников.

На поляну из дебрей не спеша, вразвалку вышел медведь. Сел, греясь на солнышке, и принялся долго-долго чесать за ухом. При этом он сладко, во всю пасть, даже с ревом зевал. Видно, только проснулся косолапый, только вылез из берлоги. Орлица не обратила на него внимания. Она умела трезво рассчитать свои силы и знала, что даже ей, царице птиц, не одолеть в поединке медведя. Добыча не должна быть такой большой и сильной.

Она полетела вдоль ручья и вдруг резко оборвала полет, заходила на одном месте маленькими кругами, вытянув книзу голову. На каменистом берегу ручья лежало что-то ярко-рыжее с красноватым отливом. Птица, возможно, приняла бы свернувшегося щенка за камень и пролетела мимо, если бы он, на свою беду, не пошевелился.

Орлица сложила крылья и ринулась в атаку. Перед самой землею она выбросила крылья, с ходу долбанула щенка острым клювом. Затем когти легко, как в мягкую глину, погрузились в бока щенка. Еще через мгновение огромная птица с добычей летела над тайгою.