Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

• Название: Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-023763-4

"Тайга — закон, медведь — хозяин". Таков принцип жизни в глухом поселке, где царит истинно звериный закон — ВЫЖИВАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ! Здесь в немыслимый клубок сплетены жизни уголовников-ссыльнопоселенцев, "крутых парней", приехавших за шальными заработками, и молоденьких девчонок-геологов, еще не знающих: ЗДЕСЬ, в "волчьей стае", женщин отбивают КОГТЯМИ и ЗУБАМИ, а судьбу человека решает ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО ТАЙГА…

---

— Ты с кем там разговариваешь, Никодим? С кобылой? Иль мне что-нибудь говоришь? — спросил Лебков.

— Да это я так. Сам с собою. По привычке, — сконфузился лесник: незаметно для себя вслух размышлять научился!

— Посторонись-ка. Кажется, геологи едут! — предупредил Евгений.

Старик придержал кобылу. Вездеход, притормозив, тихо объехал телегу.

Геологи увидели Никодима. Телегу с вещами. Поняли все. По душе каждого озноб прошел. Неприятный. И поневоле всем неловко стало перед стариком, улыбавшимся им прощающе. Где-то в глубине сознания каждому не давала покоя вина перед Никодимом. Вина за пожар.

Многое можно спрятать в памяти, но забыть — ничего невозможно.

Странно устроены люди! Когда бранил их старик, злились на него, ругались с лесником: Не признавали себя виноватыми. А простил их — и сами устыдились. Все вспомнилось. И вина жгуче хлестала по щекам геологов.

Давно скрылась из вида телега. И лесник. А люди не могли головы поднять, чтоб не встретиться взглядом с его глазами. Лишь траки вездехода тараторили на всю тайгу — прости нас, прости нас, прости…

РЫСЬ КУЗЯ

Первое, что она увидела, — это большие, добрые глаза старой рыси — своей матери, кроны деревьев и в их просветах сумрачное, хмурое небо.

Слышать и чувствовать она умела сразу, когда ее глаза еще не открылись на свет.

Свою мать она узнавала по запаху даже во сне. Старая рысь пахла тайгой. Запах леса и пота перемешался накрепко даже на животе матери, где Кузя любила спать.

Старой рыси было нелегко добыть еду. Силы подводили. Да и глаза уже не могли разглядеть, как раньше, каждого мышонка в кустах, всякую птицу в ветвях. Сдало обоняние. Пропала дерзость. Появились неуверенность и страх за своего последыша — маленького и беспомощного.

Старая рысь не сетовала. Под закат жизнь подарила ей отраду — рысенка. А это что-то да значило. Было для кого жить, было о ком заботиться.

Старые рыси под занавес жизни не приносят больше одного рысенка. Так распорядилась сама природа, распределив возможности каждого по разуму, возрасту и силе.

Тайга… Она определила в сердце своем и судьбу этой рыси, прожившей пятнадцать лет. Возраст почтенный. Хотя иные ее приятельницы были гораздо старше. Они давно не имели рысят. И, вы-

гнав, распугав более слабых, заняли их дупла, лежки, доживали свои дни, кормясь остатками чужой добычи, чужой охоты.

Пятнадцать лет… Их надо было суметь прожить. Теперь уже в тайгу приходит тепло. Можно прокормиться еще слабыми, неоперившимися птенцами. Взрослых птиц не всегда удается догнать и одолеть. Но ведь была зима. Самая лютая. А может, она показалась такой из-за старости. Но в эту зиму рысь не осталась старухой и у нее под боком греется ее дитя.

Старая рысь вылизывает его. Нет еды, зато нежности — сколько хочешь. И мурлычет она рысенку о тайге давнее, памятное.

Кузя тогда не сразу поняла, как это случилось. Мать ушла на охоту, а она подползла к краю лежки, услышала странные незнакомые голоса внизу. И бухнулась с дерева вниз головой, прямо на муравьиную кучу. От страха закричала. Звала мать. Но к ней подскочило что-то чужое. На двух ногах, с чужим запахом. Кузя, подняв куцый хвост, сама не ведая, как это получилось, зашипела, отступила за дерево.

Но девчонка ничего не поняла. Рассмеялась и крикнула:

— Дед! Гляди! Котенок!

В ту же секунду грохнул выстрел. Лесник вмиг углядел в ветвях старую рысь, приготовившуюся к прыжку.

Тайга наказывала всякую неосторожность. Но рысенок этого не знал и поплатился за любопытство не только жизнью матери, но и своей судьбой. Рысь, приготовившись к прыжку, хотела убить человечье дитя. Она не заметила старого лесника, не почуяла запаха ружья, страх за рысенка загородил все остальное.

Кузя не видела, как просто и быстро вытряхнул лесник из шкуры ее мать. Коротко отругав девочку, старик указал на Кузю:

— Теперь расти ее заместо кошонка. Не то, коль сгубится она, тайга с тебя спросит.

— Дед, возьми ее, она у меня не хочет на руках сидеть, — передала девчушка деду рысенка. Тот обтер руки о штаны, и рысенок ткнулся носом в ладони. Обнюхал их, лизнул пальцы, пахнущие рысью, и, успокоившись, свернулся в клубок, будто под боком матери.

— Прости меня! — поднял лесник глаза к небу. И понес рысенка в зимовье. В тот же день девчонка назвала ее Кузей.

Кто она? В человечьем доме — не в тайге. Здесь всегда тепло, как в нагретой лежке. А запахов сколько! От них голова кругом.

Девчонка, испугавшая Кузю, теперь пыталась поить ее молоком, не пахнущим матерью. И рысенок напрочь отворачивался от резиновой соски, совсем не похожей на рысиный сосок. Молока в бутылке было так много, что ни «дна из рысей не вместила бы в себя столько, даже если бы ей пришлось кормить не одного, а троих котят.

Но делать нечего. Когда в животе стало совсем пусто и холодно, Кузя ухватила резиновую соску, слизнула каплю молока. И присосалась к теплой бутылке.

Молока ей давали вдоволь. От него живот становился тугим, так что не только бегать, даже ходить было тяжело. Наевшись, Кузя ложилась у порога, — там знакомо пахло тайгой и, уронив голову на лапы, слушала звуки, щебет, голоса за зимовьем.

Кисточки на ее ушах едва собирались в жесткие пучки, по малости возраста, но уши поворачивались в любую сторону. Рысенок, как и все таежное зверье, был любопытен от природы.

Едва научившись держаться на лапах, Кузя познакомилась с каждым углом зимовья, со всеми скрытыми от глаз местами.

Кузька была сообразительна, как всякий зверь, попавший в незнакомые чужие места.

От громких голосов она пряталась под пузатой, всегда теплой печью. И там радовалась каждой находке. Первой оказался паук. Его Кузька нацепила на коготь. Долго разглядывала, как тот крутил лапами, собирался в маленький комок. Когда паук наскучил, Кузя слизнула его. Вкуса никакого. Вот только в горле щекотно стало, вроде длинный волос попал. Еле откашлялась. И тут же наткнулась на жужжащую толстую муху. Размазала ее лапой и только хотела подремать, как до слуха донесся тонкий свист, Кузька насторожилась. Огляделась по сторонам. Встала. Выглянула из-под печки. Нет, это не звук живого. Это человечьи дела голоса подают, — увидела кипящий самовар.

Однажды она ткнула его носом и потом навсегда запомнила, что все железное — опасно.

Пока Кузьку поили молоком, она лишь изредка вылезала из старого валенка лесника, напоминающего тесное дупло. Но когда у рысенка стали появляться из десен клыки, ей начали давать мясо.

Увидев его впервые, Кузька замерла.

Что это? Незнакомое. Но отчего задрожала каждая жилка в теле, обрадовавшись запаху? Она проглотила мясо вмиг, не жуя.

— Еще хочешь? — спросил лесник.

Кузя смотрела ему в глаза не моргая, не отворачиваясь.

Старая рысь не успела покормить Кузю теплым мясом, пахнущим кровью.

Короткий крик, похожий на кошачье мяуканье, вырвался тогда у нее впервые. Она просила еще, чего не случалось доселе никогда.

— Скоро сама на охоту пойдешь, — сказал лесник и, дав Кузе мяса, велел девчонке не баловать рысенка молоком.

А уже на другой день поймала Кузя мышь, под самым порогом зимовья. Та отчаянно пищала, вырывалась, но Кузя лишь глубже вогнала в нее когти, из-под которых сочилась теплая кровь.

Что пробудилось в ней тогда? Что проснулось? Ведь на пороге зимовья она опять оказалась из любопытства, и тайга не наказала, накормила. А может, позвала к себе, выманивая рысенка пусть из теплого, но чужого человеческого жилья.

Кузя съела мышь. Заглянула еще раз под порог. Пусто. Оглядела зимовье. Люди заняты.

А тайга шептала, звенела, свистела на все голоса. Кузьку так тянуло в ее темную глухомань, непроходимую чащу, что она, слепо повинуясь этому зову, коротко вскрикнула и в несколько прыжков оказалась в тайге.

Рыжий бурундук, увидев рысь, испугался до обморока. Задрав хвост, искрой метнулся на березу. Оттуда, сверху, смотрел, как Кузя обкусывала цвет зверобоя. Любопытно, рысь — и вдруг жует траву.

Желтый цвет зверобоя в тайге знает каждый. К нему не надо приучать. Никто не показывал его и Кузе. Но, найдя его, она объела каждый цвет. Желтая пыльца осела на морде. Кузя тщательно облизала ее.

Кто там трепыхается в траве? Птенцы куропатки. Молодая рысь ткнулась в них носом. Пахнуло жизнью, теплом. В минуту от выводка осталось пустое гнездо.

Но вот кто это так больно клюнул в голову? Сойка. Своих птенцов защищает. Налетела на Кузю. Тюк в темечко снова. Клюв большой, острый. Больно. Кузя зарычала на сойку, а та знай свое — гонит рысь от птенцов, от гнезда подальше. Кузя сначала вжималась в траву. Но откуда было знать сойке, что поздние котята у рысей бывают мстительными и злыми!

Выдержав еще одно нападение, Куря устала бояться. А что, если сойка совсем расклюет ей голову?