Фрэнк Толлис - Смертельная игра

• Название: Смертельная игра
• Автор: Фрэнк Толлис
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055054-8, 978-5-9713-9113-5, 978-5-226-00944-0

Вена 1902 года. Столица блистательной Австро-Венгерской империи.

Здесь процветает наука и искусство, творят великие писатели, композиторы и философы, покоряют сердца изысканные светские дамы и прекрасные куртизанки.

Но теперь на самый красивый и веселый город Европы пала мрачная тень смерти…

Загадочная девушка-медиум безжалостно убита в запертой изнутри комнате. Таинственная записка, оставленная на месте преступления, приписывает убийство сверхъестественным силам.

Полиция теряется в догадках. И тогда за расследование берется молодой психоаналитик Макс Либерман, любимый ученик Зигмунда Фрейда, человек, уверенный в своем умении читать людские души, точно раскрытые книги…

---

Фон Булов прочитал объявление на двери. «Камера клуб» проводил выставку пейзажей господина Генриха Кюна (которого называли «изобретателем способа печати с помощью многоразовой резиновой печатной формы»).

— Выставка фотографий, — сказал фон Булов. — Что же будет дальше?

Хаусман посчитал, что благоразумнее промолчать.

Фон Булов толкнул дверь и позвонил в звонок. Мастерская походила на лес из штативов. Большинство из них были пусты, но на некоторых были закреплены камеры — большие деревянные ящики с длинной кожаной гармошкой. Низкая стеклянная коробка была забита цилиндрическими линзами, на каждой из которых висела этикетка с какими-то цифрами и бирка с ценой. В воздухе чувствовался какой-то неприятный запах, но фон Булов не мог распознать, что это. Такая смесь «ароматов» могла исходить от мастики для натирания полов и сыра.

Шторы за прилавком раздвинулись, и появился невысокий мужчина в рубашке. Он вытирал руки полотенцем. Его волосы были зачесаны назад, а ухоженная борода придавала ему сходство с парижанином.

— Доброе утро, господа. — Он помахал полотенцем в воздухе, разгоняя облако дыма, которое проникло в комнату вслед за ним. — Я прощу прощения — это последствия эксперимента с новым составом порошка для вспышки.

— Герр Йоли? — спросил фон Булов.

— Да.

— Фриц Йоли?

— Да.

— Меня зовут фон Булов, инспектор фон Булов, а это мой коллега, Хаусман.

Герр Йоли перевел взгляд с одного полицейского на другого и сдвинул брови.

— Чем могу помочь?

Фон Булов положил сверток на прилавок и развернул бумажную обертку.

— Вы узнаете эти снимки?

Йоли открыл коробку и, увидев первую же фотографию, вздрогнул. Потом он поднял голову и вопросительно посмотрел на инспектора, но не нашел ничего утешительного в невыразительных бесцветных глазах фон Булова.

— Да, — осторожно ответил он.

— Внутри была ваша карточка, — продолжал фон Булов. — Вы знаете, кто эта женщина?

— Да. Ее фамилия Лёвенштайн… — Йоли вытащил снимки из коробки и просмотрел их. Мечтательная улыбка смягчила его встревоженное выражение лица. — Такие лица не забываются, инспектор.

— Это вы их сделали?

— Около месяца назад, может, немного больше. А в чем дело? Она нарушила закон?

Герр Йоли положил фотографии обратно в коробку и снова вопросительно посмотрел на инспектора. Фон Булов ничего не ответил. Обеспокоенный его молчанием Йоли добавил:

— Она заплатила мне вперед, но так и не пришла за ними. Мой помощник отвез их по адресу, который она оставила. По-моему, это в Леопольдштадте.

— Они немного необычны, — заметил фон Булов. — Совсем не похожи на портреты в витрине.

— Верно. Я думаю, этот господин — жених фройляйн Левенштайн. Очевидно, он очень не любит, когда его фотографируют. Она хотела, чтобы я снял их вместе, но настаивала, что это должно быть сделано втайне от него. Взгляд со стороны, так сказать.

Фон Булов взял коробку и посмотрел на снимок, лежавший сверху.

— А как вам удалось сфотографировать их так, чтобы он ничего не заметил? Он же должен был видеть, как вы устанавливаете аппарат на штатив?

Герр Йоли улыбнулся.

— Ну что вы, я снимал не такой камерой, — он показал на большие деревянные ящики, — а одной их этих.

Он выдвинул ящик под прилавком и вытащил небольшой прямоугольный предмет, завернутый в черную кожу.

— Что это?

— Фотоаппарат, — ответил Йоли с оживлением.

Фон Булов и Хаусман явно ему не поверили.

— Он называется «Карманный коузи».

— Английский?

— Нет, американский. Эти американцы сейчас делают очень интересные вещи. Он открывается как книга, видите?

Герр Йоли раскрыл створки, и там, где фон Булов ожидал увидеть страницы, появились красные кожаные мехи.

— Это менисковая линза, а одинарный затвор располагается здесь, на корешке. — Герр Йоли показал на маленькое отверстие. — И он работает очень быстро, почти мгновенно. Этому аппарату уже несколько лет, так что сейчас, наверное, изобрели уже модели еще меньшего размера. «Коузи» может сделать восемнадцать кадров на одной фотопленке, с которой можно напечатать фотографии размером три с половиной дюйма. Он лучше работает, когда…

— Да, да, — резко прервал его фон Булов. — Это все очень интересно, герр Йоли. А где были сделаны эти снимки?

— У небольшого кафе в Пратере, — сказал Йоли уже спокойным голосом. — Я забыл, у какого именно. Фройляйн Лёвенштайн сообщила мне, когда она встретится с женихом, я устроился за соседним столиком после того, как он пришел. Видите, кажется, как будто я просто читаю книгу…

Герр Йоли поднял аппарат и посмотрел в раскрытые меха. Затем, подняв голову, он посмотрел на полицейских поверх кожаного переплета.

— Вы помните, как они встретились? — спросил фон Булов.

Йоли закрыл камеру и с чрезвычайной осторожностью положил на прилавок.

— Что вы имеете в виду?

— Они обменялись поцелуем при встрече?

— М-м-м, нет, по-моему, нет. Но я не уверен, потому что прошло уже много времени. А почему вы так интересуетесь? Зачем это полиции?

Фон Булов окинул маленького фотографа презрительным взглядом.

— Вы читаете газеты, герр Йоли?

— Да, «Таглат», «Цайтунг». А что?

— Тогда вы, наверное, читали невнимательно.

Фотограф пожал плечами.

— Герр Йоли, фройляйн Лёвенштайн не забрала эти фотографии по той простой причине, что она мертва. Скорее всего ее убил этот господин.

Фон Булов ткнул пальцем в стопку фотографий. Когда он надавил на изображение господина, его губы расплылись в широкой хищной ухмылке.

70

Хотя комнаты Амелии Лидгейт все еще оставались довольно мрачными, в них начали появляться признаки человеческого присутствия. Небольшой огонь горел за каминной решеткой, в старой голубой вазе стояли цветы, а на стенах висели несколько гравюр меццо-тинто. На первой была Королевская обсерватория в Гринвиче, на второй — Собор Святого Павла в Лондоне, а на третьей — пасущиеся коровы у небольшой рощицы в местечке Хэмпстед.

На каминной полке выстроились энциклопедии, по всему полу были разбросаны книги. Стоявший на лестничной площадке открытый чемодан указывал на то, что она еще не закончила распаковывать свою библиотеку. Очевидно, уже накануне отъезда в Вену она решила пожертвовать гардеробом в пользу нескольких греческих и латинских авторов.

Когда Либерман рассматривал вещи Амелии, ему стало не по себе. В его присутствии здесь не было ничего необычного и ничего неприличного. Это было нормально, даже предполагалось, что врач будет навещать своих пациентов некоторое время после того, как лечение успешно закончилось. Но Либерман решил навестить свою пациентку на дому не из чувства долга, а из любопытства. Он хотел поближе познакомиться с бывшей гувернанткой и прекрасно осознавал свою заинтересованность. По общепринятым стандартам она была очень необычной женщиной. Министр Шеллинг был прав: Амелия Лидгейт действительно была ненормальна, но это скорее привлекало Либермана, чем отталкивало.

Она поднималась по лестнице, под ее ногами скрипели ступеньки, позвякивали чайные чашки. Смущенный тем, что без разрешения рассматривал ее комнату, Либерман вернулся к столу.

Мисс Лидгейт появилась в дверях, и Либерман сразу встал, чтобы ей помочь. Но она отказалась от помощи, сказав, что он гость и что она сама обо всем позаботится.

Разливая чай, мисс Лидгейт оживленно говорила о своих планах. Она спросила, где можно купить прочный книжный шкаф, и рассуждала о возможности внести большой лабораторный стол вверх по лестнице, не повредив перила. И наконец она высказала надежду на то, что фрау Рубенштайн не будет возражать, если она поменяет газовые краны, чтобы заправить горелку Бунзена.

Как обычно в манерах Амелии Лидгейт присутствовала определенная английская сдержанность. Но к концу вечера ее строгость, идеально прямая спина, четкая речь и безупречные манеры стали казаться Либерману не столько холодностью, сколько воплощением уникального обаяния.

Либерман заметил на столе несколько книг без названий. На корешках ничего не было, а пожелтевшая бумага была вся в коричневых пятнах.

— А это…

Не успел он закончить вопрос, как мисс Лидгейт подтвердила его догадки.

— Да, это дневники моего деда. По крайней мере, некоторые из них. Посмотрите, если хотите.

Либерман почувствовал себя польщенным. Он показал на чашки с чаем.

— Так, наверное, нельзя, я…

— Доктор Либерман, эти дневники пережили два пожара, разлив Темзы и провалялись заброшенными в сарае с крысами почти тридцать лет. Уверяю вас, что если вы капнете на них чаем, то ничего страшного не случится. Я думаю, что они переживут, даже если вы нечаянно опрокинете на них всю чашку.