Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2007)

• Название: Новый Мир ( № 6 2007)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

— А почему она не крутится? Как портрет на Первое мая, все время смотрит.

— Видишь ли... — начал я было объяснять схему Солнечной системы. Но в эту минуту Васил рывком сел рядом в палатке. Он часто и тяжело дышал.

— Что с тобой, родной? — спросил участливо Тимур. — Сон плохой видел?

Васил не отвечал. Поднялся и ушел в темноту.

— Наверно, живот болит, — объяснил Тимур. — А у меня голова болит. Я же контуженый. Нам бы с Василом пенсию... говорят, рано... Я читал в газете “Правда”: в Болгарии, кто воевал на стороне Красной армии, получают пенсию.

Васила что-то долго не было.

— Может, пойти поискать? — предложил я.

— Зачем?.. — зевнул Тимур, ложась на спину. — Он там лежит. Ему в палатке душно.

И в самом деле, вынырнув из палатки, я увидел — шагах в пяти, на траве, чернеет фигурка пасечника. Глаза его были закрыты, ноги босы. Спал ли он?

Я стоял, не уходя в палатку. Поклялся: в следующий раз привезу братьям американские джинсы. Достану, куплю хоть у спекулянтов.

Через три дня я уехал в город.

Ближе к зиме написал матери письмо, спросил, как там дела у наших пасечников. Джинсы уже купил, берег до следующего лета... А может, если смогу раздобыть еще одни, вышлю посылкой...

Ответ матери меня смутил.

“Мальчик мой, про них всякое говорят. Будто бы пьянствовали... Хулиганили. Вот и посадили их...”

Как посадили?! За что?

И только приехав на родину следующим летом, проскочив из дому на старом велосипеде до пасеки, где меня встретили совсем другие люди, узнал, что произошло год назад.

— Помощники районного секретаря, — рассказывали мне земляки, — будто с цепи сорвались! Наезжают на мотоцикле или даже на “Волге” каждую субботу и воскресенье: когда будет хороший мед? Сами себе они, конечно, наливают, какого дадут Тимур и Васил, а вот для Курбанова все требуют чего-то особенного. Увозят в трехлитровой банке на пробу — возвращаются сердитые: плохой мед! Альберту Фаузовичу не нравится.

После одного из таких наездов молчаливый Васил надел белую рубашку (подарок дочери) и старые военные брюки, пошел в деревню к председателю колхоза. Он выпросил на два дня машину “ГАЗ-51” и поехал через Старую Михайловку и Поисево вверх, через холмы и синие боры, в Башкирию, соседнюю республику, на ярмарку.

Мигом продал там свой мед и купил на часть вырученных денег двенадцатилитровую канистру башкирского. Самого хорошего, видимо самого дорогого.

И когда в очередной раз на пасеку прикатили посланцы районного начальства, налил для Курбанова литровую банку на пробу. Взял с самого верху, со всплывшей пыльцой, от которой, как от самосада, першит в горле.

— Пусть попробует.

— Есть у нас одно место в лугах, — соврал Тимур. — Специально для Альберта Фаузовича держим.

И к великому изумлению, к презрительному недоумению пасечников, снова был ответ:

— Начар бал. (Плохой мед.)

Налили еще банку, отослали.

На следующий вечер (было воскресенье) приехал сам первый секретарь.

В пиджаке и глаженых брюках, с галстуком в горошек, как у Ленина на картинках, быстро вертя головой, словно дятел, выбирающий на дереве, куда клюнуть, стремительно заговорил:

— Етит-твою, вы издеваетесь?! Что вы мне присылаете, етит-твою?!

— Етит-твою! — вспылил контуженый Тимур. — Васил, слышишь?! Мед плохой!

— Плохой? — тихо спросил Васил.

— Да! — закричали три помощника, упреждая гнев начальника, который в эти секунды срывал с горла галстук. — Мы ждем в гости... из обкома... люди скажут: и это они называют хорошим медом?! Даже сравнивают с башкирским! Да, Альберт Фаузович?

Тимур зло рассмеялся.

— Чего смеешься? — подступил к нему один из помощников, играя бровями. — Не над собой смеешься?

Видимо, партийный чиновник и Гоголя читал. Очень подлый был этот Саватеев, по национальности вроде русский, но, угождая начальству, говорил с акцентом. А главное не в этом — сам он был алкаш, второй раз женат, но очень любил читать нотации в сельских клубах о нравственности.

— Я смеюсь, — сказал Тимур, — потому что мед башкирский. Васил его в Уфе на ярмарке купил.

— Что?! — взъярился Курбанов. — Вы еще обманываете меня?! Думаете, моя жена мед от меда не отличит?!

— Я пошутил, — нахмурился Тимур. — Это наш мед. Но ведь немного лучше прежнего? Вот попробуйте. — И он вынул из бидона и протянул начальству деревянную ложку с золотистым округлым мерцающим комком, который на глазах менял форму и начинал литься в бидон тончайшей — тоньше волоса — струйкой. — Попробуйте!

Курбанов высокомерно подставил палец — палец оплела волшебным узором прозрачная нить.

— Ну? — спрашивал Тимур. — Немного лучше?

То ли Курбанов почувствовал что-то неладное в этой истории (а все люди, даже коммунисты, боялись быть осмеянными), то ли в самом деле понял, что мед хороший, — но буркнул:

— Немного лучше.

Саватеев, однако, не унимался:

— Что за игрушки вы тут разыгрываете?! То башкирский, то не башкирский. Товарищ Курбанов все знает.

— Слушай, пошел ты на хер!.. — вдруг негромко произнес молчавший Васил.

— Что?! — захрипел Саватеев. — Что он мне сказал?

— Он вам сказал, — отвечал на татарском языке Тимур, широко улыбаясь Курбанову, — что предлагает отведать медовухи, которую мы сделали из этого нового урожая. “Хир” по-татарски — свежий воздух. Идемте под навес, и попробуете.

Трудно сказать, что двигало Курбановым, но с неожиданной улыбкой он кивнул помощникам:

— Попробуйте. Может быть, возьмем для больших гостей.

Думаю, его развеселило объяснение Тимура, что такое “хир”.

— Не бойтесь, — продолжал Тимур, — я первый выпью.

Васил вынес из избушки гармонь, заиграл красивую песню “Минзаля”, чтобы хотя бы немного смягчить души приезжих, да и себя успокоить.

“Шестерки” начальника приняли в заранее приготовленные чистые эмалированные кружки хмельное пойло, шибавшее медом и дрожжами, и, глянув на товарища Курбанова, отпили.

— Ну как? — спросил он.

Никто из них не знал, как ответить. Похвалить — вдруг начальнику медовуха не понравится. Поругать — опять же неизвестно, что скажет потом Курбанов.

И не смолчал один Саватеев, все же в нем кипела обида, он прекрасно понял, что Тимур и Васил над ним насмеялись. Понял по переглядыванию коллег, по их ухмылкам.

— Я думаю, товарищ Курбанов, это обычная сивуха. Видите, и сам он только глотнул. И братеник совсем не пьет.

— Ему нельзя, — серьезно ответил Тимур. — Лучше я выпью за него. — И допил кружку.

— Еще выпей, — процедил Саватеев. — Может, ты нас отравить хочешь? Я думаю, товарищ Курбанов, этот мед — остатки с прошлого года. А хороший они продают. По моим сведениям, вот этого, — он кивнул на Васила, — видели у нас в райцентре, покупал в магазине тряпки для женщин. Откуда у колхозника деньги?

Как мне рассказали земляки, далее произошло что-то ужасное. Тимур упал на землю и стал биться в судорогах, поднялась пыль, зазвенели пчелы, отлетела в сторону какая-то плошка. К брату на помощь метнулся Васил и, мигом сообразив, сунул ему между зубов ручку деревянной ложки, которую Тимур тут же — щелчком — перегрыз, как дудочку вермишели...

— Успокойся, дорогой, успокойся... — бормотал Васил. — Он контуженый... успокойся...

Тимур хрипел и выгибался возле ног приезжих.

— Поехали! — скомандовал, морщась и отступая к белой “Волге”, Курбанов. — Они тут разберутся. Алкоголики!..

— Да это провокация! — махнул рукой Саватеев. — Картинку гонят!

И вот этой фразы не смог простить ему Васил.

Отпрыгнув от брата, он цепко ухватил за руки Саватеева:

— Провокация?! — дернул, сорвал того с ног и, раскрутив вокруг себя, как это ныне делают фигуристы друг с другом на льду, швырнул с крутого берега. — Хасрат! (Жалкая тварь!)

Слышно было, как Саватеев шлепнулся в воду и метался там в камышах.

— Как вы смеете?! — завопили помощники.

Васил, не отвечая, задом к ним, склонился над братом. Тот стонал, дергал ногами.

Дождавшись мокрого помощника, гости из райцентра быстро укатили. Через два часа явилась милиция, Васила арестовали.

— Мне мама писала, посадили и Тимура, — напомнил я новым пасечникам.