Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2005)

• Название: Новый Мир ( № 5 2005)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Но возвратясь в свой или нет

край замороженный,

ночью, когда ближе рассвет,

слышу тот плеск, давностью лет

лишь приумноженный.

(1997)

Юрий Кублановский — “жадно” отзывчив. Но думаю, все его стихи, отмеченные реальным кочевьем по России, — будь то Соловки или родной Рыбинск; Восток или просто — прогулка по Подмосковью, — никогда не опираются на исключительно “дневниковый-путевой”, то есть — не такой уж обязательный для истинного поэта импульс. Так и не разгадавший природы вдохновения (а думает Кублановский об этом, судя по стихам, постоянно), он приступает к выполнению своей поэтической задачи только тогда, когда она для него — откровение. Как соблазнительно, казалось бы, впустить в стихи, скажем, случай, свидетелем которого был автор этих строк: в накале нашего с Ю. К. затянувшегося разговора о Чехове (ранним утром, на рыбинской набережной) — в этот самый момент — по Волге вдруг пошел не призрачный, но всамделишный теплоход “Антон Чехов”. Однако чудесное нельзя сделать лучше, чем оно есть. Двух событий “странное сближение” уже само — своего рода — “стихотворение”: зачем рифмовать очевидное?

Если читать эту книгу медленно, следить, не отрываясь, за порой удивляющим своей откровенностью и несовременным простодушием героем; довериться ему, такому порывисто-сентиментальному — в начале и устало-заматеревшему, но не растерявшему своей импульсивной чистоты — в конце, — читательское доверие вознаградится щедрой россыпью впечатлений и разнообразных переживаний. Ибо чего и кого здесь только не найдешь! О новой организации современной поэтической речи, о новом и новом расширении знаменитого кублановского словаря — словом, о технике я уж не говорю.

…Но вот, кажется, всё Кублановский и описал. Пережил и зафиксировал, мнится, все возможные душевные повороты. Изумился, раскаялся, восторжествовал. Протянул руку своим собратьям — по обе стороны света. Предостерег. Оплакал. Вспомнил. И не найти уже, кажется, российского угла или простора, не преображенного теми или иными его строчками.

А финала нет, да и не может быть, пока и над этой головой, как сказано в завершающем книгу стихотворении, каждый год заново рождается Тот, кому и приносятся, по сути, эти регулярные черно-белые столбцы. Я все надеюсь, что еще поговорят о палитре этого дарования, об отделочной авторской мастерской — и наши многоумные стиховеды, особенно те из них, кому удастся настроиться на главное в поэзии Кублановского: на простую искренность, на доверительность посыла. Неловкое и не модное нынче слово “служение” почти сорок лет наполнялось в этой конкретной поэтической судьбе одухотворенными, живописными, любовными смыслами. Тогда о красках и об эпитетах, о сюжетных и музыкальных пружинах будет, я надеюсь, хотеться рассуждать интересно, не затерто и смело. Как это происходит у самого автора.

…В темноте родового гнезда

ты со мною на вы:

— Вы не спите? —

Нет, не сплю: дожидаюсь, когда

над некрепкою кровлей звезда

вдруг проклюнется в мутном зените.

(2004)

Напоследок напомню себе, что Кублановский — во всем поборник точности: и в выборе того или иного не затрепанного определения, и в соответствии фабулы — наитию инструментовки. И даже, скажу я в сторону, — в оформлении книги4. Но как бы поэт ни был внутренне подготовлен к высказыванию, он прежде всего доверяет самому стиху, поэтому любая заданная схема рассыпается еще до того, как ее успевают соорудить услужливые (или, наоборот, протестующие) классификаторы: “…Вот тогда, считай, на излете дней / я порой завидую лишь породе / старика, игравшего “Yesterday” / на баяне в сумрачном переходе”.

А уже и в новой, пока еще не известной читателю подборке5 поэт успел и проговориться, но, правда, как бы оттуда, из начала пути-биографии, из дворницких да храмовых сторожек: “И судьба моя станет однажды книжкой…”

Так ведь и вышло. Стихи себе пишутся, и в следующем, 6-м номере “Нового мира” в этом можно будет убедиться воочию.

 

Л. П. Крысин. Русское слово, своe и чужое. Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. М., “Языки славянской культуры”, 2004, 888 стр. (“Studia philologica”).

Вот и здесь, в этом гигантском томе, содержатся работы более чем за сорок лет труда. Мог ли в свое время молодой сотрудник Института русского языка предположить, что пройдут годы — и он станет заместителем директора этого академического учреждения, автором нескольких словарей (я, кстати, постоянно пользуюсь его “Толковым словарем иноязычных слов”) и книг и что именно его — Леонида Петровича Крысина — будут всякий раз звать на помощь “средства массовой информации”. Особенно когда речь идет о каких-нибудь грядущих реформах нашего несчастного и бессильного, когда какой-нибудь жирик в очередной раз публично не полезет за словом в карман, когда мы, на секунду опомнившись, в уж не знаю какой раз — спросим себя: неужели так действительно “говорят все”?

Два года назад Крысин ответил на это в столичном радиоэфире: “Если так говорят носители образцового литературного языка или образцовые носители литературного языка, то это одно, а если это масса говорит, непричастная к культуре, то это совершенно другое. Один из наших лингвистов говорил, что если 90 % будет говорить „докбyмент”, то все равно это нормой не станет, потому что это противоречит этимологии, культурной традиции. И норма сама должна быть консервативна. Она не должна бежать впереди прогресса, стараться внести в число нормативных рекомендаций то, что только появляется. Пешковский даже говорил, что нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но никогда не то, что будет”6. Это, правда оговорюсь еще раз, все-таки устная речь нашего известного языковеда. Представляемая книга написана, никаких интервью здесь нет.

В книге пять разделов — каждый со своим сюжетом и задачей: “Лексикология, лексикография, семантика”, “Стилистика, культура речи”, “Социолингвистика”, “Персоналии”, “Языкознание и школа”. Последний включает в себя и две научно-популярные работы, адресованные старшеклассникам и учителям-словесникам. К основному корпусу материалов прилагается чрезвычайно удобный словоуказатель и библиография. Я купил эту книгу не только потому, что хорошо знал, с кем буду иметь дело, и не только потому, что Л. П. — это один из тех, кто связывает меня с Чуковским (см. книгу К. Ч. о русском языке “Живой как жизнь”), но и потому, что, открыв ее, понял: это можно и нужно читать и вместе с тем — этим можно и нужно пользоваться.

Хороши здесь, кстати, подобранные Крысиным примеры. Они стопроцентно к месту, а кроме того, в “сегодняшнем”, как говорят страдающие канцеляритом соотечественники, “контексте” все это становится какой-то уж слишком причудливой кунсткамерой. “Русское слово свое и чужое” открывается текстом опубликованной еще в 1968 году книги “Иноязычные слова в современном русском языке”. Там, в главке “Слова, структурно совпадающие с их иноязычными прототипами”, буква “Г” (Крысин в повествовании следует алфавитному порядку) “открывается” таким примером:

“ Гар б aнт — поручитель, дающий гарантию. Заимствовано из французского языка, вероятно, через посредство немецкого (ср. сохранение конечного t, непроизносимого во французском garant . <…> Это термин политического словаря; употребителен в дипломатических текстах, а также в газете. Например: „…Пацифистские комбинации скрывают за собой стремления отдельных империалистических государств <…> упрочить свое положение при помощи дополнительной системы политических соглашений, которые обеспечили бы им роль гарантов всеобщего мира” („Правда”. 1930. Июнь)”.

И сразу же вернемся к нашим баранам. Не успели мы налюбоваться нелепым оборотом “гарант конституции”, как Виктор Шендерович — помните? — конституцию в обороте-то и отсек. А затем (по-гоголевски да щедрински щедро) пожонглировал этим самым французско-немецким словцом в радиоэфире — говоря о внешней и внутренней политике РФ, проводимой Сами Знаете Кем. Гарантом . И синоним для него удачно подобрал — из регламентирующей документации — Всенародно избранный . Глядишь, и эти наши метаморфозы войдут однажды в исследования по современному русскому языку и социолингвистике.