Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2004)

• Название: Новый Мир ( № 5 2004)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

“Бенедиктов мог подсказать Тютчеву лирическую тему пробуждения женщины под воздействием утреннего солнечного луча; Тютчев развернул эту тему по-своему” (стр. 455);

“Во всех этих изданиях <...> в названии — русское слово „вилла”” (стр. 462);

“В стихотворении Тютчева 16 ямбических строк, написанных перекрестной рифмой” (стр. 483)8.

Наверное, хватит...

В одном из интервью Л. Я. Гинзбург говорила: “В основе всего лежит точность фактическая, документальная, точность аппарата. Я беспощадно отношусь ко всяческому неряшеству и распущенности в обращении с фактами, с текстами. Тщательное к ним отношение — это элементарная филологическая культура, которую надо воспитывать. К несчастью, у нас она иногда отсутствует”9.

Читая первый том Полного собрания сочинений Ф. И. Тютчева, выпущенного издательским центром “Классика” к 200-летию со дня рождения поэта, я не раз вспоминал эти слова.

P. S. Когда работа над этой рецензией близилась к завершению, из печати вышел второй том Полного собрания сочинений Ф. И. Тютчева, содержащий стихотворения 1850 — 1873 годов. С ним мне удалось ознакомиться уже после того, как текст рецензии был принят редакцией “Нового мира”, поэтому столь же подробно разбирать его у меня не было возможности. Если говорить коротко, то научный аппарат второго тома составлен столь же небрежно, как и первого, как будто работа делалась наспех, так сказать, “поверх расклейки” одного из предыдущих изданий (а именно — пигаревского двухтомника в “Литпамятниках”). Иные конфузные фрагменты комментария можно смело включать в сборники учебных материалов для обучающихся редакторскому делу; в качестве примера выпишу следующие сентенции из преамбулы к тому: “Со времени выхода в свет наиболее полных для своего времени и широко комментированных изданий, подготовленных Г. И. Чулковым (1933 — 1934 гг.) и К. В. Пигаревым (1965 г.), значительно обновилась интерпретация многого в поэзии Ф. И. Тютчева, уточнены датировка некоторых стихотворений, их адресность, изменения места хранения автографов и списков. <…> В комментариях ко второму тому поставлена задача воссоздания тютчевского творческого настроя, поэтической субъективности, своеобразия его эстетических эмоций, раскрытия его духовности, монархических и религиозных позиций. <…> В комментариях дано развернутое объяснение реальной социально-политической ситуации той поры в России и Западной Европе. Впервые прокомментированы религиозные, православные взгляды поэта, отраженные в его стихах, отдельных образах и обращениях” (стр. 335, 336). Что ни фраза — то перл!

В актив комментаторам второго тома можно занести лишь то, что они обращаются к более широкому кругу источников, чем комментаторы тома первого. Появились ссылки на мемуары и переписку современников поэта, на статьи и книги Ю. М. Лотмана, В. В. Кожинова, на “Тютчевские сборники”. Правда, иногда комментаторы демонстрируют прямо рабскую зависимость от работ предыдущих исследователей; так, комментарий к дубиальному стихотворению “Не в первый раз волнуется Восток…” почти слово в слово переписан из первого тома тютчевского “Литературного наследства”. Впрочем, опубликовавший его А. А. Николаев не выражал сомнения в авторстве; а на каком основании комментаторы ПСС отнесли его в раздел стихотворений, приписываемых Тютчеву, — нет даже намека.

Кстати, я оказался плохим пророком, предсказывая, что стихотворение “Я не ценю красот природы…” будет включено в основной корпус, — оно оказалось в этом же разделе, с корявой мотивировкой, совершенно недостаточной для академического издания: “Возможно отнести к числу приписываемых Тютчеву на основании образной и ритмико-стилистической его характеристики, а также отсутствия аргументации выраженного Пигаревым недоверия к мнению Быкова” (стр. 621).

Словом, и второй том столь нужного и столь долго ожидаемого издания не оказался удачей. Посмотрим, что принесут нам тома публицистики и писем.

Алексей Балакин.

С.-Петербург.

1 “Книга. Исследования и материалы”. Сб. 32. М., 1976, стр. 15.

2 Кублановский Ю. Тютчев в “Литературном наследстве” — “Новый мир”, 1993, № 6, стр. 188.

3 Я все же не поленился, лишний раз пролистал комментарий к ПСС и выписал всю упомянутую в нем тютчевиану последних пятидесяти лет. Итак, кроме неоднократно использованных и даже попавших в список сокращений “Летописи жизни и творчества Ф. И. Тютчева” (кн.1: 1803—1844. М., 1999) и книги К. В. Пигарева “Жизнь и творчество Тютчева” (М., 1962) это: статьи В. Э. Вацуро “Почти неизвестный Тютчев” (1988), М. П. Алексеева “„Дневной месяц” у Тютчева и Лонгфелло” (1971), А. А. Николаева “Судьба поэтического наследия Тютчева 1822—1836 гг.” (1979), Р. Лэйна “Hunting Tyutchev’s Literary Sources” (1984; косвенная отсылка), Е. И. Рыскина “Из истории пушкинского „Современника”” (1961; вероятно, списано с комментариев К. В. Пигарева к “литпамятниковской” “Лирике”), а также автореферат диссертации одного из комментаторов ПСС Г. В. Чагина “Родовое гнездо Тютчевых в русской культуре и литературе XIX века” (1998). Кроме того, кое-где упомянуты и процитированы предисловия Н. Я. Берковского, Е. Н. Лебедева и В. В. Кожинова к тютчевским изданиям прежних лет. Кажется, всё...

4 Касаткина В. Н. Поэтическое мировоззрение Ф. И. Тютчева. Саратов, 1969, стр. 6, 7, 17, 32.

5 См.: Черейский Л. А . Пушкин и его окружение. Изд. 2-е, доп. и переработ. Л., 1988, стр. 218.

6 См.: Гербель Н. В. Христоматия для всех. Русские поэты в биографиях и образцах. СПб., 1873, стр. 345 — 346.

7 В своих мемуарах (М. — Л., 1930; фрагмент о Тютчеве впервое опубликован в 1923 году) Быков приводит еще одно стихотворение Тютчева, которое тот якобы подарил ему при встрече в середине 1860-х годов (“Я не ценю красот природы...”). Я подозреваю, что комментаторы ПСС с радостью включат в основной корпус следующего тома и этот текст, и поэтому предлагаю им задуматься над следующим: а) почему Быков, постоянно в мемуарах ссылающийся на свой дневник (кстати, так и не найденный в его архиве), не указывает ни одной точной даты; б) с какой стати Тютчев, известный своим замкнутым характером и только что потерявший любимого человека, стал бы откровенничать с малознакомым ему юношей (в 1865 году Быкову — 21 год, Тютчеву — 62), а уж тем более дарить тому стихотворение, посвященное недавней утрате; в) почему Быков не включил это стихотворение в подготовленное им десятилетием ранее Полное собрание сочинений Тютчева, вышедшее несколькими изданиями.

Тютчевская историософия: Россия, Европа и Революция

Ф. И. Тютчев. Полное собрание сочинений и письма в 6-ти томах. Том 3. Публицистические произведения. [Составление, перевод, подготовка текста, комментарии

Б. Н. Тарасова.] М., Издательский центр “Классика”, 2003, 528 стр., с ил.

“Уже давно в Европе существуют только две действительные силы: Революция и Россия. Эти две силы сегодня стоят друг против друга, а завтра, быть может, схватятся между собой. Между ними невозможны никакие соглашения и договоры. Жизнь одной из них означает смерть другой. От исхода борьбы между ними, величайшей борьбы, когда-либо виденной миром, зависит на века вся политическая и религиозная будущность человечества” (1441).

Это было написано Тютчевым в 1848-м, в год европейских революций. Статья “Россия и Революция” была написана по-французски и напечатана по-французски в Париже; в России по-русски она смогла появиться только четверть века спустя, в год смерти Тютчева; затем, в советской России, она, как и вся политическая проза Тютчева, не перепечатывалась, понятно, ни разу (и это при множестве разных изданий поэта в то же советское время); время для тютчевской публицистики пришло в перестройку, и вот наконец событие — 3-й том собрания сочинений, где она впервые собрана вся (вся, известная нам сегодня) в оригинале и в новых переводах Б. Н. Тарасова и с его же обширным комментарием, объемом своим значительно превышающим сам тютчевский текст на двух языках, вместе взятых, так что можно этот том читать как книгу двух авторов — Федора Тютчева и Бориса Тарасова.

Жизнь поэта делилась, как вспоминал один из его знакомых, между поэтическими и политическими впечатлениями. Так же делил эту жизнь и первый биограф, Иван Аксаков, и впечатления политические оказались в его биографии на первом плане, точнее — Тютчев как мыслящий человек даже больше ее герой, чем Тютчев-поэт. “Каждое его слово сочилось мыслью”. И самая поэзия Тютчева для его биографа — это словно особая функция от “нестерпимого блеска” его мысли. В этот нестерпимый блеск и попадает читатель 3-го тома тютчевского собрания.