Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2010)

• Название: Новый Мир ( № 1 2010)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

— Типа того, что Хендрикс как на метле летал на своем «Стратокастере», а мы не можем извлечь из твоей флейты даже сверчка… — хмыкает, глядя на него, Миша.

— Не так просто оживить инструмент… Я бы попросил… Это не попсу озвучивать… Тут — сверчок! Тонкая штучка — для тех, кто понимает…

— Но ты, блин, волшебник? — неудержимо хмыкает Миша.

— Не… я, типа, только учусь… — посмеивается Брайан.

— Тогда учись. Пробуй… — пытается вернуться на серьёз Миша.

Брайан подносит к губам флейту и неожиданно, давясь от смеха, извлекает из нее какой-то неимоверный железнодорожный звук.

Оба загибаются от беззвучного хохота.

— …Мне кажется, — продолжает в это время Николай Иванович, — что мы где-то на развилке… Большинство людей уже не ощущают природу не то что чудом — матерью… Понимаете? Как это — не чувствовать мать? Это патология. Это аутизм какой-то…

Внезапно что-то сбивает его.

— Стоп! — восклицает он. — Что это?

Начинается сильное гоготание птиц на плесах перед буровой.

Они долго слушают.

— Неправдоподобно все это, — говорит мечтательно Андрей. — А спать пора бы, завтра рано вставать…

— Подождите, — появляется улыбающийся Брайан. — Я тут поймал одну тему… Послушайте…

Берет флейту, играет. На фоне дальних птичьих голосов лагуны звучит удивительная, полная каких-то присвистов и изворотов трель… Гаснет… Снова разгорается…

— Да-а… — не скрывая восхищения, говорит Николай Иванович.

— На то он и Брайан, — подытоживает Андрей. — Но главная тема не отменяется — спать, а завтра — пораньше…

 

 

sub X /sub

 

Федька с Сашей на Федькиной «Ниве» подкатывают к центральному городскому рынку.

Вокруг — город. Трамваи, машины, люди снуют… Густо народу.

Федька паркуется, оба вылезают, Федька дергает одну дверь, другую — крепко ли закрыто. Цыгане проходят. Разный вообще ходит народ.

Они двигаются в сторону рынка. То есть просто идут между товаров, которые в линию выставлены прямо с двух сторон тротуара, — какие-то вешалки с невообразимым количеством шмотья, брезентовые подстилки с сантехническими принадлежностями; здесь мужик торгует винтиками-гаечками из трех небольших чемоданов; рядом — несколько геологических разломов библиотек советской эпохи, пласты полузабытых книг и целый развал бестселлеров того времени: М. Горький — «Фома Гордеев», «Жизнь Клима Самгина». Л. Леонов — «Вор», Каверин — «Два капитана», Гайдар, Симонов, Сергеев-Ценский… И тут же — в стопках — полные собрания Толстого, Достоевского, Тургенева, Маяковского. На «парадных» местах — Дарья Донцова и Борис Акунин… А тут — уже за рыбалку разговор… Крючки, блесны, самодельные колокольчики из гильз 16-го калибра, грузила для донок, сачки и аккуратно припрятанные сети. Банки импортной краски, кисти. Бензопила. Ни логики, ни метода на первый взгляд во всем этом развале нет — но каждый точно знает свое место. Руки, лица у продавцов — загорелые, лишь возле глаз белые морщинки от постоянной зажмуренности на солнце. Два пацана клянчут деньги: «мамка выгнала», тут же совершенно копченая бабка продает копченую же, но перед этим, несомненно, протухщую рыбу. Вор-карманник прохаживается, поглядывая на женские сумки и мужские карманы. Другой вор сует всем за триста рублей пилу-«болгарку», которую он где-то подтырил, и каждому ясно, что он — вор и пила краденая, и никто, несмотря на убийственно низкую цену, товар у него не берет. Но и тот не зря ведь ходит-продает: знает, что обязательно найдется один, кто не побрезгует, которому что — что ворованная?! Зато всего за триста.

И возьмет. И никогда не знаешь — какой он, этот единственный покупатель — ну, хоть с виду. Потому что все совершается мгновенно: только что был мужик, продавал «болгарку», ан делся куда-то, а в этом толстяке с дерматиновой сумкой и добропорядочным пузком и не заподозришь скупщика краденого… А еще дальше мужичок стоит, и весь его товар — колода карт. Какой-то фокусник подходит и, изумляя самого продавца, берет эту колоду правой рукой — и вдруг без малейшего усилия — она у него карточка за карточкой перелетает в левую. Делает удивленное лицо:

— Э-э, неполная! Восемнадцать карт всего!

— Ну и что, что неполная. Вам не нравится — не берите. Может, другой возьмет…

В общем, как и всякий провинциальный базар, рынок Астрахани — это — что-то! Тут не покупать, а жить надо, за характерами, за людьми наблюдать или уж бросаться в факутуру-натуру, в кипы «Роман-газеты» или в железяки какие-нибудь и рыться в этих железяках хоть целый день. Переберешь гроздья ржавых ключей — и вдруг наткнешься на ключ старинный, немецкой работы. Там и ядро, наверно, можно найти.

— Откуда ядро?

— Кто ж иё знает? Должно, Стенькино…

И так дальше: книги, цепи, веревки, шмотки, ширпотреб китайский. Ножи. Федька один нож смотрит:

— Сделано красиво, а сталь паршивая. Твердая. Точиться не будет. Китайский, что ли?

Продавец кивает.

Федька мотает головой:

— Куда ни глянь — «Мэйд ин Чина». Из Турции везут — то же самое, Китай. А что ж Расея? Хоть бы, блин, сапоги, что ли. Или носки. Ничего! Тока водка…

Но, в общем, идет он быстро, не задерживаясь возле торгующих.

Федька правит в крытый павильон, на рыбный рынок. Там на столах разложено то, что продавцы так любят расхваливать покупателям: балык, осетрина горячего и холодного копчения, свежая…

— Пажал-ста! Осетринка любая свежайшая! — заметив самоуверенно поглядывающего в разные стороны Федьку, рассыпаются два-три продавца. — Икорка есть, икорка, — скороговоркой-полушепотом сообщает один, опустив очи долу.

Но Федька на рыбу не смотрит. На лица смотрит. Ага, узнал. Подмигнул. Тот ответил. Подходит к продавцу:

— Здорово, Юр.

— Здорово, какими судьбами?

— Да по жизни, по жизни сносит.

— Опять, что ли, к нам?

— Я Гурьяна ищу, Гурьяна не видал?

— Да здесь он где-то был… Пройди вон во двор.

Федька с Сашей проходят во двор рынка. Во дворе стоит красный «Жигуль» с открытым багажником, полным вяленой чехони. На заднем сидении сидит цыганка в цветастом платке, считает толстенную пачку денег, у машины стоят два мужика, тоже цыгане, в шляпах, пьют пиво, шелушат чехонь. И третий — толстый мужик, здоровый, пьет пиво, наливая в кружку. Степенно.

Стараясь не нарушить расстановки и не воткнуться в чужой разговор, Федька подходит. Разговора, вроде, нет.

Степенный мужик поднимает глаза.

— А-а, Федя?

— Мое почтение, Гурий Аверьяныч…

— Подходи, не смущайся. Пивком, мож, угостишься?

— Да если за компанию...

— Какие проблемы? Рыбку бери, пива, рассказывай…

Ящик пива стоит прямо в багажнике, среди чехони.

Федька берет бутылку, поддевает крышку ключом, берет чехонь, отламывает ей голову, начинает чистить…

— Свежая…

— А друг твой чего робеет? Подходи! Как звать?

— Саша.

— Вот, Сашкбу тоже дайте.

— Не пьет он, — досадливо говорит Федька.

— Совсем не пьет? — ровно удивляется Гурий. — Это как понять: по здоровью или из принципа?

Саша смотрит на Гурия, не знает, что отвечать, в то же время чувствует, из-за него Федька в дурацкое положение попал.

— Я, дядя, птицей могу крикнуть. Любой, какой хочешь, — говорит Гурию Саша.

Тот усмехается. Цыгане тоже смеются.

— Ну, индюка покажь.

Сашка надувает грудь и вдруг натурально начинает клекотать индюком.

Один цыган не выдерживает, ржет, пиво у него изо рта проливается пеной. Видны золотые зубы, дырка меж зубов.

— Ладно, ладно, — говорит Гурий. — А соловьем можешь? Люблю соловья.

Сашка отходит чуть в сторону от пьющих. Останавливается в тени.

И вдруг начинает отщелкивать: щёк! щёк! щёк! фиуи-иуть! иу-ррр-тт-ц!

(Не отличишь от птицы.)

Гурий смотрит на него серьезно.

— Ладно, бог с тобой, парень, ты, значит, на птичий лад живешь… — Смотрит на Федьку: — Ну а ты? Ты с чем пожаловал?

— Да вот подзаработать хочу.

— Много щас у нас не заработаешь… Икру-то похерили, знаешь? Не идет икра, запрет повсеместно. Ну а рыба — сам знаешь — тут тонны надо.

— Ну что значит — тонны? — спав с лица, говорит Федька. — Штук десять — это сколько потянет?

— Долларов триста.

— Да-а…

— Ты пей… Может, не стоит тебе ввязываться?

— Да уж все, решено. Куда привозить рыбу-то?

— В Марьевку. Егора спросишь, он примет, расчет даст. Когда идти собираешься?

— Лодку надо глянуть, — Федька говорит.

— Где она у тебя?

— В Самосделке стоит, на Старой Волге.

— А-аа, — говорит Гурий Аверьяныч. — Бывал… Там же места были рыбные — ох и места! Сейчас обловили все, даже не суйся. За раскаты уходи, в море. Только учти: сейчас на погранцов нарвешься — добра не жди. Эти хуже рыбнадзора, хуже милиции…