Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2009)

• Название: Новый Мир ( № 1 2009)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

— А я вот не курю.

— Ну, тебе же хуже, — говорит мальчик и достает нож.

— Ты чего это задумал? — удивляется актер.

— Зарежу тебя сейчас.

— Мальчик, отдай нож и иди домой. Тебе разве не говорили, что убивать нельзя?

— Мало ли чего говорят. А сами убивают. Вон везде плакаты висят про убийство.

— Это кино, мальчик. Больше того, я в этом кино играю. На самом деле этой истории в жизни не было.

— Ага, рассказывай. Я лучше знаю, что в жизни было. Все убивают, а мне нельзя?

— Спасибо, рассмешил, — говорит актер и хочет идти дальше.

Но мальчик делает шаг и вонзает ему нож в живот.

Зажав живот руками, актер сползает по стене.

Мальчик садится перед ним на корточки.

— Больно? — спрашивает он с любопытством.

— Очень!

— Еще раз воткнуть или сам помрешь?

— Вызови «скорую», мальчик, я все прощу.

— Простит он. За что? Что я такого сделал? — удивляется мальчик. — Ты только не ори громко, у меня бабка больная, шума не выносит. Вон окно на втором этаже. В милицию позвонит — тебе же будет хуже. Приедут и ребра тебе переломают, они не любят, когда их вызывают по пустякам.

И мудрый мальчик уходит.

 

Актер смотрит на свет фонаря. Свет расплывается в его глазах, потухает.

— Ну вот… Доигрались… — говорит актер и падает у стены.

 

Конец фильма.

 

Капли на донышке

Ковальджи Кирилл Владимирович родился в 1930 году в Южной Бессарабии. Поэт, переводчик, прозаик, критик, педагог. Живет в Москве.

*      *

  *

Спасались у Ноя

все твари по паре,

а мир мой со мною

в одном экземпляре!

Особый, отдельный,

единственный, штучный,

с тоской неподдельной

развилки разлучной…

В пространстве Евклида

острее, чем тело,

душа индивида

боится предела.

Авось при попутном

космическом ветре

ключи подадут нам

иных геометрий!

 

Слишком

Одинокая светит свеча,

содрогаясь от ветра нездешнего…

Слишком много больных у врача,

слишком много у Бога грешников,

слишком много теней у любви,

раскаленных ножей у прошлого,

слишком много вишневой крови

у железных людей под подошвами;

слишком много слов у ослов,

слишком много отцов у отечества,

половодье свобод нанесло

— к удивлению! — столько нечисти;

слишком тупо наморщены лбы,

слишком много у музыки грохота,

слишком много слепых у толпы

и великой власти у крохотных;

слишком много стволов у виска,

черных пятен у ясного солнышка;

слишком много в пустыне песка.

Слишком мало капель на донышке.

 

 

Цифры

 

100 поэтов:

перевешивает

Единица!

100 солдат:

перевешивают

нули.

 

 

*      *

  *

Свет вечерний и тих и неярок,

я у церкви присел, я устал,

снегопадом на плечи

лег крутой перевал...

Каждый день для меня — как подарок,

я зажгу, благодарствуя, свечи.

До свиданья, до встречи!

От троллейбусов, от иномарок

заразительной жизнью разит,

словно всем поголовно

обеспечен транзит

в мир иной, где бессмертье — приварок:

вечность можно делить полюбовно, —

вся достанется ровно.

Каждый день для меня — как подарок.

Улыбнувшись кому-то, я встал.

День угас, — между прочим,

я его проморгал.

Звезды искрами электросварок

сообщают, что путь стал короче

к одиночеству ночи.

 

 

*      *

  *

Я люблю эту девочку, эту девушку,

я замираю, когда ее вижу,

но мне семь лет,

мне нельзя.

Я люблю эту девушку, эту женщину,

я замираю, когда ее вижу,

но это ее портрет, она умерла давно,

мне нельзя.

Я люблю эту девушку, эту женщину,

я замираю, когда ее вижу,

но мне семьдесят семь,

мне нельзя.

Я люблю эту девушку, эту красавицу,

я замираю, когда ее слышу,

но я уже умер давно,

мне нельзя.

 

 

*      *

  *

Неотъемлема времени примесь,

уникальный предметный фон.

Ты спроси у сегодняшних: примус —

это что? Или что — патефон?

Если нет керосина — свечка,

а опасная бритва — не тронь.

Добавляю поленья в печку,

я люблю смотреть на огонь.

На булыжной — лепешки навоза,

ностальгия ребяческих снов.

Но откуда мамины слезы,

бомбовозы, глубокий ров,

паровозы в степи.

Потерпи.

Стены без крыш,

мертвецы без гробов.

Это жизни и смерти соседство.

В середине — и солнце, и детство,

незажившего времени шов.

Учитель входит в класс...

Павлов Олег Олегович родился в 1970 году в Москве. Первая публикация в “Новом мире” состоялась в 1994 году. Автор романов “Казенная сказка”, “Дело Матюшина”, “В безбожных переулках”. Проза выходит в издательстве “Время”. Последнее издание, увидевшее свет в 2008 году, — “Степная книга”.

 

Он похож на верблюда.

Долговязый, сгорбившейся под своим грузом — это классный журнал.

Он все помнит — не зло, но очень зорко и чутко запоминает. “Здравствуйте”, — обращение ко всем и каждому. На его уроках не звучало ни имен, ни фамилий. И никого не вызывал к доске. Это чем-то претило. Подходил к ученику — и только с ним говорил. С кем-то говорил — кого-то переставал замечать. Его оценки: “отлично”, “хорошо”, “посредственно”... Как бы реплики. Он доволен, удовлетворен — или он разочарован, ему скучно.

Поведение этого человека не могло остаться незамеченным. Оно удивляло и возмущало учителей истории, литературы, математики, химии, биологии... Вслух звучало: “Это непедагогично”. Казалось, новичок хотел выделиться, поэтому и к нему, чтобы дать это понять, но уже в учительской — в царстве нервных, обидчивых женщин — обращались на “вы”, пользуясь только этим личным местоимением. И если учителю рисования приходилось что-то выслушивать, он смущался и молча кланялся в ответ, с медлительной грациозностью и высоко поднятой головой чуть подаваясь вперед, как будто благодарил, что воспринималось даже обидней. Только учитель музыки, еще один мужчина, боязливо сочувствовал собрату и делился, наверное с надеждой на взаимность, мыслями о сокровенном: об искусстве. Он гордился, что преподавал свой предмет, музыку, по методике Кабалевского. Но когда произносил благоговейно: “Музыка покоится на трех китах…” — раздавался смех, стоило вообразить себе это. Учитель рисования нисколько не презирал бесед с этим одновременно серым и светлым, искренним и трусливым, униженным и возвышенным человеком, чье прозвище было Смычок.

Дети безжалостно, почти изощренно казнили обнаруженное уродство или хотя бы нелепость. И новый школьный учитель — он был откровенно нелеп, некрасив. Сутулая худоба с плетущейся походкой. Строение черепа, большие оттопыренные уши, отвисшая нижняя губа. Остатки волос, остриженные коротко. Такая же седоватая куцая бородка.