Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2007)

• Название: Новый Мир ( № 1 2007)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

— Арсений живет с девчонкой, беженкой из Таджикистана. Она чудненькая, у нее, видать, с головой не все в порядке. Да и здоровье у нее… — говорила моя сестра, переливая спирт и стараясь не вдыхать носом, чтобы не опьянеть от паров. — Ты ее скоро увидишь, она на уколы ко мне ходит.

И я увидела Асю — на восходе месяца, белого и полупрозрачного, как ее кожа.

Я увидела Асю через неделю после приезда на родину, где я не была целый год, точнее, целую жизнь: на этой земле я не жила, а спала в тяжелом наркозе. За неделю я узнала, что Ася больна, что у нее постоянные выкидыши, отец-пьяница, мать торгует шмотьем и кое-чем еще. Я не знала только, что Ася так красива: худая, рыжая и белокожая, с глазами серыми, как сам прах земной.

Войдя в сестринскую, она принялась болтать, и медички подхватили пустой разговор, труня над Асей, ибо принято в деревнях подшучивать над сумасшедшими.

Она задрала огненно-алое платье, под которым мелькнул молочный полумесяц, точь-в-точь как за окном, и моя сестра вонзила шприц в мучнистую кожу.

“Это ты Маринкина сестра? Пойдем выйдем, разговор есть”, — вдруг серьезно сказала мне Ася, придерживая вату под платьем. Медички прыснули.

Мы вышли в коридор. “Расскажи, как ты с Арсением гуляла”, — попросила Ася. Она говорила в нос из-за полипов, о которых я тоже уже слышала от односельчан, — они старались изобразить ее как можно большим ничтожеством, заискивая передо мной, — но полипы делали Асин голос скорее детским, чем неприятным. “Я с Арсением не гуляла. Я была за ним замужем”. — “А ты хотела бы с ним опять сойтись?” — “Нет. У меня есть другой. Я работаю в Москве, снимаю квартиру, а Арсений никогда не хотел жить в городе”. — “Да. Он любит деревню. Здесь его родина”. В ее словах я не услышала упрека себе, эмигрантке, только гордость Арсением. Ася села в инвалидную коляску со спущенными шинами, младшую сестру катафалка. “Покатай меня!” Я повезла ее по темному коридору, пахнущему хлоркой.

Так началась моя единственная и невозможная любовь.

Везя Асю, я испытала нежность к Арсению, ведь он проявил милосердие и мужество, выбрав такую возлюбленную, и украдкой промокнула горячие глаза рукавом.

“У меня была похожая коляска”, — сказала Ася. Она расстегнула платье и показала шрам на позвоночнике и, накрест, след от пролежня. “Я два года пролежала прикованная . Пойдем ко мне, накормлю тебя борщом. Арсений у матери”.

Он купил этот дом после моего отъезда, с мебелью. Там было сыро, темно и тоскливо. Мутные, мутные зеркала, серое, серое кружево салфеток. Дом не осушил слез после смерти своей девяностолетней хозяйки. Ася не слишком следила за чистотой. Борщ был вкусным, но лицо нищеты проступало в трещинах эмали на дне миски. Ася рассказывала: “Нас моя мать кормит, Сенькина мать не помогает — десять детей! Как мой Сенька одевается? Моя мать ему две рубашки купила, а то не было. У него трусы только одни! Моя ж мать ему не будет трусы покупать!” — она доверила мне интимную тайну как ближайшей родственнице, что в каком-то измерении было недалеко от правды.

После развода Арсений нанялся пчеловодом на частную пасеку и погубил ее. С тех пор он работал на стройке, но денег не получал: в день зарплаты к нему приходил человек в спортивном костюме, облепляющем его и в то же время провисающем складками, как шкура на породистом псе. Золото мерцало сквозь шерсть на его груди.

“Я полежу с грелкой под жопой, мне так врач сказал делать. Ты посиди со мной. У меня недержание — нерв защемлен, — говорила Ася из полумрака, раскинувшись в позе Веласкесовой Венеры. Свет прятался по углам серыми жемчугами. Пахло мышами и приятной погребной сыростью. — Я еще в Ригаре жила, — продолжала Ася, — приехала на каникулы в Сурки, к дяде Юсуфу, это брат мамин, она наполовину узбечка. Пятнадцать лет, я девочка еще была. Пошла вечером гулять, познакомилась с Арсением. Ой, жопа горит! — Ася ёрзнула, подтягивая под себя платье. — Целовалися, так приятно, потом он меня уложил на траву, мне уже все равно стало, только ойкнула”.

Я прекрасно помню эту ночь. Ждала мужа, часто выходила за калитку. Небо было слепым, но совершало попытки чудесного прозрения, — моргали зарницы, и каждый раз ночь вздрагивала всем телом. О щиколотки моей тени терлась длинноногая тень собаки. Мне казалось, я чувствую ее прикосновение. Обернулась — маленькая болонка семенила вдалеке.

Арсений вернулся под утро. Он изменял мне и раньше, но никогда это не значило для него так много. Он смотрел на меня, словно у нас, — с ним, но у нас, — произошло несчастье: у него нашли неизлечимую болезнь или мы потеряли все, что имели, и остались в долгах. Я хотела помочь ему раздеться, но Арсений не дал мне притронуться к себе: он все еще был с ней.

“Сеня со мной нагулялся, а когда я уезжала, сказал: „Прости, у меня есть другая”. Это ты была, да? А я была беременная и не знала. Мне было так плохо, что он меня бросил, мне все было все равно. И я пошла к подружке на день рождения. Если бы Арсений меня ждал, если бы он мне писал, Тань, — я бы не пошла, я сидела бы дома. Но я пошла, потому что мне надо было развеяться. И там меня хотели изнасиловать парни, — обкурилися . И я выпрыгнула в окно, потому что я никого не любила, Тань, я только Арсения любила. Я думала, даже если он ко мне не вернется, я все равно ему буду верна. У меня была травма позвоночника, меня парализовало. Ребенка я потеряла. Привезли меня в Москву, два года я пролежала. Потом уже начинала ходить, жила у бабушки. А Арсений меня ждал — что я на каникулы не приезжаю, — узнал через дядю моего, что со мной случилось, и искал меня в Москве”.

А я-то думала, что живу с мужем и у нас такие же общие планы, какими они могут быть у сиамских близнецов. А в это время, пока я ненавидела гастролирующих блядей, происходило что-то настоящее, страшное: мой муж лишил невинности сумасшедшее дитя, сломал Асину жизнь, потерял Асю и искал ее. А я-то думала — сдает лисьи шкурки по выгодной цене.

Годы брака я провела в страхе. Ревность терзает, когда соперница неизвестна, узнавание приносит облегчение. “А, Оксана, шлюха районного значения с соседней улицы!” — и от сердца отлегло, ведь Оксана — жертва, Арсений видит в ней мясо, но не человека. Во мне — жену, но не женщину. Мы почти сестры, в нас обеих не видят то, что мы есть. То же относится к скучающим дачницам-москвичкам и местным разведенным матерям. Страшно было, что муж увидит в другой женщине ее самое, человека, яснее, чем видит во мне, и к этому человеку будет его влечение… А магнит плоти — что ж, таково несовершенство мужеской природы.

“Сеня — он ко мне приезжал. Позвонил из автомата внизу, а я решила — отсюда, из деревни. Разговариваю, рада, а сама думаю: „Когда мы увидимся? Скорей бы!” А он говорит: „Я сейчас зайду, я здесь, у аптеки!” Тут чуть конец мне не пришел, я аж подпрыгнула в коляске. Бабушка мне говорит: „Во, парализованная-парализованная, а как мужика почуяла, так крылья выросли!” Как я его люблю!”

...И вошел, словно откликнулся на признание, Арсений, полоснув светом из коридора комнатный полумрак.

“Здравствуй, милый! Ужин на столе, горячий, огород я полила, бычка покормила. Ты сегодня доволен мною?” — “Да, Мартышка”. И я наконец-то увидела, как целующийся Арсений выглядит со стороны. Как западают его щеки. “А, привет, Марин!” — “Я не Марина”. — “Тань?!”

“Таня у меня в гостях”. Я кивнула. “Как сама, все нормально?” Мой бывший муж в сумраке спальни. Лицо скрадено серым, это просто мужчина. Страсть прошла волной и выродилась в нечистую пену стыда. “О да. Все. Все нормально, Арсений”. — “Пойдем, Сашк, мотоцикл посмотрим”, — материализовал Арсений тенеобразного друга рядом. Сашка подмигнул мне и дернул Асю за нос. Она взвизгнула, нас снова облил свет из прихожей, дверь захлопнулась, и свет прекратился вместе с визгом.

“Они надо мной подсмеиваются, говорят, я интересная, чудненькая, да? Я иногда чего-нибудь отчебучу, а они прикалываются надо мной! ” — “Ну их!”

Арсений больше не показался. На прощание Ася сказала мне, что ждет ребенка. Я уехала к матери, в другую деревню, вместе с Сашкой. Вырулив на мотоцикле из-за угла, он сделал вид, что хочет задавить Асю, как неводом опутал ее лучами фар. Ася заорала благим матом и скрылась в доме.

“Зачем ты ее пугаешь? Она беременна!” — “Это она тебе сказала? Не верь ей, она всегда так говорит”. Светляки и мелкая щебенка из-под колес летели нам в лица. Обнимая соседа, как того требует езда на мотоцикле, я с удовольствием думала, что теперь могу посылать деньги Асе. Сколько захочу.