Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2005)

• Название: Новый Мир ( № 10 2005)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Между тем у меня на столе белеет красивый конверт. Королевское Министерство юстиции доводит до моего сведения, что аргументы, приведенные мной в пользу сохранения прежнего гражданства, не являются достаточными. Если я намерена продолжать достижение упомянутой цели, то обязана в трехмесячный срок предоставить на их рассмотрение триста сорок восемь бумажек — и ни бумажкою меньше.

— Херр Кох спрашивает: что ты решила предпочесть — лично приедешь или прислать тебе Интерпол?.. Он перезвонит через полчаса.

Сволочь Администратор! Впрочем, какая разница, кто именно меня заложил… Может, милые мальчики, с которыми хохотала в автомобиле… Разницы в этом нет. Разница состоит в следующем: будь у меня сейчас паспорт Королевства, австрийскую тюрьму я сочла бы самым лучшим для себя Домом творчества.

Но паспорта Королевства у меня нет. Я сражалась за него семь лет. Это была семилетка таких кровавых мытарств, о коих я не читывала ни в Ветхом, ни в Новом Завете. Кабы не моя добровольная заморочка с сохраненьем “родного” гражданства, спасительный паспорт Королевства давно уж лежал бы в моем кармане.

— Говорит Иммануил Кох.

— Херр комиссар, присылайте Интерпол…

Кто спорит, заманчиво затеять тяжбу с Министерством юстиции. Особенно тонко возбуждает игра в той стране, где у вас нет гражданства. Равно как и элементарной основы для существования. Пустой кошелек придает, конечно, специфическую пикантность азарту. Да, эта игра покруче тотализатора — хотя бы и в чтящем законы Королевстве, где даже у кошек есть право выбора между стерилизацией и контрацепцией. Но игра начинает просто пьянить, когда в другой милой европейской стране вас уже ждут не дождутся с наручниками.

— Простите? Меня зовут Иммануил Кох, я фюрер немецкой корпорации “Актеры и Драматурги”. В прошлом году, если помните, вы подписали с нами контракт. Днем приезда стоит сегодняшнее число. В случае одностороннего разрыва контракта с вашей стороны вас ждут серьезные финансовые санкции.

Пару секунд я молчу. Оказывается, фамилия “Кох” подходит и фюреру.

— Херр Кох, позвольте перезвонить вам через час.

“Если же вы, — читаю я в конце министерского письма, — сочтете возможным подписать приложенный документ об отказе от прежнего гражданства, процедура вашей натурализации, освобожденная от препятствий, значительно ускорится. Таким образом, мы будем рады информировать вас о предоставлении вам нового подданства в минимально короткий срок”.

— Херр комиссар, я серьезно больна. Сейчас врачи констатировали у меня сердечный приступ. Позвольте послать вам документ по почте… С письменным объяснением моего поступка...

Боже! Как исполнительно он сопит! У меня перед глазами проплывают какие-то полосы… концлагерная одежда куклы... тюремная решетка… Простите, херр Кох? О! Майн Готт!!! О! Дер филен данк!.. Дер филен данк!..

— Херр фюрер, я приеду сегодня! Да, я понимаю, что задержка была бы нарушением контракта… Я приеду сегодня, херр фюрер, я успею до вечера, объясните, пожалуйста, как найти вашу корпорацию…

— При въезде в город вы увидите указатель: “До Освенцима — всего 860 км”. От него свернете направо…

— Что?! Как?!

— Это концептуальная инсталляция наших декораторов. Такой желтый щит. Внизу маленькими черными буквами стоит: “nevermore! niemals mehr! nooit meer!” От этого щита направо, всего пятьдесят метров…

Итак, я в Германии; строчу письмо в Австрию. В него я вкладываю весь мой талант, мое сумасшествие, мое хамелеонство, мой дьявольский дар быть кем угодно. В конце концов, это не на жизнь, а на смерть мой персональный поединок с Создателем куклы. Я тоже могу кое-что! Итак: господин комиссар, я пишу вам о беспринципной провокации человека, который, использовав мотив Холокоста, добился незамедлительного результата… это мое письмо, конечно, будет настоящим бриллиантом в его фальшивой короне… сознательная нацеленность на скандал любой ценой, который приносит ему исключительные дивиденды… живые нервы живого зрителя… экспонат напомнил мне моего деда, который повесился с голода…

И все в этом письме, в общем-то, правда. Та, которая более-менее доступна комиссару полиции. Но там не сказано самого главного. Хотя я не думаю, что это есть сокрытие фактов, за которое мне положено еще одно наказание. Просто я никогда не смогу объяснить, да и кто это примет в расчет, что все мои действия управляются куклами, которыми управляют другие куклы.

Заклеить конверт. Теперь — поставить подпись под документом об отказе от гражданства. Заклеить и этот конверт. Бросить оба конверта в почтовый ящик… Старт! Какое придет к финишу первым? Тотализатор включился.

Теперь задача проста: есть, пить, имитировать другие формы жизнедеятельности, а оставаясь наконец наедине с собой, валиться в постель и тупо глядеть в потолок. Ползет, подгнивая, зима... Да, потолок в Германии у меня замечательный: крепкие, крест-накрест, сосновые балки. Очень подходят на случай чего.

Я вроде выключила телефон, а он звонит. “Сядь, — приказывает мне приятельница из Королевства. — Сидишь или что?” — “Ну да, — говорю я. — Сижу. В горних высях”.— “Тебе ответ из министерства!!! — орет она. — Слышишь?! Ты… — у нее перехватывает горло, — ты получила королевское подданство!!!”

…Ну вот, теперь можно и в австрийскую тюрьму. Самое страшное позади. Буду снова играть в слова, делая вид, что не помню, как это просто — сорваться с резьбы. А это и впрямь проще простого. Совсем легко! Это, оказывается, легче, чем сломать четыре кукольных пальца, сделанных из синтетической дряни с пузырьками воздуха.

Время звучания

Алехин Алексей Давидович родился в Москве в 1949 году. Поэт, эссеист, критик. Главный редактор поэтического журнала «Арион». Постоянный автор «Нового мира».

Исход

моя трехкопеечная монета

с серпом и молотом и колосками по кругу

заблудилась в железной утробе

автомата с газированной водой

и вот уже сорок лет не выходит

как те евреи из пустыни

так и мы

никак не выйдем из СССР

из той эмалированной пещерки в автомате

где стоял граненый стакан

 

РЖД

я еще напишу о поездах

о полустанках

где бабки в валенках с увернутой в газеты вареной картошкой

бросают вызов вагон-ресторанам экспрессов

меняющих локомотивы

о проводнице в сапогах бутылкой

как гоголевский Городничий

о какой-то Зуевке

с навечно остановившимися часами на облупившемся вокзальном бараке

голосующей за ЛДПР

о том

как по-женски кричат на разъездах встречные товарняки

о старухе сползающей с верхней полки

с японским телевизором закутанным в скатерть

о горах фараонова песка вдоль дороги

о мелких повседневных заботах

растаскивающих всю жизнь человека по крошкам как муравьи

и отступающих в полосе отчуждения

под коленчатый стук поездов:

ту-да ту-да ту-да

 

Измена

когда тень другой

выпархивает из старой телефонной книжки

 

Троллейбус Сапгира

троллейбус в котором умер Сапгир

все бегает по Долгоруковской и Кольцу

на коричневом сиденье где он упал подбородком на грудь

юная парочка склеилась поцелуем

распаренная толстая баба с кошелкой

косится на молодых

круглолицый с кроссвордом

дремлет как и тогда у окошка

обернулась: ах какие глаза у девчонки!

стеклянный барак на колесах катит в будущее

“оплачивайте за проезд”

“приготовьте билетики”

 

Библиофил

двум поэтам

купить книгу

как привести человека в дом

так и вас запихнут за общий стол

между романисткой в блядской обложке

и неразрезанным Майковым обреченным на вечное девство:

та щебечет

тот нудит нравоучительное что-то

а ночью хозяин