Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2010)

• Название: Новый Мир ( № 2 2010)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

любовника, напоминает произведение французского классика ХХ  века Ромена Гари в его другой ипостаси — Э. Ажара — «Обещание на рассвете». Ямаде вообще, мне кажется, должен нравиться Гари-Ажар. Правда, я сейчас просмотрел ее интервью в Интернете — о Гари она ничего не говорит, а вот о своем браке с афроамериканцем рассказывает…

 

В л а д и м и р  А л п а т о в. Япония: язык и культура. М., «Языки славянских культур», 2008, 208 стр.

Каждому, кто знает японский или просто сталкивался с японцами, часто приходится отвечать любопытствующим, есть ли в японском такие же ярко выраженные диалекты, как в китайском, как можно выучить эту «китайскую грамоту» из «закорючек» и т. д.

В. М. Алпатов, доктор филологических наук, заместитель директора Института востоковедения РАН и один из ведущих специалистов по японскому языкознанию, объясняет «все, что вы хотели знать о японском, но боялись спросить». При этом научная тщательность в изложении материала очень удачно сочетается с познавательностью, поэтому в извинениях — за то, что знающему японский может быть неинтересно, а незнающему скучно, — нет особой нужды.

Справедливо замечая, что основополагающих работ по японской лингвистике на русском в общем-то нет (работы наших ведущих японоведов Н. Невского и Н.  Конрада начала прошлого  века устарели, новые же исследования посвящены отдельным языковым явлениям), Алпатов начинает с самого начала — возникновения языка (до сих пор спорной является атрибуция японского к определенной языковой семье) и его становления (период китайского влияния в древности интересным образом рифмуется с англоязычной экспансией в наши дни).

Эти — в общем-то, не составляющие тайны — факты становятся поводом поговорить о менталитете японцев: о том, как японцы гордятся своим языком (если, к примеру, для нынешних англичан «Беовульф» — недосягаемая древность, то для японцев «Манъёсю» [2] более актуальна и некоторые слова из нее встречаются не только в словарях, но и в живой речи), почему никогда не перейдут на безиероглифическое письмо (опять же из-за гордости и — обилия омонимов, различимых при написании определенными иероглифами), и почему, в конце концов, трехцветную кошку чаще всего зовут Mike (ответ — потому что «микэ» означает «три цвета»).

Таких психолингвистических «приколов» там, где фигурируют японский язык и его любознательные и патриотичные носители, всегда много. Японцы обожают говорить по-английски, поэтому, хоть и знают его в большинстве случаев очень плохо, даже спрашивающему их по-японски иностранцу будут упорно отвечать по-английски; еле-еле говорящий по-японски иностранец вызовет массу комплиментов, говорящий же бойко — подозрение; японцы могут обсуждать с тобой чайное действо на японском, но, увидев, что ты прочел иероглифы на знаке дорожного движения, непременно удивятся: «Как, вы и иероглифы знаете?» Все это, говорю по собственному опыту, действительно так.

Впрочем, у всего есть объяснения и аналогии. Например: «В японском языке есть более десятка слов со значением жена ; однако один японец в разговоре с нами, рассказав, что он не был в СССР, а вот его жена туда ездила, назвал ее waifu из wife . Казалось бы, зачем еще слово? Но если речь идет о действиях, не сочетающихся с традиционными правилами женского поведения (например, если жена путешествует без мужа), то уместно действительно waifu , а, скажем, не kanai , что буквально значит внутри дома ».

К этой книге, продолжающей работу 1988  года «Япония: язык и общество» с учетом дальнейшего развития языка и влияния на него новых реалий (прежде всего Интернета), можно предъявить только одно замечание: анализируя безэквивалентную лексику на примере женской лексики и, в частности, «каваий» («кавай») — милый, хорошенький, прелестный, Алпатов пишет о том, что «если бы русский язык массово контактировал с японским, то именно эта категория („женская речь”.  — А.  Ч. ), вероятно, имела бы шансы проникнуть в русский язык (как могло бы быть заимствовано и слово kawaii )». Но в Рунете не только у фанатов манга и аниме вполне в ходу слово «кавайный». Это к вопросу о влиянии и темпах изменения любого языка в принципе... [3]

 

А л е к с а н д р  К у л а н о в. Обратная сторона Японии. М., «АСТ»; «Астрель», 2008, 350 стр.

Александр Куланов — журналист, специализирующийся на Японии; главный редактор «Японского журнала» (Japon.ru), выпустил книги «Тайва. Разговоры о Японии. Разговоры о России», «Обнаженная Япония, или Эротические традиции Страны солнечного корня» и «Россия и Япония: имиджевые войны» (совместно с В. Молодяковым). Из названий уже ясны, наверное, плюсы и минусы книг: интерес к «броским» явлениям, использование, не всегда композиционно и стилистически оправданное, своих старых газетных и журнальных статей, языковые и фактологические огрехи (приписывание авторства «Записок от скуки» женщине [4] и т. д.), но при этом — настоящий, не поддельный интерес к предмету разговора.

Выстраивая свою книгу по временам  года, проведенного в Японии, Куланов успевает поговорить о самых разных вещах. Частью очевидных, как сам основной посыл книги (японцы — абсолютно другие), частью успевших устареть (рассказ о подготовке к чемпионату мира по футболу в Японии в 2002  году). Но спасает книгу множество фактов, наблюдений, экскурсов в повседневную жизнь не только простых японцев, но и (что едва ли не более интересно) живущих в Японии русских, да и просто занятных баек. Например, о том, что японским женщинам «не возбраняется сочетать платье от Диора с резиновыми сапогами фабрики „Скороход”», о том, как японская любовница Р. Зорге до самой смерти носила кольцо из его золотых коронок…  Про жизнь посольских в Токио, продажу карпов по 10 000 долларов за штуку, про то, что самые старые японские уборные внесены в список национальных достояний (это не выдумка — рядом с одним храмом в Нара инструкция действительно рекомендовала нам обратить особое внимание на обвалившуюся дыру в земляном полу какой-то постройки а-ля сарай…) и т. д.

Куланов приглашает, как в нашумевшей в свое время серии телефильмов «Шокирующая Азия», за туристический фасад страны: «Никто не поверит, пока не убедится в этом сам, что к полуночи Япония, возможно, самая пьяная страна мира, а классическая японская неагрессивность и чувство такта позволяют им не замечать писающих прямо на платформе девушек, потерявших от пива ориентацию в пространстве и не нашедших туалета, облеванные тротуары, наряды станционных служащих с длинными клещами в руках, идущих по платформе, — специально, чтобы поднимать с путей оброненные сумки, зонты, шарфы…»

Куланов — притом что он действительно любит эту страну — не склонен ретушировать японскую действительность. «Мы немало говорим о нашем представлении об идеальных японцах. Мне кажется, этот образ Японии как страны, близкой по своим характеристикам к раю, а жителей, добродетелями своими напоминающих бодхисатв, поддерживается не только усилиями японского правительства и различных фондов, но и самих японцев. Это здорово! <…> Но… иногда у меня возникает ощущение, что японцы, как бы это помягче сказать, зазнались». И в этой собственно верной мысли Куланов не одинок — А. Мещеряков в своей книге нелицеприятно отзывался о японцах в связи с их отношением к пленным и убежденностью в своей национальной исключительности, В. Алпатов упоминал совсем недавние различные ксенофобские теории японских (псевдо)лингвистов опять же на тему их языковой и прочей исключительности…

В конце книги дано приложение — разговоры, записанные уже после выхода «Тайвы»: японские каллиграф, бизнесмен и феминистка, а также Ю. Любимов, А.  Лебедев, актрисы и японисты говорят о вещах веселых (как без знания языка в Японии заказали «полуживого червяка») и серьезных (глобализация и Япония).

 

Ё с и д а  К а н э ё с и. Записки на досуге. Перевод с японского А. Мещерякова. М., «Наталис», 2008, 192 стр.

Эту книгу современные японцы читают, заучивают наизусть хотя бы на занятиях в школе. Я какое-то время сомневался, упоминать ли о ней вообще в этом обзоре, потому что перед нами — новый перевод классических «Записок от скуки»

Кэнко-хоси, переведенных еще в 1970  году нашим замечательным японистом

В. Гореглядом.

Не сравнивая два перевода и вообще не задаваясь вопросом о правомерности новых переводов успевших полюбиться читателям книг (многим, думаю, помнятся ожесточенные баталии вокруг романа Сэлинджера, когда поклонники «Над пропастью во ржи» Р. Райт-Ковалевой нападали на «Ловца на хлебном поле» М. Немцова), кое-что отметить надо. В обоих случаях создателями новых переводов явно двигала любовь к книге, желание сказать свое в переводе: «Я давно хотел сделать эту работу. „Записки на досуге” многое значат в моей жизни, их автор заставил меня над многим задуматься, многое понять», — пишет А. Мещеряков во вступлении. Тут, как в новом переводе Сэлинджера, имеет место некоторое огрубление речи: «котяра» и «ни хрена» странновато звучит в устах бывшего придворного, «одного из четырех небесных гениев вака» (японской поэзии. — А. Ч. ), хотя, конечно, монахи, особенно дзэнцы, могли еще не то сказать. Меняется и название книги.