Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2010)

• Название: Новый Мир ( № 2 2010)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Наиболее очевидное и заметное сразу сходство двух произведений — главные герои романов. Максимусу Семипятницкому из «Таблетки» тридцать пять, а Федору Овчинникову из романа Снегирёва — тридцать один. Люди одного поколения, они находятся на разных этажах одного социального уровня, если использовать классификацию Семипятницкого. Самого себя он причисляет к lower middle, самому дну «среднего класса», а архитектор средней руки Овчинников, судя по описанию в «Нефтяной Венере» его жизни до смерти родителей, попадает в разряд upper middle, «успешных», презирающих таких, как Семипятницкий. Впрочем, значение общественного положения для героя Снегирева практически нулевое, тогда как для Максимуса это тема постоянных размышлений и философствований. Но вот что действительно сближает героев, так это склонность к постоянному монологу о высшем и частому диалогу непосредственно с ним.

В «Нефтяной Венере» герой внезапно остается с сыном-дауном на руках, причем от ребенка он отказался после его рождения, пятнадцать лет назад. Федор Овчинников воспринимает это сначала исключительно как наказание (и несправедливое). Его «наезды» в адрес высшей силы, которые герой часто позволяет себе в начале романа, представляют собой результат очень запутанного комплекса отношений с Богом при отсутствии подлинной веры. И на протяжении повествования герой эволюционирует как раз в направлении настоящей веры, которую обретает после гибели сына. В конце романа Федор молится у гроба своего ребенка, благодаря Бога за то, что Ваня был в его жизни. Последняя же страница — монолог героя, в котором он говорит об обретении свободы «от ВСЕГО», которое стало возможно благодаря сыну: «Ваня пришел в мою жизнь и провел меня за руку по этому пути. А теперь отпустил. Теперь я СВОБОДЕН...»

Максимус Семипятницкий очень похож на героя «Нефтяной Венеры» тем, что и у него отношения с высшей силой запутанные и исключительно любопытные. Сюжет «Таблетки» делится самим автором на две части — «внешнюю», из трех первых частей романа, и часть «Мак», где повествование ведется только от лица самого Семипятницкого. «Внешний» сюжет — история вокруг коробки с розовыми таблетками, которые случайно попали в компанию, где работает Семипятницкий, и оказались вызывающими различные приятные иллюзии и галлюцинации. «Внутренний» — взаимоотношения Максимуса не просто с обществом и миром, но с глобальными силами, которые в нем действуют: дьявол, появляющийся на страницах «Таблетки» как персонаж романа, и душа, которая остается вне законов экономики и симулякров, управляющих всем глобальным человечеством.

Начинается роман с рассказа Максимуса о том, как он «дважды посрамил врага рода человеческого и спас свою вечную душу»; в предпоследней главе «внешней» части, «Escape», герой получает «полные легкие наркотического воздуха свободы и неизвестности», но «самое главное» начинается как раз после того, как Семипятницкий покинул офис. За этим следует четвертая часть романа, озаглавленная «Мак», в которой герой рассказывает о подписании контракта с дьяволом.

История Федора Овчинникова — частная драма, которая может произойти с кем угодно. Его размышления о Боге — сначала просто следствие отторжения новой жизни, в которой появился сын-даун, сломавший Федору карьеру и личную жизнь. Путь этого героя — обретение после гибели сына новой жизни, в которой он будет свободен от страхов обычного человека. Федор рассказывает свою историю, не делая обобщений в отношении человека вообще. Семипятницкий же  — принципиально другой герой. Он и оперирует совсем другими категориями в размышлении о высшей силе: у Овчинникова эмоции стоят гораздо выше логики, а Максимус спокойно рассуждает о душе и сделке с дьяволом: «Что такое твоя душа и зачем она тебе — ты и сам не знаешь. Зато дьявол, дьявол знает, кому и зачем она нужна».

Оба героя находятся в атмосфере безверия и своеобразной не только бого-, но и всеоставленности. В «Нефтяной Венере» это опять же не показано как общественная ситуация: это важно лишь для главного героя произведения. Снегирёв не ищет героя в обществе, он пишет историю одного человека, которая может случиться с каждым. И автор дает своему герою выход из этой ситуации: сын-даун коренным образом меняет жизнь Федора Овчинникова. Что касается Садулаева, то фактически выход Семипятницкого в «Таблетке» — это контракт с дьяволом на роман, написанный героем. Но в романе не раз подчеркивается, что это тоже выход. Семипятницкий ставит Бога, дьявола и судьбу в один ряд, для него важнее вообще обратиться к чему бы то ни было, чтобы выбраться из мира офиса. Распорядиться своей душой так, как герой «Таблетки», куда важнее, чем просто продолжать жить, не задумываясь, постоянно «догоняясь» в том или ином виде розовыми таблетками без вкуса и запаха. Семипятницкий говорит о своей общественной страте: «Ниже нас только адское пламя», но это не только и не столько определение социального статуса, сколько экзистенциального. В ситуации, когда «для большинства основной экзистенциальный вопрос звучит сегодня так: „Ходить на работу в офис или послать все к черту?”» вместо шекспировского «быть или не быть?», Семипятницкий выбирает второе не только формально (увольняясь из офиса), но и посылая к черту свою душу. В «Таблетке» герой, ниже которого только ад, проваливается туда, поскольку это не так невыносимо, как балансировать на уровне lower middle.

Странно, что «Таблетку» нередко ставили в один ряд с «офисной прозой» Сергея Минаева. Роман Садулаева — не констатация общественной ситуации, в которой героем нашего времени становится «ненастоящий человек». Минаев дальше этого не пошел: заявил в романе «Духless», что от всей души хочет повышения качества стереотипов массового сознания (Монти Пайтон вместо Петросяна и т.  п.), да и был таков. Тогда как Садулаев проделал работу совершенно другого порядка  — уже на страницах «Таблетки» его герой в ситуации полного «духless»’а делает выбор, разрешает свой внутренний конфликт, а не наблюдает со светлой печалью за сложившейся общественной ситуацией.

«Нефтяная Венера», имея, на мой взгляд, недостаток в виде чрезмерной кинематографичности некоторых сцен, разрушающих единство текста, смотрится более целостным произведением: путь героя пройден, заданный сюжет отработан, книга закрыта. «Таблетка» же оставляет чувство незаконченности не только потому, что текст включает в себя множество отсылок к другим текстам. Как раз текст смотрится довольно цельным: язык Семипятницкого и удачные стилизации «хазарских» глав обеспечивают это. Но, как очень точно заметил Лев Данилкин, у читателя остается ощущение, что «роман из такого материала можно было гораздо лучше сделать».

И вот в свет вышел новый роман Германа Садулаева «AD», представляющий собой, на мой взгляд, более чем примечательную «работу над ошибками» (если ими можно счесть упреки Данилкина).

В Санкт-Петербурге на корпоративном праздновании Нового  года происходит убийство главы холдинга «AD» Семена Мандельштейна. Тело обнаруживает Диана Захарова, сотрудница «AD» и по совместительству девушка... Максимуса Семипятницкого, героя романа «Таблетка». Начинается расследование, которое поручают следователю Павлу Катаеву. В ходе разбирательств выяснятся — убитый был андрогином, что чрезвычайно запутывает дело. Диана, получившая в связи  с кризисом и сменой руководства холдинга место начальника отдела, готовится

к вступлению в должность, для чего посещает курсы по демонологии для мене­джеров. После отпуска она возвращается в Петербург, но самолет терпит крушение при посадке, и, хотя Диана выживает, она теряет память. По крайней мере, так ей говорит бывшая любовница Лиля, которая после катастрофы стала жить с Дианой, убив Максимуса (о котором она говорит как об иллюзии Дианы) и получив должность Дианы в «AD». Догадываясь о случившемся, Диана выбрасывается из окна закрытой клиники, которой владеет все то же тайное общество андрогинов. Катаев же закрывает дело, так как оказывается, что Семена Мандельштейна никогда не было, а была Сима Мандельштейн, умершая задолго до времени событий далеко от северной столицы. Но то, насколько глубоко следователь забрался в дела андрогинов, заставляет некоего демона явиться к Катаеву с целью убить его. Однако Павел побеждает демона истиной — словами «Солнце встаёт на востоке» он убивает нечисть. Роман заканчивается фразой «Ом тат сат. На благо всем еще живущим».

В «AD» тоже многое намешано: и деление романа на канцоны с эпиграфами из «Божественной комедии», и греческие и индийские мифы о гермафродитах, и интерпретация газового конфликта России и Украины как новогодней мистерии по мотивам древнеиндийского эпоса, и несколько монологов Семипятницкого, которого автор заставляет молчать как уже много сказавшего в другой книге, и на всех уровнях реализованная метафора названия, и диалог Дианы с неким «Виктором Олеговичем», который произносит фразу «Боюсь, власть в России захватило тайное общество андрогинов»... Но при этом роман читается легче и воспринимается не как постмодернистское «кредо», в отличие от «Таблетки». Вероятно, случилось то, о чем говорил сам Садулаев: русская традиция взяла верх и над ним, как раньше