Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2007)

• Название: Новый Мир ( № 2 2007)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Данилов стоял у темного окна. “Ты когда, Васька, такой жабой стал?” — это Славка Корноухов сказал в прошлом году на его пятидесятилетии. Пьяный был, конечно, и вроде как по-доброму, облапив за плечи, сказал, а у Данилова эти слова из головы не шли. Дружки ведь всю жизнь были, десять лет за одной партой сидели, а появилось у Данилова маленько деньжат — и все. Жабой! Сам ты, бляха, жабой!

Данилов бросил шапку в угол, снова сел за стол и налил себе водки. Всегда, после таких вот расчетов, с пачкой в кармане он чувствовал себя хорошо. Любил просто посидеть один. Расслабиться. Водки выпить. Это были хоть и левые, но честно заработанные, в конце концов, деньги. И вот Наталья эта… испортила все настроение. И главное — про детей — трое же. И без мужа. Это значит, я должен пожалеть. А это ж работа! Тебе и так полный карман натолкали!

Данилов расстроенно осматривал руки с плохо отмытой лосиной кровью. Ковырнул под ногтем. Вот и строй тут новую базу. Что хочешь могут сделать. Даже и спалить могут, суки. Он не в первый раз уже представлял себе, как он бегает с ведрами, а свеженький красивый сруб пылает, не спасти, и его начинало колотить от ненависти к какому-то не очень понятному, но очень реальному врагу. А кто мешает-то — работайте! Сейчас-то чего не работать? Базу построю, найму, буду платить хорошо. И Славка пойдет, куда денется. А сейчас не могу.

Он не пошел ночевать домой, лег на егерскую койку с провисшей до полу панцирной сеткой. Лежал и так раздумался, что не мог заснуть, все представлял, как про него народ думает. И, пьяный, соглашался, что как-то действительно вроде немного… как-то… с жадностью-то… не очень. Получалось, если хорошо не разобраться, то вроде как он жадный. Лося этого еще — ни Наталье не дал, ни Сашке. Тот, правда, тихий, разрубил да ушел. А Наталья не удержится, язык без костей, стоит сейчас в ночном ларьке с Нинкой. Склоняет.

Данилов опять начинал думать про завтра и чувствовал, что нехорошо ему везти мясо в город. Надо бы, конечно, но тот же Сашка — все же видит. Надо отрубить ему завтра кусок, и Наталье тоже, черт с ней.

И ему стало как будто полегче. Он даже встал с койки, сел к столу и плеснул в рюмку. Вспомнилось, как при Николаиче — прежнем охотоведе — возили мясо в детский дом. Он тогда молодой был, шапка набекрень, ничего ему не надо было. И ведь, странно, Николаич, царствие небесное, хороший был мужик, помер — и кончилось все это дело. А ведь хорошо было. Как будто праздник. Целые сани накладывали. Горой. И везли по поселку. И ребятишки… ну они-то еще не понимали ничего, но директриса Анна Михайловна, вот уж святой была человек. У Данилова от какой-то непонятной обиды за нее и за Николаича даже слезы навернулись. Он нахмурился, поднял рюмку, ни с кем мысленно не чокаясь, и выпил. Закусывать не стал. Оперся горестно о кулак, вспоминая, как каждый год собирались к Анне Михайловне детдомовские. Столы накрывали на поляне за речкой. Иные уж сами старые, с внучатами были… А когда померла — народу наехало! А она, старушечка ведь совсем, в чем душа держалась… И Николаич помер — хоронить не в чем было.

Данилов снова лег. Представил, что он везет эти пол-лося… Это было бы неплохо. И люди по-другому смотрели бы.

Утром он встал рано. Черно еще совсем было за окнами. Нажарил себе яичницы, похмелился и все хорошо обдумал. В детский дом везти все-таки нельзя было. Нынешняя заведующая была поперек себя толще. А вот старикам, тем, что уж совсем беспомощные, можно развезти. Эта мысль ему еще ночью пришла. И это была правильная мысль. На куски нарубишь, и никто не узнает, сколько там было лося — половинка ли, целый. И еще, Данилов даже улыбнулся про себя, пенсионеров человек сорок — пятьдесят наберется, так они по всему поселку это дело разнесут. А это неплохо. Да и им к Новому году — по хорошему куску мяса. А после праздников пойду к главе администрации, даст небось лесу по нормальной цене. Инвалиды же в его ведении.

В сенях глухо бухнула наружная дверь. Потом дверь в кухню. Дрова посыпались у печки.

— Сашка! — позвал Данилов.

Дверь в горницу распахнулась.

— Чего, Андреич? — Сашка дубовыми, грязными навечно пальцами ковырял спичку в коробке. Погасший окурок “Примы” торчал из-под усов. Вид у него был не парламентский. Небритый неделю, шапка на голове во все стороны — где и взял-то такую, и телогрейка вся в заплатках. Сашка был в завязке уже два месяца, а выглядел все так же, как с крепкого бодуна. Данилов удивленно его осматривал, будто впервые видел.

— Ты бы побрился, что ли!

Сашка посмотрел на него подозрительно, потрогал щетину и не стал прикуривать.

— Это… — Данилову от мягкого похмелья и вообще от всего этого дела было хорошо, но наружу он по привычке хмурил брови. — Сходи в администрацию, возьми там… списки инвалидов, что ли… должны же быть. На пенсии которые, старики там… Мясо им повезем!

Сашка еще больше растерялся:

— Какое мясо?

— Лося вчерашнего. — Данилову нравилась Сашкина растерянность. Настроение поднималось, как воскресное тесто, даже водки хотелось налить Сашке и обмыть это дело, жаль, нельзя было. — Ну, что смотришь, иди сходи, а если там нет никого, зайди к Александр Иванычу домой, скажи, Данилов, мол, список инвалидов хочет. К Новому году мяса старикам раздадим. Иди, я печку сам растоплю.

Сашка постоял, о чем-то думая, чиркнул спичкой и, оставив в избе синее вонючее облако, вышел на улицу. Данилов заложил дрова в печку, подсунул бумаги, зажег, прошелся по комнате. Рановато еще было. Не найдет он никаких списков, подумал, кто ему сейчас даст?! И сел составлять свой.

Первым номером записал Сергея Ивановича Мерзлякова — старика, жившего рядом с базой. Хороший дед. Охотник был. Теперь-то уже все — приползет с палочкой, когда с охоты возвращаемся. Мужики гогочут, водку пьют, рожи красные с мороза, хвастаются, как кто зверя видел, как стрелял, а он сидит на чурке в сторонке и смотрит. Вроде улыбается иногда. Потом так же и уходит потихонечку. Головой покивает-покивает не пойми кому. Надо ему дать.

Довольный собой, Данилов аккуратным своим почерком записывал стариков в тетрадочку. Номер, имя, фамилия, отчество. У одной только старухи отчество забыл. Записывал и представлял, как заходит солидно в избу, здоровается…

До седьмого номера он дошел быстро. Но дальше пошло хуже. Он надолго задумался. Получалось, что записал он соседей да дальних родственников — седьмая вода на киселе… и все! И ладно, что на другом конце поселка он мало кого знал, но и тут-то, в соседних улицах, жили какие-то, у ворот сидели, в магазине мелочь считали, и он, конечно, знал их, на его глазах и состарились, но как зовут по имени-отчеству? Да и… инвалиды они, нет ли? Может, они и не нуждаются, может, дети за ними смотрят. Вон к Мерзлякову дочка каждый день бегает. И внуки бывают.

И он решил, что надо все-таки список. Всех-то стариков не обнесешь. Оделся и пошел в сарай.

Уже светало. Мягкий снежок падал. Это хорошо, Новый год со снегом будет, думал Данилов, снимая с крюка лосиный передок. Он уложил его на чурку, помозговал, как рубить, и, не зная, сколько же все-таки этих стариков, решил рубить помельче. Мясо было мерзлое, рубилось легко. Он отделил ребра от хребта, помельчил их, как на суп, а сам все представлял, как несет дядь Коле — отцу Славкиному — большой, чуток закровавленный кулек из газеты. У него самого отец умер рано, когда еще мальчишкой был, и дядь Коля был ему почти родной. И со Славкой они тогда были неразлейвода. А теперь-то вот и дядь Колю давно не видел. А ведь Славка обидится — пришло вдруг в голову. Узнает, что я к его отцу приходил помогать… Данилов воткнул топор в плаху… не надо бы так. Просто бы когда зашел, мясом угостил, это да, а так — нет. Славке под пьяную руку это дело попадет, так драться прибежит, в морду это мясо бросит… Черт! Данилов, хмурый, сел на чурку. И захочешь чего доброго сделать, дак еще как его сделать-то?!

У ворот остановилась машина. Захлопали дверцы. Данилов очнулся, подумал даже, не убрать ли это мясо подальше. Отвез бы в ресторан, и черт с ним.

— Здорово, Василий Андреич! — Глава администрации входил во двор. — Ты, значит, вон чего! Молодец!

Они поздоровались за руки. Глава был красивый, высокий и грузный. Когда-то он был секретарем райкома, потом директором совхоза, а теперь вот, когда совхоза не стало, третий срок уже ходил в главах администрации. Он был в унтах и тепло одет. На рыбалку собрался, понял Данилов.

— Это хорошо, молодец, — повторил глава, осматривая мясо и надевая варежку. — Бык-то какой здоровый. И жирный, зима вроде, а вон жиру-то! Отрубил бы девчонкам в администрацию по куску.