Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2005)

• Название: Новый Мир ( № 8 2005)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

У меня была там комната в трехкомнатной коммуналке. В девяностых я сдавала ее за сто долларов тамбовскому парнишке Глебу, кривоватому, но неунывающему, со звучной фамилией Борнопольский (и откуда только?). Корешa звали его Глебаня. Чем-то они торговали — то утюгами, то корей-скими телевизорами.

В комнате стояли стол, кровать и холодильник, больше ничего, а ему больше ничего и не требовалось. Он прожил там лет пять и за это время разве что подмел пару раз. Тем не менее комната не была загаженной — наверное, оттого, что у Глеба не водилось не то что лишних, а вообще никаких вещей, один только веселый нрав. Плавали клубы дыма, светился экран черно-белого телевизора “Юность”, о будущем Глеб не задумывался, как это свойственно многим русским, и Бог его берег: сотню от жильца я получала исправно.

Кровать была аккуратно застелена куском гобелена, но не знала постельного белья. И тоже ничего, можно и так.

За эти годы Глеб сделал несколько тщетных попыток завести себе постоянную спутницу на условиях взаимного интереса: “Будешь давать — живи”. По сути, это было брачное предложение, но, высказанное в столь простой форме, не воспринималось девушками, даже неприкаянными. Им любовь подавай, страсть. Без этого им и крыша над головой не в радость.

А он бы не обижал.

В соседней комнате жил пятидесятилетний тихий пьяница Слава, святой души человек, в советские времена он работал на заводе техником-конструктором, а когда промышленность встала, попал под сокращение. Одна нога у него была на протезе, поэтому на счастье он не рассчитывал, прожил застенчивым бобылем, но всегда был готов помочь или отдать что есть. В том девяносто восьмом он собирал и сдавал бутылки, в день выходило рублей на двадцать, да инвалидская пенсия, да я подкидывала ему часть от Глебовой сотни на выпивку, потому что не пить в его положении было невозможно, я бы и сама пила: единственный щадящий компромисс между обществом и человеком, лишенным какой бы то ни было радости.

Третья комната нашей квартиры часто меняла хозяев и в тот год как раз временно пустовала.

Однажды утром Слава залег в ванну и пустил горячую воду. Зачем он заперся там на шпингалет, ведь в квартире, кроме него, никого не было. А спроси его. Пьяный, наверно, был. Когда нижние этажи стало заливать, соседи вызвали слесаря, и тот перекрыл и горячий, и холодный стояки, поскольку наша квартира на звонки и стуки не отвечала. Глеб в тот вечер где-то загулял, утром торопился на работу, ванная была занята — да не очень-то и надо. Вечером поздно вернулся — ванная опять занята, но как-то подозрительно... Вот с этим подозрением он и позвонил мне около полуночи:

— Татьян... Похоже, Славка умер в ванной...

Было слышно, как ему хотелось обмануться.

Я немедленно выехала.

Выруливая со двора, столкнулась со своей старшеклассницей, и она без колебаний увязалась за мной:

— Хочу посмотреть, как люди ведут себя в экстремальной ситуации.

В квартире стояла трупная вонь: Слава, царство ему небесное, слишком долго пролежал в горячей воде.

Глеб дрожал. Его не вдохновляла экстремальность ситуации.

Я принялась звонить в милицию, меня отфутболили на опорный пункт, но дежурного не оказалось на месте. Глаша извлекла первый урок: самое трудное в экстремальной ситуации — не иметь возможности действовать.

Я набирала номер опорного пункта каждые десять минут, а Глаша взяла на себя релаксацию Глеба: болтала с ним, чтобы унять его дрожь.

Когда безмятежный дежурный наконец ответил, в зубах его еще стряли волокна говядины и капуста из борща.

— Ну так чего ж не ломаете дверь. — спросил он, цыкая зубом.

— Потом доказывай, что мы ни при чем...

— Ладно, щас приду, — сыто согласился он.

Ему было не к спеху: чем медленнее он будет двигаться, тем меньше трупов придется на его дежурство.

Дверь в ванную корчевали топором. Все в этих панельных хрущевках держится на соплях, один только наш шпингалет встал вмертвую.

Из вскрытого тесного пространства вырвалась оглушительная вонь, участковый отпрянул. Я малодушно отвернулась, не взглянув внутрь. Мы все заперлись в комнате для короткого совещания и передышки. Открыли окно на мороз.

— Сукровица до краев, — обрисовал картину участковый. — Пробка ванны без цепочки. Чтобы ее вынуть, придется лезть туда по локоть, даже выше.

Я обреченно принялась засучивать рукав.

— Мама!— гневно остановила меня Глаша.

— Да уж действительно, — спохватился участковый.

Русского мужика трудно сдвинуть с места, но если он вышел из оцепенения и начал действовать, себя уже не помнит — ему что подвиг совершить, что борща похлебать, в азарте все едино. Я благодарно взглянула на него, и он это заметил. С той минуты мы были с ним одна команда, в которой “сам погибай, а товарища выручай”.

Глеб нашел большой полиэтиленовый пакет, мы обмотали участковому руку, он набрал в грудь воздуха и ринулся за дверь, как пожарный в огонь. Мы же отсиживались, как штабные в землянке, пока солдат в атаку ходил.

Герой вернулся на подъеме, воодушевленный собственным поступком. Долго отдыхивался, принимая скрытые рукоплескания — в основном мои. Глаша-то видела его насквозь.

Как полагалось, позвонил в “скорую”, вызвал врача.

Глаша принюхивалась к своей дубленке: овчина впитывает все запахи.

— Глеб, кури, пожалуйста, без передышки! Все лучше, чем эта аура.

— Вывесим на ночь на балконе, выветрится, — с сомнением сказала я.

Пока ждали “скорую”, участковый звонил своим зазнобам.

— Светулик! Я весь в трупном яде! Не знаю, доживу ли до нашей встречи.

— Юля! Я весь в трупном яде! При исполнении!..

Потом была еще Оля. Собственное мужество распирало его и требовало немедленного сброса — в восхищенное, податливое, женское. Нас он уже не стеснялся по-свойски: сроднился за время беды.

Приехал врач. Ночной спаситель. В ванную заглядывать не стал. Заключение написал по запаху.

Глаша смотрела на него с мучительной любовью, аж слезы выступили — за то, что не похож на участкового ни в чем, за то, что умен, лаконичен и тверд, как бывает только врач “скорой помощи”. Как ее отец в городе Пскове.

Потом участковый вызвал труповозку. Скоро не обещали. Он посмотрел на часы:

— Все, полвторого ночи. Смена закончилась, а домой уже не уедешь. Придется в дежурке ночевать.

Нет, он не упрекал, не жаловался. Напрасно Глаша смотрела на него свысока. Конечно, ему далеко было до врача, на сдержанном благородстве которого так отдохнул ее взгляд; конечно, выпирали из милиционера и лень, и хвастовство, и блудливость, но я-то уже сходила с ним в разведку — и он меня не подвел. Глаше еще придется учиться это ценить.

— Когда все кончится, я позвоню вам в дежурку и отвезу домой, — пообещала я.

— Это в Митино-то? — не поверил он.

— Да хоть и в Митино.

Любительница экстремальных ситуаций между тем уже не держалась на ногах, и я упросила Глеба остаться на часок наедине со Славой в его новом агрегатном состоянии и отвезла Глашу домой. Когда вернулась, труповозка все еще не приехала.

Жаль, что Глаша не увидела этих ребят. Они были покруче врача. Еще спокойнее и тверже. Как географические великаны, стоя одной ногой на материке живых, а другой — на материке мертвых, они переносили людей слева направо, и масштаб их действий исключал всякую мелочность. Едва войдя в квартиру, они без обиняков донесли до меня мысль, что, если я хочу здесь жить дальше и пользоваться ванной, они уберут его “чисто”, но за это надо заплатить. Мысль была абсолютно доходчивой, я лишь спросила — сколько. Последовал точный ответ: пятьсот. Я созналась как на духу: у меня только триста. Географические великаны видели, что это не торг, а голая правда жизни, и так же просто согласились: хорошо. И принялись за дело.

Боже мой, как слаженно они работали, эти три молодых парня, — залюбуешься, если отвлечься от предмета, который они извлекали из ванны, соскребая со стенок и оттирая Славиными грязными и уже ненужными простынями, и паковали в черный полиэтилен, экономя слова и жесты.

Воды в кранах не было, и, закрыв за ребятками дверь, мы с Глебом продезинфицировали ванну остатками водки, найденной у Славы в холодильнике.

Хорошо, что я пообещала отвезти участкового домой, иначе Глеб не отпустил бы меня до утра, такого страху натерпелся от событий и впал в детство.