Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2010)

• Название: Новый Мир ( № 7 2010)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Ко времени отъезда Антон Чехов был уже известным — как говорили в те времена — беллетристом, обладателем престижной Пушкинской премии (пополам с В. Г. Короленко), автором многих рассказов, пьесы “Иванов” и ряда водевилей, пользовавшихся популярностью на российских подмостках. Как раз в тот год некто Кактус “приложил” успешного Антона Павловича в “родных” “Осколках” четверостишьем, заканчивавшимся так: “…Пишет сценки — как рецепты, / Ставит пьесы — как компрессы”.

Но чеховская Путеводная Звезда звала вперед, убеждала его в верности принятого решения. В этом решении сошлось все, что заполняло тогда душу Чехова — душу писателя, врача и человека: чувство недовольства собой, ранняя смерть невероятно талантливого, но бесшабашного брата Николая — художника и пианиста, острый интерес к сахалинской каторге, отсутствие “кусочка общественной жизни”, желание “отдать дань медицинской науке” и, конечно, “страсть к передвижению”, то есть жажда странствий в духе Гончарова и Пржевальского.

Подготовка к своему, как оказалось, главному путешествию в жизни — отдельная глава в биографии писателя. Уже по составленному им самим списку из 65 работ, которые необходимо прочитать (книг, статей, газетных сообщений), виден тщательный и научный характер подготовки. С января 1890 года и до отъезда 21 апреля писатель практически все время сидел дома и штудировал труды. К работе были подключены друзья и родственники: Суворин слал из Петербурга атласы и редкие книги, сестра Маша и ее подруги делали нужные выписки в Румянцевской библиотеке, присылал выписки и книги старший брат Александр, актриса Клеопатра Каратыгина, одна из приятельниц писателя, делилась воспоминаниями (в длинных “письмах-романах”) о своей жизни в Сибири и на Сахалине.

В архиве Марии Павловны Чеховой в Ялте сохранилось любопытное шутливое стихотворение самого младшего из чеховской поросли — Михаила, в то время студента-юриста, об этом периоде. Вот его начало:

Войдя в Румянцевский музей,

Ты во все стороны глазей;

Там в уголку перед окном

Сидят две девы за столом

И пишут, бедные; — один

Их занимает Сахалин…

Чехова интересовало практически все, что было известно о Сахалине, — от самых первых карт освоения острова до зоологии и геологии, с упором, конечно, на “каторжный вопрос”. “Целый день сижу, читаю и делаю выписки, — сообщал он 15 февраля А. Н. Плещееву. — В голове и на бумаге нет ничего, кроме Сахалина. Умопомешательство. Mania Sachalinosa”.

В знаменитом списке не только работы о Сахалине. В нем и самые известные на тот период публикации по освоению русскими (и не только русскими) Дальнего Востока, о кругосветных плаваниях русских моряков, художников, писателей. Только перечисление некоторых авторов чего стоит — И. Крузенштерн, Ю. Лисянский, С. Крашенинников, Лаперуз, Г. Невельской, А. Вышеславцев. Здесь же трехтомник “немца голландского подданства” Ф. Зибольда “Путешествие по Японии, или Описание Японской империи” в переводе Н. В. Строева, весьма информативное исследование К. Скальковского, присланное знакомым автором, “Русская торговля в Тихом океане (Экономические исследования русской торговли в Приморской области, Восточной Сибири, Корее, Китае, Японии и Калифорнии)” и другие известные книги и статьи. В этом же списке под номером 36 значится и любимый “Фрегат „Паллада”” И. А. Гончарова.

Чехов активно читал и использовал “Морской сборник” — ежемесячный журнал, выходивший “под наблюдением Главного морского штаба”, где можно было найти информацию о любой стране, куда заходили российские корабли. Треть чеховского списка составляют труды, выписанные им именно из “Морского сборника”, библиографический раздел которого сообщал о выходе или переиздании работ российских и иностранных авторов по мореплаванию.

Судя по переписке, Чехов знакомился с гораздо более широким кругом материалов по интересующей его тематике, чем указано в списке — этой своеобразной “выжимке” наиболее существенных публикаций. Часто упоминания этих публикаций скрыты за названием журнала или сборника, а иногда “зашифрованы” и понятны только адресатам. Так, в письме Суворину говорится о возврате “Вашей „Asie”” — как теперь установлено, тома, посвященного Азии, французской энциклопедии “Живописная вселенная” из личной библиотеки издателя. А просьба вернуть “путешествие Дарвина” владелице говорит сама за себя.

Незадолго до отъезда на Восток Антон Павлович писал Суворину (9 марта 1890 года): “Еду я совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватит на это ни знаний, ни времени, ни претензий. Нет у меня планов ни гумбольдтских, ни даже кеннановских. Я хочу написать хоть 100 — 200 страниц и этим немножко заплатить своей медицине, перед которой я, как Вам известно, свинья. Быть может, я не сумею ничего написать, но все-таки поездка не теряет для меня своего аромата: читая, глядя по сторонам и слушая, я многое узнаю и выучу”.

Думается, однако, это была скромность человека, верившего в свою Путеводную Звезду.

Дорога на Сахалин в 4500 верст заняла 81 (!) день (включая 11-дневное плавание по Амуру) и была похожа на “тяжелую, затяжную болезнь”. Поначалу она была легкой и даже приятной — поездом до Ярославля, пароходом по весенним разливам Волги (“раздолье удивительное”) и Камы (“прескучнейшая река”), опять поездом через Уральские горы до Тюмени. Чехов сам выбрал такое начало, “чтобы захватить побольше Волги”. А далее началось “конно-лошадиное странствие” по Западной Сибири с холодами, поломками и опрокидываниями тарантаса, “ужасными перевозами через реки” — Иртыш, Обь, Томь, “полоскание в невылазной грязи”.

Были, конечно же, и светлые минуты, интересные встречи с местными литераторами и интеллигенцией, по-чеховски острые, с юмором наблюдения за местной жизнью и людьми. Все это отображено в письмах “друзьям-тунгусам”, то есть домашним, и в чеховских путевых заметках “Из Сибири”, которые печатались в “Новом времени” в июне — августе того же 1890 года. Заметим наперед, что опыт заметок, однако, не пришелся писателю по душе: он не включил их в свое первое (марксовское) собрание сочинений, считая слишком субъективными, беглыми. И вообще после этого никогда не писал путевых очерков о последующих дальних и ближних путешествиях, хотя они и давали Чехову “зерна” для творчества.

Настроение Чехова и тональность его впечатлений меняются с переездом в Восточную Сибирь, несмотря на “убийственную дорогу”, — здесь уже пьянящая незнакомым раздольем и “обилием зелени” весна, впрочем быстро переходящая в засушливое лето. “От Байкала начинается сибирская поэзия”, — отмечает он. Переплывая “славное море”, поражается: “И сам я видел такие глубины со скалами и горами, утонувшими в бирюзе, что мороз драл по коже”.

Путешественник останавливался, иногда не на день-два, во всех крупных городах — Томске (“скучный, нетрезвый”), Красноярске (“я не видел реки великолепнее Енисея”), Иркутске (“превосходный город <…> совсем европейский”). Знакомился с их жизнью отнюдь не из окна гостиничного номера, удивляясь, к примеру, отличному театру в Иркутске, прекрасной кондитерской или превосходным Курбатовским баням, которые не преминул посетить. Надо сказать, что и ведущие сибирские газеты и журналы (“Сибирский вестник”, “Восточное обозрение”, “Владивосток”) следили за передвижением молодого, но популярного писателя, некоторые перепечатывали его очерки из столичного “Нового времени”. И вообще проезд знаменитости всколыхнул интеллектуальную жизнь Сибири.

Менялись города, пейзажи, люди. “Китайцы начинают встречаться с Иркутска”, а “с Благовещенска начинаются японцы, или, вернее, японки”,

и далее в письме Суворину следуют подробности, не включенные в публикации сочинений Чехова ни Марией Павловной (первым публикатором шеститомника писем А. П. Чехова в 1912 — 1916 годы), ни “застенчивыми” “генералами от цензуры” двух советских переизданий Полного собрания сочинений писателя, пуще глаза оберегавшими иконообразный облик классика.

От Сретенска c 20 июня (то есть два месяца спустя после отъезда) начинается плавание по Шилке и затем по Амуру. “Забайкалье великолепно. Это смесь Швейцарии, Дона и Финляндии”, — пишет Чехов друзьям. А вот важный отрывок из письма родным от 29 июня: “В каюте летают метеоры — это светящиеся жучки, похожие на электрические искры. Днем через Амур переплывают дикие козы. Мухи тут громадные. Со мною в одной каюте едет китаец Сон-Люли, который непрерывно рассказывает мне о том, как у них в Китае за всякий пустяк „голова долой”. Вчера натрескался опиума и всю ночь бредил и мешал мне спать. 27-го я гулял по китайскому городу Айгуну. Мало-помалу вступаю я в фантастический мир”.