Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2006)

• Название: Новый Мир ( № 12 2006)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

П. Д. Барановский за свою жизнь разработал проекты и восстановил более ста памятников национальной архитектуры. “Каждая реставрация Барановского, — писал И. Э. Грабарь, — это защита докторской диссертации”. Петр Дмитриевич был одним из основоположников советской реставрационной науки. Им разработана вся реставрационная методика, ее теория и практика, вытекающие из открытых им законов древнерусского строительства. За 70 лет работы в библиотеках и архивах он собрал уникальный материал к “Словарю древнерусских зодчих” — более 1700 имен. Этот труд по плечу целому научно-исследовательскому институту. Когда в 1930-е годы повально начали сносить памятники и замахнулись даже на Василия Блаженного, Петр Дмитриевич не побоялся решительно выступить против этого. У него был на высоких нотах разговор с Л. М. Кагановичем. Тот не прислушался к голосу реставратора. Тогда Барановский “отбил” резкую телеграмму на самый “верх” — Сталину. Василия Блаженного удалось спасти, но строптивому реставратору это стоило нескольких лет жизни вдали от семьи. Мария Юрьевна — жена Барановского — рассказывала: “Петр Дмитриевич одно только и успел у меня спросить на свидании перед отправкой: „Снесли?” Я плачу, а сама головой ему киваю: „Целый!””

Вот что еще рассказала Мария Юрьевна:

— Их привезли на пересыльный пункт Запсиплага ночью. Из вагона для перевозки скота с нарами в три яруса заключенных под конвоем привели в холодный, нетопленый барак, с нарами уже в четыре яруса. Все сгрудились у единственной печки. Отсыревшие дрова никак не горели, дымились. Согреться так и не удалось. Едва рассвело, двери барака распахнулись и послышалась команда:

— Выходи строиться!

“Принимал парад” сам гражданин начальник.

— Инженеры-путейцы есть? Два шага вперед!

Вышли два человека. Их сразу же увели, куда — неизвестно.

— Архитекторы есть?

Петр Дмитриевич подумал и все же решился — была не была! — и сделал шаг вперед.

— По какой статье осужден?

— По пятьдесят восьмой, — был ответ.

— Контрреволюция, значит?

Барановский молчал.

— Уведите! — приказал конвоиру начальник.

Так Петр Дмитриевич оказался архитектором всех станционных сооружений на строившейся новой железнодорожной ветке.

— Справишься — освобожу досрочно, ну а нет — пеняй на себя. — Начальник был краток.

— Справлюсь.

И Барановский, и гражданин начальник слово сдержали. Через два года с небольшим Петра Дмитриевича освободили, но — с “поражением в правах”. В то время это означало, что освобожденный из лагеря лишен не только избирательных, но и всех вообще прав, включая право на воссоединение с семьей. Петр Дмитриевич и Мария Юрьевна вынуждены были жить врозь: она — в Москве, он — в Александрове. Ближе пресловутого 101-го километра от Москвы “пораженцы в правах” не могли селиться.

С начала Великой Отечественной войны немцы принялись методично крушить наши памятники, святыни. Члену Политбюро Н. М. Швернику было поручено сформировать Чрезвычайную комиссию по расследованию фашистских злодеяний на временно оккупированной советской территории. В комиссию вошли писатели А. А. Фадеев и А. Н. Толстой, историк искусства И. Э. Грабарь, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) и другие. Грабарю доверено было создать экспертный совет по оценке ущерба, причиненного нашим музеям, памятникам истории и культуры. В число экспертов Грабарь включил “пораженца в правах” Барановского, убедив Шверника, что лучшего специалиста не найти. П. Д. Барановский с передовыми частями Красной армии входил в развороченную толстовскую Ясную Поляну, пушкинское Михайловское, в порушенные Вязьму и Смоленск, Киев и Чернигов.

Спросите у любого знающего искусствоведа, и он вам подтвердит, что восстановление П. Д. Барановским черниговской церкви Параскевы Пятницы — признанный во всем мире эталон реставрации. Войдя в Чернигов с войсками, освободившими город, на месте церкви Барановский увидел руины. До войны считалось, что это сооружение в стиле украинского барокко построено в XVII веке. Каково же было удивление Петра Дмитриевича, когда он обнаружил, что церковь Параскевы Пятницы в своей основе — древнее здание, сложенное из плоского кирпича-плинфы, употреблявшегося в домонгольскую эпоху. Тогда и возникло предположение, что памятник этот — современник “Слова о полку Игореве”. Петр Дмитриевич не ошибся в своем предположении. Чтобы доказать это и восстановить памятник в его первозданном виде, понадобилось несколько лет напряженного труда. Реставрация началась, когда еще шла война. Люди в Чернигове жили в землянках. Не хватало кирпича, чтобы сложить печи. И в то же время на виду у всего города из руин поднимался памятник архитектуры. Петр Дмитриевич рассказывал, как однажды разъяренная толпа черниговских женщин привела к нему человека, который наворовал плинфы и сложил себе печку в баньке.

П. Д. Барановский — личность легендарная. Он стоит у истоков создания Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Его перу принадлежит первый проект устава общества, когда об учредительном съезде общественность только еще мечтала. Деятельная гражданская позиция Барановского ярко проявилась при создании первого в стране молодежного реставрационного клуба “Родина”. Собрав московских школьников, студентов, рабочих, он обучил их и на общественных началах приступил к восстановлению выдающегося памятника древнего зодчества — Крутицкого подворья. В свои семьдесят пять лет во время работы на Крутицах он упал с лесов и сломал ребро. Через месяц его снова видели на лесах.

Человек он был неуемный, принципиальности — гранитной. Недаром ведь “Петр” по-гречески — камень. Друзья называли его Аввакумом ХХ века. Таким он оставался до самых последних своих дней. Помню, мы разбирали архив, который Петр Дмитриевич безвозмездно передавал в Государственный научно-исследовательский музей имени А. В. Щусева. На фотографии я увидел человека, который смотрелся маленькой точкой на куполе церкви Вознесения в Коломенском.

— Кто этот верхолаз и что он там делает? — спросил я.

— Как кто? Я, чиню крышу, — ответил Барановский.

— Как вы туда залезли?

— Вылез в окошко, что в основании шатра, а потом по цепи до купола.

— И не побоялись?

— А что тут такого? У меня нет страха высоты. Я и сейчас бы туда залез, — сказал Петр Дмитриевич.

И залез бы! Сомневаться не приходится.

"Я пишу картины, которые взорвут общество..."

В конце романа Максима Кантора “Учебник рисования”1 художник Струев устраивает погром в модной галерее Славы Поставца, прыткий хозяин которой совмещает прибыльную торговлю художественным авангардом с ролью хорошо оплачиваемого политтехнолога. Обозленный Струев нанизывает на галериста картину, порвав о его голову холст: “серые кружочки поверх розовых треугольников”, бьет лбом об авангардную инсталляцию (ночной горшок, приклеенный к швейной машинке), потом о другую (серпы и молоты, замотанные в катетеры и клизмы), а когда Поставец произносит слово “искусство”, Струев и вовсе входит в раж и превращает в труху и обломки все, что еще не сломал. Последним пострадал ящик с мусором, может, и напрасно: Семен Струев, хоть и носит титул лидера “второго авангарда”, никак впопыхах не сообразит, от ремонта ли остался ящик, или то произведение искусства.

Метафора более чем прозрачна: авангард — это мусор.

Вообще-то мусор — довольно нейтральная субстанция человеческой деятельности, к нему можно относиться с равнодушием или с брезгливостью, но его не за что ненавидеть. Но отношение автора к авангарду не исчерпывается сравнительно безобидной метафорой, для Кантора авангард — это не только предательство искусства. Это предательство образа человека, гуманизма, христианской цивилизации. Роль авангарда при этом не просто преувеличивается, но демонизируется. То, что обычно связывается как причина и следствие, Кантор меняет местами. Не искусство обусловлено вектором развития истории, но, наоборот, утрата человеческого образа в искусстве приводит к изменению исторической парадигмы ХХ века.

“Квадраты, черточки, кляксы и загогулины”, присвоившие себе права, которыми были наделены антропоморфные христианские образы, привели, по Кантору, к изменению самосознания культуры, а уже оно оказало “необратимое влияние на все аспекты бытия”. Культура утратила человеческое лицо — и мир утратил его во всех своих проявлениях: войнах, законах, морали, финансовых махинациях. В духе конспирологических теорий, которых он не чужд, Кантор даже назначает лицо, ответственное за внедрение в мир авангардного искусства. Старый номенклатурщик Луговой, проживающий в романе на правах демона истории, совершенно в духе Шигалева из “Бесов” формулирует диалектику свободы и деспотизма.