Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2011)

• Название: Новый Мир ( № 8 2011)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

И зима открывает страницы жемчужных химер,

И, взлетая, темнеет в полёте нехитрая птица.

Эта птица — дикуша, почти перебитая здесь:

Слишком много стрелков, вот и вышла доверчивой амба.

Как же местно пуржит, ветер с моря (моряцкая весть?),

Обвивает позёмка, равно африканская мамба.

Этот остров меня прозевал-проморгал-проглядел:

Сахалинская муть и т. д. и т. п., и — подавно…

И какую-то музыку (Доуленд?) вызвать сумел,

И бренчит эта лютня, и плачет-смеётся, как Дафна.

Этот остров меня отпустил, но — приходит, кричит,

То дикушей дурной, то вонзается лампой маячной,

Я и сам эта птаха — крыло ли, сердечко болит?

Я и сам этот мир — колыбельный, сиротский, невзрачный.

«Во мне уже рождается Господь…».

ВАСИЛЬ СТУС

(1938 — 1985)

*

“ВО МНЕ УЖЕ РОЖДАЕТСЯ ГОСПОДЬ…”

 

Перевод с украинского и предисловие Дмитрия Бака

© В. С. Стус, наследники

Василь Стус — художник категорического императива: тяжести в его стихах гораздо больше, чем нежности, однако тяжесть — отнюдь не повод для уныния и отчаяния, но прямой путь к самому себе, не гнетущее сомнением безысходное раздумье о бренном и временном, но освобождающий прорыв к воздушной легкости и безошибочной твердости нравственного подвига. Неукротимое стремление к творчеству составляет самую сердцевину его образа жизни, бытового уклада, повседневных привычек. Немногие из писавших стихи в прошлом столетии были удостоены подобной слитности биографии и поэтической судьбы (Мандельштам? Лорка? Целан? Бродский?).

Стус родился на Винничине, юность провел на востоке Украины, учился на филологическом факультете Донецкого пединститута. Потом — аспирантура в Киеве, участие в знаменитом публичном выступлении против политических репрессий в Украине — 4 сентября 1965 года, во время премьеры “Теней забытых предков” Сергея Параджанова. Изгнание из аспирантуры, годы борьбы с режимом, наконец, в январе 1972 года — арест, начало страшной тюремной одиссеи (Мордовия, Колыма). В 1980-м, после кратковременного освобождения, свидания с родными и родиной, — новый арест, новый срок и мученическая гибель в уральском лагере, уже при Горбачеве, в пору зыбких перестроечных надежд и иллюзий.

Перенесение праха великого поэта в Киев, перезахоронение на Байковом кладбище стало событием, которое осенью 1989-го объединило в Украине многих и многих. Высокая нота всенародной скорби, выход в свет первых книг — все эти знаки внимания и признания на самом высоком государственном уровне сравнительно быстро сошли на нет, сложный и объемный образ поэта не был подменен абстрактной маской “гражданина”, “героя нашего времени”. И это глубоко симптоматично, благотворно для поэтической судьбы Василя Стуса. Он был и остается недосягаемой вершиной, художественной и моральной загадкой и тайной, сложнейшей и почти нерешаемой задачей не только для тех, кто существует вне космоса гибкого, певучего, утонченного и громогласного украинского языка, но также и для соотечественников Стуса. Исполинский силуэт поэта не стал вровень с эпохой, многомерные поэтические смыслы не растеклись по унылой плоскости стандартных и банальных оценок.

Главный предмет сосредоточенной работы Василя Стуса — язык, полученный в наследство от многих поколений стихотворцев и мыслителей — от Сковороды и Котляревского до Зерова и Антонича. Стус создал свой собственный извод национального поэтического языка — самобытный и безошибочно узнаваемый, продолжающий жить и развиваться после ухода своего создателя. Стремлением сохранить для читателя возможность увидеть за переводами неповторимую фактуру оригинальных текстов Василя Стуса обусловлен тот факт, что в данной публикации большинство стихотворений представлены и по-украински и по-русски. Переводчик стремился работать построчно: передавать каждую строку Стуса отдельной строкой по-русски. Так же — построчно — можно и читать оригинальный текст и русский перевод.

Однако Стус вовсе не замкнут в украинском культурном космосе, он полноправный участник движения “шестидесятников”, внимательный читатель и выдающийся интерпретатор Кавабаты Ясунари и Марины Цветаевой, Уильяма Фолкнера и Райнера Марии Рильке. Основной собеседник лирического героя Василя Стуса — он сам, сгорбившийся под почти непосильным бременем притеснений и мук, разлуки с друзьями и близкими. Универсальная ситуация, десятки раз возникающая в лирике Василя Стуса: теснота тюремной камеры, одиночество, полусон-полубред о свободе, одно за другим набегающие и сменяющие друг друга видения утраченного счастья. Однако испытания не даются сверх сил, именно в нестерпимой боли черпает Стус уверенность в глубокой осмысленности происходящего. Порою его стихотворения напоминают заклинания, строятся на повторе, даже на тавтологии, фиксирующей единство мира и его тождество самому себе:

 

На схiд [1] , на схiд, на схiд, на схiд,

на схiд, на схiд, на схiд…

Зболiле серце, як болiд,

В ночах лишає слiд…

 

Или:

 

Ти тут. Ти тiльки тут. Ти тут. Ти тут…

 

В рамках журнальной публикации нелегко представить все богатство и разнообразие стилистической палитры Василя Стуса. Первое публикуемое стихотворение входило в состав сборника “Веселый погост” (1970). Книга не увидела света, автор собственноручно изготовил 12 самодельных экземпляров.

Второе и третье стихотворения представляют совершенно уникальное творение Стуса, сборник “Время творчества / Dichtenzeit”. Книга была создана в тюремной камере, во время следствия после ареста, случившегося в ночь на 13 января 1972 года. Сотни оригинальных и переводных стихотворений были созданы между 18 января и 30 сентября. Это был период наивысшего подъема творческой активности Василя Стуса, время выбора себя и собственной судьбы на пороге многолетних тюремных тягот, к которым надо было привыкнуть, не смирившись, не прекратив борьбы и работы над собой.

На протяжении всех лет подневольных скитаний поэт создавал масштабный сборник под красноречивым названием «Палимпсесты» (то есть тексты, начертанные на пергаменте один поверх другого). В состав разных редакций «Палимпсестов» входят заключительные четыре стихотворения нашей подборки. Из них особенно примечательно последнее, подобное стихотворениям-«двойчаткам» в лирике О. Мандельштама и Г. Иванова. «Двойчатка» — особый жанр, предполагающий наличие двух равноправных вариаций одного и того же стихотворения: так, часто из восьми строк первые четыре повторяются в обоих текстах, составляющих «двойчатку»-восьмистишие, а заключительные четыре дают разные варианты развития темы [2] . Важность подобных равноправных вариаций для корпуса лирических текстов Стуса, их глубокую обусловленность самой техникой поэтической работы поэта в условиях лагеря, под постоянной угрозой конфискации написанного, отмечает в своей диссертации, посвященной сборнику «Палимпсесты», сын поэта, известный филолог Дмитрий Стус [3] .

В заключительном разделе публикации представлен сокращенный перевод одного из лагерных посланий Василя Стуса, адресованного жене и сыну. Письмо содержит важнейшие подробности жизни поэта, лишенного привычного круга общения. Несколько изученных иностранных языков, огромный список названий периодических иданий, которые регулярно читает Стус, назидательные, в жанре мономаховского “Поучения чадом” эпистолярные беседы с сыном и, главное, постоянная работа над книгами, вдумчивое освоение и истолкование художественных и философских текстов.

Вот — круг тюремных занятий Василя Стуса, ни на минуту не прекращающего служения категорическому императиву творчества. Некоторые подробности, описанные в письмах Стуса, могут восприниматься в качестве комментария к истории создания и бытования его поэтических произведений. Один из подобных примеров присутствует и в публикуемом письме: объяснение предыстории появления мотивного ряда замечательного стихотворения “Наснилось, померещилось с разлуки…”, переведенного для настоящей публикации.

 

 

*      *

    *

Во мне уже рождается Господь,

и полупамятный, полузабытый,

и словно не во мне, а с краю смерти