Анри Шарьер - Папийон

• Название: Папийон
• Автор: Анри Шарьер
• Издательство: Издательство «Пресса»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-253-00772-5

В автобиографических романах «Папийон» (1969) и «Ва—банк» (1972), ставших на Западе бестселлерами, Анри Шарьер раскрывает перед читателем мир своей души, прошедшей через не мыслимые страдания и унижения. Автор представленной дилогии был осужден по подложному обвинению в убийстве, приговорен к пожизненному заключению. Многие годы отданы каторге, скитаниям в стремлении добраться домой, во Францию. Вопреки всему Шарьер выстоял, достойно перенес страшные испытания судьбы. Он уверен: «Одно лишь имеет смысл в жизни — никогда не признаваться, что ты побежден, и научиться после каждого падения снова вставать на ноги».

---

— Не возражаю. Мне как-то все равно. Что больница, что лагерь. Все одно — острова.

Итак, первый шаг сделан. Через полчаса я оказался в больнице, на чисто застеленной белой койке, в светлой камере. На двери табличка: «Под наблюдением».

Постепенно, занимаясь самовнушением, я превращался в чокнутого. Опасная игра: я настолько, например, натренировался кривить рот и закусывать нижнюю губу перед маленьким осколком зеркала, который прятал в постели, что внезапно ловил себя на том, что делаю эту гримасу уже непроизвольно. Да, в таких играх главное — вовремя остановиться, Папи. Иначе можно войти во вкус и выработать опасные симптомы, от которых потом уж никогда не избавиться. Однако следовало пройти весь путь до конца, чтобы добиться цели. Попасть в дурдом, где бы меня признали не отвечающим за свои поступки, а потом уже пытаться бежать со своим напарником. Побег! Это магическое слово наполняло меня неуемным восторгом — я уже видел себя верхом на бочке рядом со своим другом итальянцем на пути к материку.

Ежедневные обходы. Врач обследовал меня тщательно и подолгу, и мы вели с ним интеллигентные и приятные беседы. Он был обеспокоен, но еще не убежден на все сто. Самое время пожаловаться ему на боли в затылке — первый симптом.

— Ну, как ты, Папийон? Спал хорошо?

— Да, спасибо, доктор. Я в полном порядке. И спасибо за журнал, который вы прислали. А вот со сном опять не очень... Потому что, знаете, у меня за стеной насос. Чего-то там поливает. Так должен вам сказать, каждую ночь это его «пум-пум-пум» так и врезается мне в затылок. А потом это самое «пум-пум-пум» прямо эхом в черепушке отдается. И так всю ночь. Прямо сил нет! Вот если б меня перевели в другую камеру, уж как бы я был вам благодарен!

Доктор обернулся к санитару и быстрым шепотом спросил:

— Там есть насос?

Санитар отрицательно помотал головой.

— Переведите его в другую камеру. Ты в какую хочешь, Папийон?

— Куда угодно, лишь бы подальше от этого проклятого насоса! В самый конец коридора. Спасибо вам, доктор.

Дверь затворилась. Я снова был один. Однако через секунду мой слух уловил слабый звук: за мной наблюдали через глазок. Наверняка врач, потому что я не слышал его шагов, удалявшихся по коридору. И тут я пригрозил кулаком той самой стене, за которой находился воображаемый насос, и крикнул, впрочем, не очень громко: «Перестань, перестань, перестань, пьяная сволочь! Прекратишь ты наконец поливать свой сад, ты, грязная сука!» И улегся ничком на койку, прикрыв голову подушкой.

Я не слышал, как опустился над глазком медный щиток, зато прекрасно различил звук удалявшихся по коридору шагов. Сомнений нет — именно врач шпионил за мной.

В тот же день меня перевели в другую камеру. Значит, утром мне удалось разыграть все достаточно убедительно, поскольку сопровождать меня на новое место жительства, в камеру, расположенную всего лишь в нескольких метрах дальше по коридору, явились сразу четверо — два охранника и два санитара из заключенных. Они со мной не заговорили, я тоже молчал. Просто молча шел за ними по коридору. Через два дня — второй симптом: шум в ушах.

— Ну, как дела, Папийон? Прочитал журнал?

— Нет, вообще не читал. Весь день и полночи пытался прихлопнуть москита или маленькую мушку, что поселилась у меня в ухе. Даже заткнул его ваткой, но не помогло. Жужжит и жужжит. Это совершенно доконало меня, доктор. Может, раз не удается их поймать, попробовать утопить их, а? Как по-вашему, док?

Рот у меня кривился, и я понял, что он заметил это. Он взял меня за руку и заглянул прямо в глаза. Я видел, что он встревожен уже не на шутку.

— Да, Папийон, мы их утопим. Шатай, промыть ему уши!

Подобные сцены повторялись теперь каждое утро с разными вариациями. Однако врач, похоже, еще не решался отправить меня в психушку.

Однажды утром, делая мне укол брома, Шатай сказал:

— Пока все идет нормально. Ты произвел на дока нужное впечатление, однако все может затянуться. Поэтому надо помочь ему. Показать, что ты можешь быть опасен.

— Ну как самочувствие, Папийон? — ласково обратился ко мне врач, открывая дверь и входя в камеру в сопровождении охранников, санитаров и Шатая.

— Хватит придуриваться, док!

Я весь задрожал от возбуждения.

— Вы прекрасно знаете, что я болен. И я начинаю подозревать, что один из вас в сговоре с той сукой, которая мучает меня!

— Кто тебя мучает? Когда? Как?

— Прежде всего скажите-ка мне вот что, доктор, вы знакомы с трудами доктора д'Арсонваля?

— Полагаю, что да...

— Тогда вам должно быть известно, что он изобрел многоволновый генератор колебаний, ионизирующий воздух в палате, где находятся больные язвой двенадцатиперстной кишки. Этот осциллятор посылает электрические токи. Так вот, один мой враг спер такую штуковину из кайеннского госпиталя. Стоит мне только заснуть, как он нажимает на кнопку, и ток бьет меня прямо в живот и в пах. Я прямо подпрыгиваю над кроватью на целых десять сантиметров! Как прикажете мне с этим бороться, чтоб я мог спать нормально? Всю прошлую ночь промучился! Только закрою глаза, как тут этот ток: бац! Все тело подпрыгивает, как пружина. Не могу я больше выносить всего этого, док! И предупредите каждого: не дай Бог доберусь я до его сообщника, в куски порву падлу! Оружия у меня, правда, нет, но ничего, парень я крепкий, удавлю эту гниду голыми руками. Вот так, имеющий уши да услышит! И нечего дурить мне мозги всякими там «доброе утро» да «как поживаешь, Папийон»! Предупреждаю последний раз: кончайте придуриваться!

Это принесло свои плоды. Шатай сообщил, что врач приказал охранникам не спускать с меня глаз, входить ко мне в камеру только по двое-трое и разговаривать как можно ласковее. «У него мания преследования, — объяснил врач. — Следует как можно быстрее отправить его в психиатрическую лечебницу».

— Думаю, что смогу доставить его в дурдом в сопровождении всего лишь одного санитара, — предложил Шатай, желавший избавить меня от смирительной рубашки.

— Ну как, Папи, хорошо пообедал?

— Да, Шатай, прекрасно.

— Не хочешь пойти сейчас со мной и с месье Жаннюсом?

— Куда?

— Да мы идем в психушку, взять там кое-какие лекарства. Заодно и прогуляемся.

— Ладно, пошли.

И вот мы вышли из ворот и зашагали к психушке. Всю дорогу Шатай болтал, не закрывая рта. А когда мы наконец почти дошли, спросил:

— А тебе не надоело в лагере, Папийон?

— Еще как надоело! Сыт по горло. Особенно с тех пор, как моего друга Карбоньери там нет.

— Так почему бы тебе не остаться тогда в дурдоме на пару деньков? Может, это собьет со следа того типа с электрической машинкой, который посылает в тебя ток?

— А что, это идея, приятель. Но почему ты так уверен, что меня примут? Ведь с головой-то у меня все в порядке?

— Я все устрою, замолвлю за тебя словечко, так уж и быть, — сказал санитар в полном восхищении от того, как ловко удалось Шатаю заманить меня в ловушку.

Короче говоря, я оказался в дурдоме, бок о бок с сотней психов. Да, это не подарок, жить с психами! Разбившись на группы по тридцать — сорок человек, мы выходили во двор, пока дежурные убирали камеры. Днем и ночью в чем мать родила, без одежды. Хорошо еще было тепло. Мне, правда, разрешили оставить шлепанцы.

Санитар протянул мне зажженную сигарету. Я сидел на солнышке, размышляя о том, что нахожусь в психушке вот уже пять дней, а до сих пор еще не вышел на Сальвидиа.

Ко мне подошел сумасшедший. Я про него слышал, звали его Фуше. Его мать продала за пятнадцать тысяч франков дом, чтобы подкупить тюремщика, который обещал помочь сыну бежать. За эту услугу он должен был оставить себе пять тысяч, а остальное отдать Фуше. Однако этот мерзавец захапал все деньги и сбежал с ними в Кайенну. Когда Фуше узнал, что мать послала ему деньги, оставшись при этом, что называется, под открытым небом и без гроша в кармане и что самое обидное — совершенно напрасно, он совершенно обезумел и в тот же день напал на охрану. Его связали, отомстить так и не удалось... С тех пор уже прошло три или четыре года, а он все еще находился в дурдоме.

— Ты кто?

Я взглянул на этого несчастного: совсем не старый еще человек, лет тридцати.

— Кто я? Такой же человек, как и ты, приятель. Просто мужчина, не больше и не меньше.

— Глупый ответ. Вижу, что мужчина, раз у тебя есть член и яйца. Будь ты бабой, так у тебя была бы дырочка. Я спрашиваю: кто ты? Как тебя зовут?

— Папийон.

— Папийон? Ты что, бабочка, что ли? Бедняга. У бабочек крылышки, они летают. А где твои?

— Потерялись.

— Надо найти. Тогда ты сможешь бежать. У охранников-то крыльев нет. Дай мне твою сигарету.

Не успел я протянуть сигарету, как он уже выхватил ее из моих пальцев. Затем сел напротив и с наслаждением затянулся.

— А ты кто? — спросил я его.

— Лопух. Только собираюсь взять, что мне принадлежит по праву, как получаю фиг.

— Как это?

— Так уж выходит. Поэтому при каждом удобном случае убиваю охранников. Вот как раз прошлой ночью придушил парочку. Но только никому ни звука.