Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

• Название: Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)
• Автор: Анатолий Аврутин
• Жанр: Поэзия

---

Носятся под дождём, мокнут и веселятся дети.

Взрослые ходят с зонтами — теперь они сами мастерят их. Но у этих зонтов ни красоты, ни аромата тех волшебных цветов. Наверное, оттого не делают они людей добрее.

С грустью вспоминают о чудесных цветах в Маленьком городе.

Девушки бережно держат свои зонтики — им чудится, будто в руках у них те чудесные, льющие голубизну цветы.

Мужчины не забывают об ужасной ошибке человека, любившего дождь, и в ненастье многие из них выходят на улицу.

Бродят они под дождём с серьёзным видом, избегая смотреть друг на друга, скрывают, зачем вышли, чего ждут.

Но не падает с неба прозрачное голубое зёрнышко.

Ходят мужчины под дождём. Мокнут. Некоторым и во сне нет покоя. Просыпаются. Покидают посреди ночи дом, отправляются искать голубой цветок.

Ищут по всему свету, ищут и не могут найти.

Последняя история

Многие сказочные истории, которые вы прочли, мне поведал один старик.

Может, и вам доводилось встречаться с ним. Если доводилось, то, верно, помните его…

Задумчиво ходил он по улицам, не слыша городского шума. Иногда останавливался у окна и, вскинув голову, смотрел на небо.

В маленькой комнатке старика полно было книг. Высокими стопками лежали они и на подоконнике единственного окна, почти закрывая его, и в комнате всегда царил полумрак.

Одиноко жил старик.

Я часто навещал его и узнал от него массу всяких историй.

Он рассказывал о том, что любил, — о деревьях, цветах, о камнях, о зверях и птицах. Я мог слушать его бесконечно.

Однажды вечером я застал старика в постели. Хотел привести к нему врача, но он покачал головой:

— Не надо. Садись-ка лучше, я расскажу тебе ещё одну историю.

И вот что поведал мне старик в тот вечер. В Маленьком городе жили некогда мастера-стекольщики.

Они ходили по улицам, крича:

— Стёкла вставляем! Кому стёкла вставить?! Любили стекольщики свою работу — в окнах чудесно переливались на солнце стёкла, и малыши не мёрзли в своих кроватках. Любили они детей.

Особенно любил ребятишек один из них. У него не было ни жены, ни детей, а одинокому человеку так тоскливо на свете.

Как-то вечером, когда стекольщик нарезал стёкла, в дверь к нему постучались.

Он открыл дверь и увидел за порогом маленькую девочку. Девочку с голубыми глазами.

— Можно, я буду жить у вас? — спросила она.

— Конечно, входи, входи! — пригласил её стекольщик.

Он провёл её в комнату, усадил за стол, угостил яблоками, сладким фруктовым соком.

Потом он снова принялся нарезать стёкла.

Девочка с любопытством следила за ним. В осколках плясали и отражались лучи заходившего солнца.

Она взяла кусочек стекла и повертела в руках — стекло сверкало, сияло. Это было так интересно!.

Мастер оставил работу и ласково наблюдал, как радовалась и забавлялась малышка.

Но вот угасли последние лучи солнца, и девочка внезапно превратилась в цветок.

Оторопел стекольщик.

Всю ночь не смыкал он глаз, боясь, как бы не случилось чего с цветком.

А утром цветок снова стал девочкой.

Мастер улыбнулся ей и, весело насвистывая, отправился стеклить окна.

Так они и жили — стекольщик и девочка.

По ночам девочка становилась цветком, а днём играла и ждала, когда придёт домой мастер.

Больше всяких игр малышка любила смотреть, как блестят на солнце куски стекла. Зачарованно смотрела она на сверкающее стекло, изумлённо хлопая длинными ресницами.

И эти стёкла, вставленные потом в окна, волшебно мерцали голубым светом.

Мерцали и сияли окна в домах.

Ребятишки были в восторге от этих стёкол. Перед сном все смотрели на них, а ночью тихонько открывали окна и улетали в небо.

Летали ребятишки и пели, озарённые луной.

Ведь и птицы потому щебечут и поют, что умеют летать и кружиться в небе.

Даже кое-кто из взрослых летал вместе с детьми. Однако многим это было не по душе, и они перебили все стёкла, мерцавшие голубым светом. И позвали других стекольщиков вставить простые стёкла.

Но мастера умели выручать друг друга. Они сговорились брать стёкла у стекольщика, приютившего голубоглазую девочку.

И снова засияли окна в Маленьком городе.

И снова заворчали взрослые — не все, конечно, уверяя, что спать не могут, когда дети летают и поют!

Нашлись даже такие жестокие, что пригрозили стрелять в детей, если они не перестанут летать.

Тогда стекольщик попросил голубоглазую девочку:

— Не играй, пожалуйста, больше со стеклом.

— Почему? — удивилась она. Мастер рассказал ей всё. Девочка опечалилась.

— Я очень люблю тебя, но не могу остаться в вашем городе. Я уйду. Ты смотри на небо, если оно синее — я жива, потому что синева неба от моих глаз. Может, я вернусь когда-нибудь к тебе, когда не будет людей, что не дают ребятам летать.

Сказала так и ушла.

Стекольщик ждал её, но девочка не вернулась. Старик умолк. Глаза его влажно заблестели. И тут я понял: старик рассказывал мне о себе. Молчал больной старик, но из глаз его лились слёзы.

Потом он встал, оделся, подошёл к окошку.

— Иди, помоги мне, — позвал он меня. Мы убрали с подоконника книги и. И я увидел чудо!

Стёкла в окне излучали голубое сияние.

— Это единственное окно в городе, одно оно оста лось такое.

Я стоял, заворожённый голубым мерцанием. Голос старика вывел меня из оцепенения.

— Мне пора улетать. Прошу тебя, останься тут, живи в моём доме, дождись девочки с голубыми глазами.

Потом он открыл окно, раскинул руки и скрылся во тьме.

Поднялся ветер… Послышался звон разбитого стекла.

Разбилось последнее окно, мерцавшее голубым светом…

И я остался в комнате один.

Я и теперь живу в этой комнате.

Встаю на заре и гляжу на небо.

Небо голубое… И облегчённо вздыхаю: жива голубоглазая девочка. Она играет где-то и когда-нибудь обязательно постучится ко мне.

Но прошу вас, если доведётся увидеть на закате голубоглазую девочку, которая превратится вдруг в цветок, не поднимайте шума. Лучше посидите рядом до рассвета, чтобы в темноте кто-нибудь не наступил нечаянно на цветок.

Бахытжан Канапьянов[23] Словарь столетий

I

«Из числа тюрок я — один из самых красноречивых и ясных в изложении, образованнейший, благороднейший по происхождению и самый ловкий в метании копья», — скупо, но с чувством собственного достоинства говорит о себе великий представитель правящей династии Караханидов, талантливейший этнограф, языковед, географ, историк, ко всем этим определениям более всего подходит ёмкое слово — энциклопедист — Махмуд ибн аль-Хусайн ибн-Мухаммед аль-Кашгари. Правнук правителя Богра-хана (Бурахана) родился в первой четверти XI века, ориентировочно в 1029–1039 годах в местности Барскоон вблизи Иссык-Куля. Выходец из рода Барсаган династии Караханидов. Получил образование в Кашгаре и продолжил учёбу в Бухаре и Багдаде. Обладал научно-энциклопедическими знаниями по правоведению, арифметике, Корану, шариату и хадису, а также досконально изучил арабо-персидские языки, литературу и культуру. По мнению исследователей, именно в Багдаде Махмуду аль-Кашгари пришла идея создания великого труда своей жизни — «Диван Лугат ат-Турк» («Словарь тюркских языков и наречий»).

«Диван Лугат ат-Турк», — утверждал в своё время известный тюрколог А. Н. Кононов, — является единственным источником информации о жизни тюрок XI века: о предметах их материальной культуры, реалиях быта, об этнонимах и топонимах, родоплеменном делении, о терминах родства, о титулах и наименовании различных должностных лиц, названиях пищи, пития, о домашних и диких животных и птицах, о терминах животноводства, о географической терминологии, о городах, названиях болезней и лекарств, анатомической терминологии, о металлах и минералах, о военной, спортивной, административной терминологии, об именах различных исторических и мифологических героев, о религиозной и этнической терминологии, о детских играх и забавах».

По одной из версий, «Диван Лугат ат-Турк» Махмудом аль-Кашгари создан на основе труда учёного из Багдада Абр ар-Рахман ал-Басри «Китаб ул-айни» (VIII в.). Копия, сотворённая в 1266 году, была найдена у продавца старых вещей в 1915 году. В данном труде, состоящем из трёх томов и восьми книг, научно систематизированы около семи тысяч тюркских слов. Махмуд аль-Кашгари впервые в истории тюркологии использовал историко-сравнительный метод, создал основы диалектологии, сохраняя особенности тюркских племён, при описании слов использовал 242 бейта и 267 пословиц и поговорок. В Словаре наряду со строками, воспевающими героизм тюркских народов, чувства влюблённых, явления природы, приведены и образцы суфийской поэзии, которым в дальнейшем следовал в своих поэтических и философских трактатах Ходжа Ахмет Яссави.