Мэри Маргарет Кей - Индийская принцесса

• Название: Индийская принцесса
• Автор: Мэри Маргарет Кей
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41488-8

Впервые на русском языке! Одна из величайших литературных саг нашего времени, стоящая в одном ряду с такими шедеврами, как «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл и «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу.

Судьба, казалось, навеки разлучила британского офицера Аштона Пелам-Мартина и его возлюбленную, индийскую принцессу Анджули. После того как Анджули и ее сестра Шушила стали женами правителя княжества Бхитхор, Аш вернулся к месту военной службы. Ему предстоял долгий отпуск, который он хотел провести с верным другом, молодым лейтенантом Уолли Гамильтоном. Однако события стали развиваться самым непредсказуемым и зловещим образом. Аш узнал, что правитель Бхитхора находится на пороге смерти, а по старинной индийской традиции жен умершего властелина должны сжечь заживо на его погребальном костре… Охваченный ужасом Аш мчится спасать любимую, еще не зная, какой дорогой ценой достанется ему это сокровище.

«Далекие Шатры» – одна из тех книг, которые читаются на одном дыхании, и хочется, чтобы она никогда не кончалась. Расставание с ее героями подобно расставанию с любимым другом.

---

Аш, посеявший зерна недовольства, теперь пожинал плоды мести. Майор Спиллер (так и не простивший резкого и высокомерного письма, присланного из Бхитхора более двух лет назад) в первых строках послания сообщал, что получил аналогичную телеграмму от того же лица, а далее обстоятельно высказывал свое мнение по данному поводу, причем самое нелицеприятное.

В прошлом, писал майор Спиллер, ему приходилось иметь дело с капитаном, а ныне лейтенантом Пелам-Мартином, и он считает его назойливым смутьяном, любящим поднимать шум на пустом месте и вызывать раздоры. Несколько лет назад означенный человек сделал все возможное, чтобы испортить отношения между правительством Индии и княжеством Бхитхор (которые до того времени всегда оставались в высшей степени теплыми), и если бы не его, майора Спиллера, непреклонность, он бы преуспел в своих стараниях. И теперь он снова, по каким-то непонятным причинам, пытается заварить кашу. Однако ни одному слову лейтенанта Пелам-Мартина нельзя верить, и лично он, майор Спиллер, намерен отнестись к этим диким заявлениям с презрением, какого они заслуживают, особенно ввиду того, что люди, по роду службы обязанные знать о происходящих в Бхитхоре событиях, заверили его, что болезнь раны – всего лишь легкий рецидив малярийной лихорадки, приступы которой время от времени случались с ним последние несколько лет, и нет ни малейшей опасности смертельного исхода. Вся эта история – бред сивой кобылы, и, наверное, имеет смысл сделать лейтенанту Пелам-Мартину достаточно суровый выговор, чтобы отбить у него охоту впредь лезть в дела, которые его не касаются; и представляется непростительным…

Дальше сэр Амброуз читать не стал, так как мнение автора просто подтвердило его собственное: Белинда права, и этот несносный молодой негодяй снова взялся за старое. Сэр Амброуз выбросил всю корреспонденцию в мусорную корзину, продиктовал успокоительный ответ его высочеству махарадже Каридкота, в котором заверял, что поводов для тревоги нет, а затем отправил в штаб армии холодное письмо с жалобой на «подрывную деятельность» лейтенанта Пелам-Мартина и предложением выяснить его нынешние интересы и навести справки о его прошлом, дабы впоследствии выдворить из страны как неблагонадежного британского подданного.

Приблизительно в то время, когда телеграмма Аша (вкупе с телеграммой Джхоти и депешами резидента и политического офицера) отправилась в мусорную корзину представителя генерал-губернатора, Аш приветствовал усталого запыленного путника, прибывшего утром из Бхитхора.

Манилал выехал в Ахмадабад всего через двадцать минут после того, как Гобинд выпустил второго голубя. Но если птица покрыла расстояние за несколько часов, Манилалу потребовалась почти неделя: его лошадь растянула сухожилие, и он был вынужден двигаться медленно, поскольку дороги, изрытые тележными колесами и покрытые толстым слоем пыли, не способствовали быстрой езде и в лучших обстоятельствах.

– Какие новости? – нетерпеливо осведомился Аш, сбегая по ступенькам навстречу усталому мужчине, спешивающемуся в тени веранды.

Три дня подряд Аш выезжал из города в надежде перехватить Манилала по пути и тревожился все сильнее по мере того, как время шло, а он все не появлялся и из Аджмера не приходило никаких известий от друга начальника полиции (Аш был не таким большим оптимистом и не рассчитывал получить ответ на собственные телеграммы). Искушая судьбу, сегодня утром он остался дома, и ближе к полудню судьба вознаградила его, прислав к бунгало слугу Гобинда.

– Да никаких, – прохрипел Манилал, чье горло пересохло от пыли, – если не считать того, что рана был жив, когда я уезжал. Но кто знает, что могло произойти с тех пор? Сахиб уже предупредил правительство и махараджу Каридкота, к чему там идет дело?

– Конечно, в течение нескольких часов после прибытия голубя. Я сделал все, что в моих силах.

– Это хорошая весть, – хрипло проговорил Манилал. – Сахиб, вы позволите мне поесть, попить и маленько передохнуть, прежде чем продолжить разговор? Я глаз не сомкнул с того дня, как лошадь повредила ногу, шарахнувшись в сторону при виде тигра, который встретился нам по дороге.

Он проспал весь день и вышел из комнаты после заката, все еще сонный, сел на корточки на веранде и рассказал Ашу все, что Гобинд не смог сообщить голубиной почтой. Дворцовые лекари по-прежнему не сомневались в скором выздоровлении раны и утверждали, что он всего лишь страдает необычайно сильным приступом малярийной лихорадки, которой подвержен уже много лет. Но Гобинд считал, что это не просто лихорадка, а неизлечимый телесный недуг и самое большее, что можно сделать, – это пользовать пациента лекарствами, облегчающими боль, и надеяться отсрочить неизбежный конец до времени, когда правительство пришлет облеченного властью представителя, который проследит за тем, чтобы смерть раны не повлекла за собой еще две смерти.

Гобинду удалось окольным путем установить связь со второй рани через одну служанку, родственники которой слыли людьми продажными и которая сама, по слухам, прониклась сильной привязанностью к Каири-Баи. Она тайно пронесла в занан несколько записок, и на две из них Гобинд даже получил ответные послания, правда краткие и малосодержательные, сообщавшие единственно о хорошем самочувствии второй рани и ее сестры. Это известие должно было бы удовлетворить Гобинда, но не удовлетворило, так как что-то в этих письмах вызвало у него тревогу – возможно, именно излишняя осторожность автора. Неужели Ними, служанка, не заслуживает доверия и Каири-Баи знает или подозревает это? Но коли так, значит, у нее есть что скрывать… если только он не подозрителен сверх всякой меры.

Потом родился ребенок, и на следующее утро Гобинд получил письмо, не являвшееся ответом ни на одно из его собственных посланий. В нем содержалась отчаянная мольба о помощи, но не самой Каири-Баи, а Шушиле-рани, которая находится в тяжелом состоянии и срочно нуждается в услугах опытной сиделки – если возможно, европейской медсестры из ближайшего ангрези-госпиталя. Дело не терпит отлагательств, и Гобинд должен тайно послать за сиделкой, пока не стало слишком поздно.

В письмо был вложен сухой цветок дакх, символизирующий опасность; и при виде его Гобинд проникся ужасным подозрением, что первую рани, не сумевшую произвести на свет наследника, отравили – послухам, такая участь постигла предыдущую рани…

– Но что хаким-сахиб мог сделать? – пожав плечами, спросил Манилал. – Он никак не мог выполнить просьбу Каири-Баи. Даже если бы он сумел отправить подобное сообщение из Бхитхора, рана ни за что не позволил бы иноземке – врач она или нет – прорваться в занан и обследовать его жену, разве что она прибыла бы с эскортом вооруженных солдат и полицейских-сахибов или сам рана поддался бы на уговоры послать за ней.

Гобинд отважно попытался пойти последним путем, но рана не пожелал даже слушать об этом и страшно разгневался на хакима, посмевшего обратиться к нему с подобным предложением. Он глубоко презирал всех чужеземцев как варваров и, будь его воля, не разрешил бы ни одному из них соваться в свое княжество, а тем более входить в личное соприкосновение с ним самим. Он единственный из всех правителей соседних княжеств отказывался появляться на дурбарах раджа по случаю провозглашения английской королевы Кайзер-и-Хинд (императрицей Индии), ссылаясь на болезнь, не позволявшую ему путешествовать.

Предложение, чтобы он – он! – пригласил женщину-ангрези совать нос в дела его жены, просто оскорбительно. Кроме того, что может иностранка знать об индийской медицине и искусстве врачевания? У рани нет никакого недуга, какой не исцелили бы отдых и надлежащий уход, а если хаким сомневается, он может допросить дай, принимавшую роды.

Гобинд воспользовался этой неожиданной милостью и составил благоприятное мнение о дай, хотя она обнаружила странное нежелание говорить о своей предшественнице, старой Гите из Каридкота, и в ответ на вопрос о покойной пробормотала, что ничего не знает, совсем ничего, после чего поспешно перевела разговор на другую тему. В остальном она произвела на него впечатление здравомыслящей женщины, хорошо сведущей в повивальном деле.

Дай заверила Гобинда, что, вопреки ожиданиям, роды оказались легкими. Все прошло без осложнений, и рани находится в добром здравии. Разочарование, вызванное полом ребенка, пагубно сказалось на ее настроении, но этому удивляться не приходится: она страстно мечтала о сыне, а астрологи и прорицатели, не говоря уже о собственных ее служанках, по глупости своей укрепили в ней такую надежду, заверив, что она непременно родит сына. Однако рани скоро преодолеет уныние, и, если боги смилостивятся, второй или третий ребенок будет мальчиком. Времени у нее много, ведь она молода, а также гораздо крепче и выносливее, чем кажется по ее болезненному виду.