Александр Бондарь - Барабанщица

• Название: Барабанщица
• Автор: Александр Бондарь
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Детектив

Повесть «Барабанщица» привлекает читателя правдой, прямым и честным разговором о жизни с ее сложностями, трудностями, теневыми сторонами. В острой борьбе за торжество справедливости герои повести выходят победителями. «Барабанщица» — это повесть о борьбе человека честного, прямого и искреннего. Это вклад автора в дело воспитания характера личности человека, живущего в новой, демократической России.

---

Александр Бондарь

Барабанщица

Когда-то Катин отец воевал с чеченцами, был ранен, чудом бежал из плена, потом в должности командира десантной роты ушёл в запас и вернулся домой, в Краснодар. Катина мать умерла давно, когда девочке было всего восемь лет. И через два года отец женился на красивой молодой женщине Валентине Долгунцовой. Сначала жили они скромно и тихо. Небогатую квартиру Валентина держала в чистоте. Одевалась по бедности просто. Об отце заботилась и Катю не обижала.

Это было невесёлое время. Демократическое похмелье уже закончилось, и всем было видно: дальше дороги нет, надо идти в другую сторону. Но куда идти — непонятно. Катин отец сидел без работы. Денег не было. И ему стало вдруг ясно, что у Валентины появилась какая-то другая, неизвестная ему жизнь. Стала чаще и чаще ходить Валентина в кино, то одна, то с друзьями. Домой возвращалась тогда рассеянная, задумчивая и, что она там в кино видела, никогда ни своему мужу, ни Кате не рассказывала.

И как-то однажды, Катин отец, прийдя домой, сообщил новость: он получил работу: начальником охраны в одной серьезной финансовой структуре.

Был на радостях пир. Пришли гости. Пришёл старый отцовский товарищ Платон Половцев, а с ним и его сын Андрей, который очень серьезно и внимательно смотрел на Катю; а после они сидели рядом и больше им за весь вечер ни до кого не было дела.

Стали теперь кое-когда присылать за Катиным отцом машину. Чаще и чаще стал он ходить на какие-то неотложные ночные встречи и совещания. Раза два брал с собой он и Валентину на торжественные мероприятия-банкеты. А супруга уже была злой и раздражительной. Начальников мужа она хвалила, жен их ругала, а крепкого и высокого Катиного отца вслух называла рохлёй и тряпкой.

Дома у Кати появилось много хороших дорогих вещей — того, о чём Катя раньше не могла и мечтать.

Долго в предчувствии грозной беды Катин отец ходил осунувшийся, побледневший. И даже, как узнала Катя потом, тайком от всех, и особенно от жены, пытался отыскать другую работу.

Что происходило в тайной жизни отца, Катя не знала. Щуря глаза, она всматривалась, всматривалась в его лицо, но не могла там ничего прочесть. А отец не хотел рассказывать.

Что происходило, Катя не понимала, но жить стало интереснее. Всё то, что раньше существовало только на картинках цветных журналов и по телевизору, теперь окружало Катю в жизни. Дома у них стоял дорогой музыкальный центр с лазерными дисками и видеомагнитофон. О шмотках можно и не говорить.

Пришли к ним плотники, маляры, ободрали старые васильковые обои и всё перестроили, перекрасили по-новому.

Ненужную теперь рухлядь раздали старьевщикам и соседям. Дома стало светло, просторно, уютно.

Но тревога — неясная, непонятная — прочно поселилась с той поры в этой квартире. То она возникала вместе с неожиданным телефонным звонком, то стучалась в дверь по ночам под видом почтальона или случайно запоздавшего гостя, то пряталась в уголках глаз вернувшегося с работы Катиного отца.

И Катя эту тревогу видела и чувствовала, но ей говорили, что ничего нет, что просто отец устал. А вот придёт весна, и они все втроём поедут в Мексику — на курорт.

Пришла наконец весна, и Катиного отца арестовали.

Это случилось как раз в тот день, когда она возвращалась из школы в замечательном настроении. Ещё в прошлом году ученики старших классов их школы, скооперировашись с местными казаками, организовали Корниловский отряд. В мундирах Белой Добровольческой армии мальчишки учились правильно маршировать, по офицерски отдавать честь друг другу, собирались на сходки, а весной и осенью отправлялись в походы по местам боёв восемнадцатого года. Кате тоже очень хотелось в отряд, но девчонок туда не брали. Из принципа. А, вот, сегодня наконец взяли — и даже назначили временно барабанщицей.

Вбегая к себе во двор, где шумели под тёплым солнцем соседские ребятишки, громко отбивала она линейкой по чёрному дипломату торжественный марш-поход, когда всей оравой кинулись дети ей навстречу, наперебой выкрикивая, что у неё дома был обыск, что отца её забрали опера и увезли в отделение.

Катя долго плакала. Валентина ласково утешала её и терпеливо учила, что Катя должна будет отвечать, если её спросит судья или следователь.

Однако никто и ни о чём Катю не спрашивал. Всё там быстро разобрали сами и отца её приговорили за что-то к пяти годам.

Катя узнала об этом уже перед сном, лёжа в постели. Она забралась с головой под одеяло. Через мягкую ткань слабо, как звёздочки, мерцали жёлтые искры света.

За дверью ванной плескалась вода. Набухшие от слёз глаза смыкались, и Кате казалось, что она уплывает куда-то очень далеко.

«До свидания! — думала она об отце. — Сейчас мне двенадцать, через пять — будет семнадцать, детство пройдет, и в эти годы мы с тобой больше не встретимся.

Помнишь, как в глухом лесу звонко и печально куковала кукушка, и ты научил меня находить в небе голубую Полярную звезду? А потом мы шагали на огонёк в поле и ты мне рассказывал о войне в чеченских горах.

Помнишь, как из окна вагона ты показал мне однажды пустую поляну в жёлтых одуванчиках, стог сена, шалаш, бугор, берёзу? А на этой берёзе, — сказал ты, — сидела тогда птица ворон и каркала отрывисто: карр… карр! И много русских полегло на той поляне в очень, очень далекую гражданскую войну. (Тебе это место показывал твой дед.) И мой пра-прадед лежал там, в этой серой полыни, где бродит сейчас пятнистый бычок-телёнок и мычит: муу-муу! Должно быть, заблудился, толстенький дурачок, и теперь боится, что выйдут из лесу и сожрут его волки.

До свидания! — засыпала она. — Идут по чеченским горам отряды десантников, и у каждого своя дорога, свой позор и своя слава. Вот мы и разошлись. Топот смолк, и в поле теперь пусто».

Так в полудрёме мысленно расставалась Катя с отцом. Ей было горько сейчас. Очень много значил для Кати этот человек: ведь был он ей даже и не просто отцом, но больше, чем отцом — старшим другом; часто давал правильный совет и рассказывал ей случаи из своей солдатской жизни — случаи, из которых Катя многому училась и многое начинала понимать впервые.

Утром она проснулась и пошла в школу. И теперь, когда её спрашивали, что случилось с отцом, Катя отвечала, что сидит в тюрьме. Отвечала сухо, прямо, уже без слез.

Отец работал сначала где-то в лагере возле Ростова. Писал часто Валентине письма и, видно, крепко по ней скучал. Потом он, вдруг, надолго замолк. И только чуть ли ни через три месяца прислал — но не ей уже, а Кате — открытку, открытку из Магадана. Там он писал, что его отправили на лесоповал. И там их бригада валит тяжёлые, многометровые лесные деревья.

Два года пронеслись быстро и бестолково. Весной, на третий год, Валентина вышла замуж за высокого крепкого парня неопределённых занятий по фамилии Лобачёв. А так как квартиры у него не было, то вместе со своими двумя большими чемоданами он переехал к супруге.

В июне Валентина оставила Кате на месяц немного денег и укатила с мужем в Москву.

Вернувшись с вокзала, Катя долго слонялась из угла в угол. И когда от ветра хлопнула оконная форточка, и стало слышно, как на кухне кот Тимофей осторожно лакает оставленное среди неприбранной посуды молоко, Катя, вдруг, поняла, что теперь в квартире она осталась совсем одна.

Она стояла, задумавшись, когда через окно её окликнул сосед, дядя Николай. Тот сказал, что всего час тому назад заходила девушка — Катина одноклассница Таня Барышева. Она очень досадовала, что Валентина так поспешно уехала, и сказала, что завтра зайдёт снова.

Ночью Катя спала плохо. Ей снились телеграфные столбы, галки, вороны. Всё это шумело, галдело, кричало. Наконец ударил барабан, и вся эта прорва с воем и свистом взметнулась к небу и улетела. Стало тихо. Катя проснулась.

Наступило солнечное утро. То самое, с которого жизнь её круто повернула в сторону. И увела бы, наверное, неизвестно куда, если бы… если бы отец не показывал ей тогда эти жёлтые поляны в одуванчиках и если бы он не рассказывал ей те самые военные истории из своей жизни…

Первым делом Катя поставила чайник, потом позвонила Наташке Карякиной, которой уже месяц должна была 20 рублей (та расплатилась за неё в кафе). И Катя знала, что Наташка очень обижается на неё за эту двадцатку. Наташка была на два года старше Кати, у неё был любовник — толстый армянин, который привозил её домой на «Тойоте». Наташка бросила школу, и всем говорила, что станет актрисой.

Она вошла вразвалочку, быстро оглядывая стены. Просунув голову на кухню, чего-то понюхала, подошла к столу, сбросила со стула кота и села.

— Уехала Валентина? — спросила Наташка. — Ага! Понятно: она тебе бабки оставила, и ты хочешь со мной расплатиться. Честность я люблю. За тобой двадцать рублей за пиццу — и тринадцать рублей за кока-колу, итого — двадцать три, для ровного счета — четвертак.