Эрибон Дидье - Мишель Фуко

• Название: Мишель Фуко
• Автор: Эрибон Дидье
• Издательство: Молодая rвардия
• Жанр: Философия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03120-3

Мишель Фуко (1926 — 1984) один из наиболее влиятельных мыслите лей второй половины XX века. Испытав множество идейных и культурных воздействий, он сумел найти свой неповторимый стиль мышления и свою тему изучение отношений личности с обществом, в том числе с такими общественными инститyтами, как психиатрия, медицина и тюремная система.

Oтвергая любые формы подавления личности, Фуко активно протестовал как против коммунизма, так и против демократии западною типа. rромкая известность философа привела к тому, что ею книги вышли за гpaнь «чистой науки», став подлинными интеллектуальными бестселлера ми на Западе, а затем и в России.

Первая выходящая по русски биогpафия Фуко принадлежит перу известною историка философии Дидье Эрибона. Мноrочасовые беседы с гepoeм книrи позволили автору осветить не только творчество французскою мыслителя, но и ero тщательно скрытую от посторонних и окруженную слухами личную жизнь.

---

Начиная с этого времени Фуко довольно часто приезжал в Соединенные Штаты. В 1973 году он читал лекции в Нью- Йорке. Весной 1975-го его пригласил Лео Берсани, возглавлявший отделение французского языка в Беркли. Своим слушателям Фуко излагает основные положения будущей книги «Воля к знанию». Это первые шаги в Калифорнии, где впоследствии его будут принимать особенно бурно.

В ноябре 1975 года Фуко принял участие в конференции, посвященной «контркультуре». Конференция состоялась в Нью-Йорке под эгидой журнала «Semiotexts», которым руководил Сильвер Лотринже. Предполагалось, что заседания пройдут в Колумбийском университете, но они были перенесены в Тичерз-колледж, располагавший аудиториями, способными вместить тысячу участников. Фуко делал доклад о сексуальности. И вступил в диалог с Рональдом Ленгом, одним из отцов-основателей «антипсихиатрического» движения — в присутствии радикальной, то есть гипергошистской публики, что, вероятно, и объясняет тон и содержание реплик. Прозвучали громовые заявления в защиту прав такого анализа положения в современной психиатрии и обоснования такого теоретического взгляда: «Я думаю, что после 1960 года появились новые формы фашизма и одновременно новые формы фашистского сознания, новые формы организации фашизма и новые формы борьбы с фашизмом. И начиная с шестидесятых годов роль интеллектуала состоит именно в том, чтобы позиционировать себя, исходя из собственного опыта, компетенции, личного выбора, воли, позиционировать себя таким образом, чтобы получить возможность выявлять формы фашизма, которые остаются, к сожалению, незамеченными или же к которым общество проявляет терпимость, описывать эти формы фашизма, пытаться сделать их неприемлемыми для общества и определить, какой должна быть борьба с фашизмом». Фуко берет в качестве примера психиатрические клиники и тюрьмы и заключает: «Я думаю, что старая проблема “писать или бороться” в наше время полностью out of date. Во всяком случае, особенности того, что сейчас происходит, не позволяют отделить теоретический и исторический анализ от конкретной борьбы» [513].

Небольшой инцидент приводит Фуко в бешенство: после лекции о сексуальности, прочитанной по-английски переводчиком, с места поднялся некий человек и обвинил Фуко в том, что тот работает на французскую правительственную организацию, занимающуюся тюрьмами, и приехал в Нью- Йорк по поручению властей, чтобы собрать информацию о деятельности американских радикалов. А вот во время круглого стола с участием Ленга, когда кто-то крикнул: «Ленг, как и Фуко, куплен ЦРУ!» — Фуко сохранил невозмутимость: «Да, здесь все куплены ЦРУ, кроме меня. Мне платит КГБ». Но, несмотря ни на что, конференция стала важным этапом знакомства Америки с французским философом.

Другой эпизод, более отвечающий университетским канонам: в октябре 1979 года Фуко приезжает в Стэнфорд на «Tanner Lectures», где говорит о «буколической власти». Цикл лекций называется «Omnes et singulatum: к критике политического разума». Более трехсот человек приходят слушать Фуко. На этом фоне особенно заметно отсутствие большинства профессоров философии: они ничего не имеют против Фуко, просто их совершенно не интересует французская философия, которая кажется им недостаточно «аргументативной». В этот момент Фуко знакомится с Хьюбертом Дрейфусом и Полом Рабиноу, профессорами из Беркли, которые писали книгу о его творчестве. Дрейфус — философ, специалист по Хайдеггеру, а также искусственному разуму и компьютерам, Рабиноу — этнолог, преподающий на отделении антропологии. Они позвонили Фуко, попросили о встрече и немедленно получили согласие. «А вот и мои палачи», — сказал Фуко, когда они прибыли к нему в гостиницу в Сан-Франциско. Однако они проработали восемь часов подряд, положив начало длительному сотрудничеству, обмену идеями и дружеским связям. Замечательная книга американских авторов содержит записи многих разговоров с Фуко [514]. Не вошедшие в книгу беседы будут опубликованы в книге «Читать Фуко», подготовленной Рабиноу: сборник текстов, включающих фрагменты разных работ, статьи, лекции, неопубликованные предисловия… [515]

Этот том имел огромный успех и по продажам перегнал собственно книги Фуко. Согласно Андре Шифрину, американскому издателю Фуко, оригинальные сочинения философа расходились в количестве, не превышавшем двух-трех тысяч экземпляров. Но, добавляет он, «карманные» издания имели огромный успех: было продано 80 тысяч экземпляров «Воли к знанию» и 200 тысяч экземпляров «Истории безумия».

В октябре 1980 года Фуко снова по приглашению отделения французского языка приехал в Беркли в качестве visiting professor. Он участвует в престижных «Howison lectures».

Тема: «Истина и субъективность». Его лекции активно обсуждаются в кампусе, где его уже встречают, как выражаются Кейт Гандаль и Стефен Коткин, «с фанфарами» [516]. Народу приходит столько, что закрыть двери удалось только при помощи полиции. В ноябре 1980 года Фуко приезжает в Нью-Йорк в Институт гуманитарных наук при университете. Его слушают шестьсот — семьсот человек. Вместе с Фуко выступает социолог и романист Ричард Сеннет — получился своеобразный дуэт. Это «заметное событие нью-йоркской жизни», как сказал Том Бишоп, выплеснулось за пределы университетского круга: «Time Magazine» посвятит две страницы — редчайший случай! — настоящему «культу», развивавшемуся вокруг французского философа, иронически отозвавшись о его «туманных» теориях. Портрет Фуко получился, мягко говоря, не очень комплиментарным. Кроме того, журналист подчеркивает, что у Фуко есть немало врагов в американской университетской среде, а его сочинения подвергаются суровой критике и нападкам [517]. Историк Петер Гай и этнолог Клиффорд Гирц, как и многие другие, делают все возможное, чтобы остановить волну увлечения Фуко. Консерваторы упрекают его в радикализме, а марксисты — которых немало — в отчаянном «нигилизме». Фуко неоднократно приходится браться за шпагу, отстаивая свои позиции, сражаясь с неправильным прочтением своих произведений, протестуя против того, что он назовет в одной из убийственных отповедей «чудовищностью в критике». Его даже обвинят в том, что его анализ психиатрических лечебниц способствовал увеличению числа бездомных женщин (bag ladies) на улицах Нью-Йорка!

Тем не менее все вынуждены были признать очевидное: имя Фуко притягивало толпы студентов. Аудитории ломились, как, например, в ноябре 1981 года, когда Фуко выступал в Лос-Анджелесе, в университете Южной Калифорнии — за неделю до появления статьи в «Time». Обсуждению исследований Фуко было посвящено три дня. В работе круглого стола приняли участие историки, в том числе Мишель де Серто [518].

В 1982 году Фуко провел шесть недель в Берлингтоне (Вермонт) — в университете, затерянном в лесах Севера. Весной 1983 года он опять в Беркли. Он на вершине славы: публичная лекция «Культура самого себя» собрала полный зал. И это не метафора. Фуко выступает в театре, а не в университетской аудитории. Зал вместил две тысячи человек. Только Леви-Стросу удалось достичь большего: его аудитория составила более трех тысяч человек. Фуко теперь читает лекции по-английски. Однако «шоу» не вызывают в нем большого энтузиазма, и он пытается сформировать рабочие группы, команды исследователей.

Осень 1983-го: последняя поездка, и снова в Беркли. Фуко приглашен отделениями французского языка и философии. Хотя большинство американских философов, видя, что он оторвался от них на огромное расстояние, его не признают. Frog fog — так отзывается местная знаменитость о французской мысли; Восхитительная по своей лаконичности формула, не поддающаяся переводу. Но все же попробуем. Она означает примерно следующее: «туман лягушатников». Иначе говоря, французская философия «континентальна», то есть туманна, и специалисты по логике и теории языка причисляют ее к «литературе», к традиции Бергсона и Сартра, чтобы затем смахнуть одним мановением руки. Фуко слушают главным образом студенты-историки, из тех, кто учился у Питера Брауна, специалиста по поздней Античности, книгу которого об Августине Фуко знал чуть ли не наизусть [519]. Или ученики Рабиноу с отделения антропологии. Фуко читал лекции о либерализме и вел семинары, посвященные «искусству управлять» в двадцатые годы. Студенты поделили между собой страны: Германия, Англия, Соединенные Штаты, СССР…

Кроме того, он прочел лекцию о важности «правдоречия» в античной Греции, о проблеме «правдивости», взятой в ее отношениях с «заботой о себе» и этикой, и об эволюции понятия «истина» во времени. Об этом же Фуко говорил и на лекциях в Коллеж де Франс. Видимо, данная тема особенно занимала его в последние годы жизни.

Студенты обожали знаменитого профессора, любившего поболтать с ними. Фуко доступен для общения: у него, как и у других профессоров, есть office hours, то есть часы, когда студенты могут прийти побеседовать с ним. Его легко застать в кабинете Дуайнел-холла, на отделении французского языка, где он охотно отвечает на вопросы, выслушивает просьбы, дает советы, делится идеями. «Сначала мы не осмеливались подойти к нему, — рассказывает Дэвид Горн, — но в какой-то момент решились, и все прошло замечательно. Мы даже ходили вместе пообедать или поужинать…»