Явдат Ильясов - Тропа гнева

• Название: Тропа гнева
• Автор: Явдат Ильясов
• Издательство: Каракалпакия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1974

---

Артабаз понимал, что Фароат попытается спасти возлюбленного, и едва персы проникли в городище, устремился в северную башню. Лучник внезапно вышел из-за угла и остановился перед беглецами. Лук в руках ревнивца был туго натянут. А пока в руках Артабаза лук, он страшен, как дайв, дух зла.

— А! Горлицы… — Артабаз усмехнулся. — Беспокойно стало? Улетаем?

— Шакал! — прошептала Фароат гневно. — Ты продал свою голову персам?

— Молчи, недостойная женщина! — зашипел Артабаз. — Не такие слова скажет Фароат, когда станет рабыней Артабаза.

Фароат вздрогнула и припала к Шираку.

— Рабыней Артабаза? — Ширак потемнел от ненависти, однако не двинул даже пальцем — его тут же пронзила бы стрела. — Уходи отсюда, пока твое горло не попало в лапы Ширака!

— О!.. — зубы Артабаза сверкнули. Руки натянули тетиву до предела. — Тебя сейчас не будет!..

— Артабаз! — вскричала Фароат в страхе. — Пощади его! — Она незаметно тронула Ширака локтем и умоляюще простерла к Артабазу ладони. — Пощади его, Артабаз! Отпусти его отсюда. Возьми Фароат. Она встанет на колени перед Артабазом! Она — рабыня Артабаза!..

Фароат распластала тело у ног лучника. Она повторяла, рыдая: «Артабаз! Артабаз!» Видя Фароат на земле (не она ли иссушила его сердце?!), Артабаз хрипло рассмеялся.

— Да, да, пресмыкайся у ног Артабаза, — сказал он высокомерно. — Испроси прощения для себя. Но ему нет пощады!

— Фароат не надо прощения! — стонала женщина. — Пощади Ширака, Артабаз! Фароат — верная рабыня твоя, Артабаз!..

От вина, выпитого перед сражением, или от радости, что кружила голову лучше крепкого напитка, лучник размяк. Он закрыл глаза и сказал нараспев, задумчиво, как выговаривают слова древнего сказания:

— Увидел Артабаз невиданное, услыхал неслыханное. Птица удачи села на его плечо — самая прекрасная женщина мира целует стопу Артабаза!

— Да, я целую твою стопу, Артабаз! — отчаянно воскликнула Фароат. Она припала к ногам апасака, обхватила их крепко и дернула к себе что было силы. Артабаз повалился назад. В то же мгновение Ширак выхватил нож и метнул оружие во врага. Нож глубоко, до рукояти, вонзился в горло «шакала». Рука Артабаза отпустила тетиву, стрела ударила в потолок.

— Бродячая собака! — презрительно сказала Фароат, вскакивая на ноги.

Ширак вырвал нож из шеи апасака, вытер клинок о шаровары и торопливо сунул его за пояс. Беглецы разгребли песок, отвалили глыбу известняка и темным ходом, шлепая ногами по грязи, вылезли наружу, в заросли колючки.

— Лежи тихо! — Фароат осторожно выглянула из-за куста, вскрикнула и приникла лицом к земле. — Персы на тропе!..

Она зарыдала, злобно хватая зубами пучок травы.

— Потерпи! — Ширак обнял жену за плечи. — До ночи полежим тут, в темноте уйдем.

Они лежали долго. Крики в крепости стихли. Потянуло запахом жареного мяса.

— Пируют, — пробормотал Ширак. — Я двух баранов съел бы сейчас.

— Великие боги, что с нами стало! Где отец? Где все?..

— Тихо! Персы услышат — будем там, где все.

Фароат охватила тревога.

— Дым!..

— Это из крепости, — успокоил Ширак.

— Нет, это близко. Кусты горят…

— Подожди. Я посмотрю.

Он приподнял голову и осторожно, одним глазом, посмотрел. Недалеко от них пылали кусты. Два конных перса — старик и юноша, обнажив мечи, неторопливо разъезжали под холмом, на котором стояло городище. Датис приказал: «Выжигайте заросли вокруг селения и вылавливайте массагетов, уцелевших в битве.

— Кусты горят, — сообщил Ширак жене. — Ползи следом. О, почему я не захватил артабазов лук?..

Припадая к земле, они быстро слезли с холма. Заросли уже громко трещали от огня, пламя гудело, и всадники не слышали шороха. Не ожидая опасности, персы небрежно сидели в седлах и жевали сладкие плоды. Просторные грязные одежды конников были распахнуты. У старшего из-под ассирийского шишака свисали космы белых, как снег, волос. Ветер теребил полосатые концы повязки, ниспадающие на плечи молодого перса. На темных лицах мрачно поблескивали черные глаза.

— Плохо было бы нам, если бы не греки, — сказал старик.

— Слава Ахурамазде, проклятые массагеты разбиты! — отозвался его товарищ.

От этих слов Ширака передернуло. Пастух напрягся, подскочил и вонзил нож в спину молодого перса. Бросился на старика, скинул на траву, схватил за горло и стиснул так, что сломал воину шейные позвонки. Человек забился, словно щука, насаженная на острогу. Пастух одним прыжком очутился на спине рослого буланого коня.

— Фароат, сюда!

Ширак ловко подхватил женщину с земли, посадил впереди лицом к себе. Она обвила хорезмийца за торс и приложила ухо к груди «оленя», как бы слушая удары его сердца. Он обнял массагетку, пропустив руку под ее голову и левое плечо — точно так, как делал это, лаская жену в лучшие дни. Правая рука Ширака дернула за повод. Пастух коротко свистнул. Скакун, ломая кусты, вынес их в заросли.

— Ушли! — прохрипел пастух, лязгая зубами, подобно волку, убегающему от погони.

Они перемахнули через несколько мелких речек, миновали топкие лужайки и выехали на сухую тропу. Скакун, чувствуя на себе опытного наездника, помчался вперед, отбрасывая копытами плоские комки глины. Ветер захлопал в ушах всадника, словно крыло стремительно летящего нырка. Пряди волос хлестали по щекам, как тонкие тальниковые прутья, и кололи кожу, как иглы.

— Споткнемся! — крикнула испуганно Фароат.

— Нет!

Ширак уже поверил в спасение, когда беглецы, обогнув два бугра, заросшие кустами тамариска, внезапно налетели на отряд персов.

Пастух резко осадил коня, бросил его на дыбы. В сторону! Как во сне он услышал стон Фароат, почувствовал удар в левый бок. Не останавливаться! Скакун с разбега грохался в речки, с шумом продирался через тростники. Пастух крепко держался в седле и гнал коня, прижимая Фароат к груди. Где родное стойбище? Где сородичи? Где отец? Фароат — это все, что оставили Шираку на земле.

Вдруг он услышал, что кто-то негромко, но настойчиво зовет его.

— Ширак! Ширак!..

Он оглянулся: кругом никого. Чуя недоброе, он остановил коня и посмотрел в лицо Фароат. Увидел большие, устремленные на него глаза. Они все еще сияли от великого чувства любви, но уже темнели от великого чувства боли.

— О Ширак… — прошептала Фарсат, не отрывая взгляда от лица пастуха. Полудетские губы массагетки застыли в улыбке смерти.

Тяжелые тучи окутали голову Ширака. Пастух забыл обо всем, что было. Пастух не думал о том, что будет. Пастух не понимал, зачем он тут, в этих диких зарослях. Непонятная сила влекла его в просторы пустыни. Ширак тревожно обонял воздух, ловя запах дыма и войлока. Он шел вперед без остановки. Когда он потерял коня, Ширак не заметил. Но безмолвное существо, которое он держал в руках, прижимая к груди, смутно напоминало «оленю» о чем-то светлом, поэтому хорезмиец не расставался с ним и нес его, не зная усталости.

Наконец Ширак выбрался из болот и очутился среди родных песков. Тут он упал. Тут и подобрали его «олени», в небольшом числе уцелевшие после первой битвы с персами.

Сохраб рухнул на колени перед сыном. Долго длилось молчание. За это время успело бы свариться мясо в котле.

— Разъедините их, — просипел Сохраб.

Воины осторожно взяли Фароат за плечи, но тело женщины словно приросло к груди Ширака.

— А-а! — хрипло закричал Сохраб. — Их пробила одна стрела!

Все оцепенели. Если бы тут был Кунхаз, он сложил бы песню о двух влюбленных сердцах, которые пронзила одна стрела. Но дети пустыни, скупые на слова и чувства, сурово молчали.

— Погребем и-х так. Ройте яму, дети… — Сохраб лег ничком на песок, закрыл руками седую голову. — О Ширак! Ослабела твоя могучая шея, размякли плотные икры… Боги, за что вы наказали Сохраба? Все на земле возвращается обратно, только сын не вернется!

И в это время Ширак слабо застонал.

— Жив!

Старик бросился к Шираку, бережно снял тело Фароат, осмотрел рану сына. Если бы перс целился немного выше и в сторону, стрела попала бы прямо в сердце Ширака. Молодого хорезмийца спасли добрые духи: наконечник только поцарапал ребро и разорвал мускулы на левом боку, значительно ниже плечевого сгиба.

— Жив!

Сохраб подпрыгнул, как ребенок, опустился на колени и перевязал рану обрывком своего хитона. Торопливо порылся в сумке на поясе, вынул узелок, высыпал в дорожную чашу толченые травы пустыни. Из полупустого меха налили воды. Сохраб размешал снадобье, вода потемнела. Клинком разжали Шираку зубы, влили в рот лекарство. Ширак не шевелился.

Сердце человека на грани жизни и смерти — это кусок угля, в котором едва светится крохотная точка огня. Раздуют огонек — пламя разгорится снова, не успеют — погаснет навсегда. Кто поможет в это страшное мгновение?