Джордж Мартин - Хлеба и рыбы

• Название: Хлеба и рыбы
• Автор: Джордж Мартин
• Жанр: Научная Фантастика

Кто же он, профессиональный спаситель, летающий из мира в мир, с планеты на планету, из системы в систему?

Кто же он – великий герой и неудачливый бизнесмен, безуспешно пытающийся распродать «отборные товары по низким ценам»?

Он – Хэвиланд Таф. Лучший из лучших – или отъявленный неудачник? Положим, считают по-разному – те инопланетяне, которым Таф оказывал серьезные услуги, и те, коим он оказывал услуги медвежьи...

---

Таф видел огни мегаполиса с Ковчега; с орбиты было видно, что город занимает полконтинента. Внизу же город выглядел таким огромным, что казалось, он может поглотить галактики. На планете были другие континенты; по ночам они тоже сияли огнями цивилизации. В море света не было островков темноты; у с'атлэнцев не хватало места для такой роскоши, как парки. Тафу это нравилось; он всегда считал парки вредными излишеством, создаваемым с единственной целью – напоминать цивилизованному человеку о том, как груба и неудобна была жизнь, когда оно было вынуждено жить на природе.

За время своих путешествий Таф познакомился с самыми разнообразными культурами и нашел, что культура С'атлэма почти не имеет себе равных. Это был мир разнообразия, головокружительных возможностей, богатства, в котором чувствовалась как жизненная сила, так и упадок. Это был космополитический мир, включенный в сеть, связывающую между собой звезды, легко усваивающий музыку, фильмы и сенсории, заведенные с других планет, и с помощью этих стимулов бесконечно варьирующий и трансформирующий свою собственную культуру. Город предлагал такое разнообразие развлечений и занятий, какого Таф никогда не видел в одном месте – туристу их хватило бы на несколько стандарт-лет, если бы он захотел перепробовать все.

За годы своих странствий Таф повидал чудеса науки и техники на Авалоне и Ньюхолме, Балдуре, Арахне и десятке других планет. Технические достижения, которые он увидел на С'атлэме, не уступали ни одному из этих миров. Уже сам орбитальный лифт был настоящим произведением искусства – говорят, такие сооружения строились в древности на Старой Земле до Катастрофы. На Ньюхолме когда-то построили такой лифт, но он рухнул во время войны, и Тафу нигде не приходилось видеть такого колоссального творения рук человеческих, даже на Авалоне – там от строительства подобных лифтов отказались по соображениям экономии. Движущиеся тротуары, трубоходы, заводы – все было по последнему слову техники и работало эффективно. Работало, похоже, даже правительство.

Таф три дня осматривал город, знакомился с его чудесами, а потом вернулся в свой маленький, тесный номер-люкс на семьдесят девятом этаже отеля-башни и вызвал хозяина отеля.

– Я хотел бы немедленно вернуться на свой корабль, – сказал он, сидя на краю узкой кушетки, которую он выдвинул из стены: стулья для него были слишком маленькими. Свои большие белые руки он уютно сложил на животе.

Хозяин гостиницы, маленький мужчина вдвое Ниже Тафа, похоже растерялся.

– Я думал, вы пробудете еще десять дней, – сказал он.

– Правильно, – ответил Таф. – Но планам свойственно меняться. Я хочу вернуться на орбиту как можно скорее. Я был бы очень вам признателен, если бы вы поскорее покончили со всеми формальностями, сэр.

– Вы еще так много не видели!

– Несомненно, так. Однако того, что я видел, мне достаточно.

– Вам не понравился С'атлэм?

– Его портит избыток с'атлэмцев, – ответил Таф. – Можно назвать и еще ряд недостатков.

Он поднял длинный палец:

– Ужасная пища, большей частью синтетическая, безвкусная и неприятного вида. Кроме того, порции недостаточны. Осмелюсь упомянуть и о постоянном назойливом внимании большого количества репортеров. Я научился их узнавать по многофокусным камерам, которые они носят на лбу в виде третьего глаза. Может быть, вы заметили, что они прячутся у вас в вестибюле, сенсории и ресторане. По моим грубым подсчетам, их тут около двадцати.

– Ну, вы же знаменитость, – сказал хозяин. – Видная фигура. Весь С'атлэм хочет все о вас знать. Конечно, если вы не хотите давать интервью, репортеры не посмеют нарушить ваше уединение. Профессиональная этика…

– Соблюдается в точности, – закончил за него Хэвиланд Таф. – Должен признать, что они держатся на расстоянии. Тем не менее каждый вечер, когда я возвращаюсь в этот недостаточно вместительный номер и включаю программу новостей, я вижу, как я сам, собственной персоной, осматриваю город, жую безвкусную пищу и посещаю уборные. Сознаюсь, тщеславие – один из моих главных недостатков, но тем не менее удовольствие от такой славы быстро прошло. Кроме того, большинство снимают меня в ракурсе до крайности нелепом, а юмор комментаторов граничит с оскорблением.

– Все это легко разрешимо, – сказал хозяин гостиницы. – Вам бы надо было раньше ко мне обратиться. Мы можем дать вам напрокат щиток уединения. Он закрепляется на поясе, и когда какой-нибудь репортер подходит ближе чем на двадцать метров, он блокирует его «третий глаз» и посылает сильный импульс головной боли.

– Не так легко разрешимо, – бесстрастно продолжал Таф, – полное отсутствие животных.

– Вредителей? – испуганно переспросил хозяин. – Вам не нравится, что у нас нет вредителей?

– Не все животные вредители, – ответил Хэвиланд Таф. – Во многих мирах сохраняются и лелеются птицы, собаки и другие животные. Сам я люблю кошек. Истинно цивилизованный мир оставляет место для кошек, но с'атлэмцы, похоже, не способны отличить их от грызунов или мотыля. Когда я договаривался о поездке сюда, Начальник поста Мьюн заверила меня, что ее бригада позаботится о моих кошках, и я положился на ее слово. Но если никто из с'атлэмцев никогда не видел никаких животных, кроме человека, у меня есть все основания сомневаться в качестве этой заботы.

– У нас есть животные, – возразил хозяин. – В сельскохозяйственных зонах. Много животных – я видел записи.

– Не сомневаюсь, – сказал Таф. – Однако кошка и фильм о кошке – это немного разные вещи, и требуют они разного обращения. Пленку можно хранить на полке. Кошек нельзя. Но это не главное. Как я уже упоминал, проблема не в качествах с'атлэмцев, а в их количестве. Слишком много народа, сэр. Меня постоянно толкают. В ресторанах столы стоят слишком близко друг к другу, стулья малы для меня, а иногда рядом садится незнакомые леди и толкаются локтями. Сиденья в театрах и сенсориях узкие и тесные. На тротуарах толпы, в вестибюлях толпы, в трубоходах толпы – везде полно людей, которые трутся о меня без моего на то согласия.

Хозяин изобразил на лице слащавую профессиональную улыбку:

– О, человеческое племя! – сказал он, вдруг обретя красноречие. – Слава С'атлэма! Массы народа, море лиц, бесконечные процессии, драма жизни! Ни что так не придает бодрости, как ощущение плеча своего собрата!

– Возможно, – бесстрастно отозвался Хэвиланд Таф. – Однако я взбодрился уж достаточно. Кстати, позвольте заметить, что средний с'атлэмец не достает мне до плеча и поэтому довольствуется ощущением моих рук, ног или живота.

Улыбка исчезла с лица хозяина.

– У вас неверный подход, сэр. Чтобы как следует оценить наш мир, вы должны научиться видеть его глазами с'атлэмцев.

– Я не собираюсь ползать на четвереньках, – сказал Хэвиланд Таф.

– Вы случайно не сторонник антижизни?

– Ни в коей мере, – ответил Таф. – Жизнь для меня всегда предпочтительнее, нежели ее противоположность. Однако я знаю по своему опыту, что все хорошее можно довести до крайности. Мне кажется, на С'атлэме дело обстоит именно так.

Он поднял руку, чтобы хозяин его не перебивал:

– Если говорить конкретнее, у меня возникло что-то вроде антипатии, несомненно, поспешной и необоснованной по отношению к отдельным, так сказать, представителям жизни на С'атлэме, с которыми я случайно встречался. Некоторые из них открыто выражали враждебность, награждая меня эпитетами, явно имеющими отношение к моим размерам и массе.

– Ну, – сказал хозяин, краснея, – мне очень жаль, но вы, гм, мужчина крупный, а на С'атлэме, гм, не принято иметь лишний вес.

– Вес, сэр, это всего лишь функция гравитации и, следовательно, величина переменная. Кроме того, я не признаю за вами права судить о том, лишний ли у меня вес или нормальный, поскольку это критерий субъективный. Эстетические взгляды в разных мирах не одинаковы, так же как и генотипы и наследственная предрасположенность. Я вполне доволен своей нынешней массой, сэр. Но вернемся к делу. Я хочу немедленно покинуть вашу гостиницу.

– Очень хорошо, – ответил хозяин. – Я закажу вам место на первом же трубоходе завтра утром.

– Это меня не устраивает. Я хочу уехать сейчас же. Я изучил расписание и знаю, что один трубоход отходит через три стандарт-часа.

– Там остались только места второго и третьего класса.

– Я потерплю, – сказал Хэвиланд Таф. – Несомненно, когда я выйду из поезда, от такого тесного контакта с человечеством я буду просто до краев исполнен бодрости.

Толли Мьюн парила в центре своего кабинета в позе лотоса и смотрела на Хэвиланда Тафа сверху вниз.

У нее было специальное кресло для «мух» и «земляных червяков», не привычных к невесомости. В целом кресло было довольно неудобным, но надежно привинчено к полу и снабжено ремнями, которые удерживали сидящего на месте. Таф неуклюже, но с достоинством добрался до него и застегнул ремни. Она же, удобно устроившись, парила прямо перед ним примерно на уровне его головы. Для человека такого роста как Таф вряд ли было привычно в разговоре смотреть на собеседника снизу вверх; Толли Мьюн посчитала, что это даст ей определенное психологическое превосходство.