Игорь Гергенрёдер - Редкая рыбка

• Название: Редкая рыбка
• Автор: Игорь Гергенрёдер
• Жанр: Эротика, Секс

Рано развившаяся Ева узнаёт, что тюльпан — это не только цветок, что пончики бывают как с надрезом, так и с разрезом. И ещё: как восхитительно — быть вкусной.

---

Игорь Гергенрёдер Редкая рыбка

Задумчивая и милая Ева узнавала о любви. Было лето, Ева жила на вилле на побережье, куда её и Лину привёз папа и уехал заниматься своими важными делами. Лина читала вслух книгу — Еве, сидящей в кресле напротив, видна цветная обложка, на ней женщину с голыми грудями обнимает мужчина с чёрной бородой и в белой рубахе. Это разбойник, он проник в замок, чтобы украсть драгоценности. Но увидев красавицу-хозяйку, так влюбился, что забыл о драгоценностях. Разбойник подхватил женщину на руки, отнёс её в автомобиль и помчался к лесу.

— Что он там с ней делал… — Лина подняла взгляд от страницы, посмотрела на Еву.

Та могла бы ответить, что догадывается. Могла сказать хотя бы, как

мальчик постарше показал ей фотографии, на которых голые мужчины и женщины «ебутся», — произнёс он о том, о чём она уже слышала и что видела на фотках, которые находила у Лины, а однажды несколько секунд смотрела на это украдкой, когда взрослые крутили видеоролик.

Она часто представляет над своей писей торчащий, как палка, член.

Мальчик объяснял — какое удовольствие, какая радость для женщины и мужчины, когда член втыкается в писю и ходит в ней вглубь и назад…

Он попросил её показать свою, она сначала не хотела, но потом всё-таки сняла шорты, трусики и показала. Мальчик потрогал писю пальцами, сказал:

— Какая пухленькая!

Раздвинул наружные губки писи, объяснил: сейчас ход закрыт и надо, чтобы член прорвал плёнку, тогда будет получаться то, что делают мужчины и женщины на фотографиях. Она смотрела на мальчика вопросительно, он спустил брюки, но по коридору кто-то шёл.

— Нас застукают! — встревожился мальчик и быстро натянул брюки, а она — трусики и шорты, пока никто не заглянул в комнату.

— Он обезумел от любви к ней и, лаская её нагое тело, желал ответных ласк, даже если бы за них пришлось умереть… — читала Лина о разбойнике и красавице.

Тут донёсся шум подъехавшей машины, хлопнула дверца, и Ева обрадованно увидела Ромула, который шёл по аллее.

* * *

Он видный осанистый мужчина с чувственным ртом, крупным породистым носом, красивыми чёрными бровями. Ромул — его настоящее имя. Густые волосы у него коротко острижены: причёска а ля Сулла, он показывал знакомым фотографии скульптур римского диктатора. Известный художник, он давно дружил с папой Евы и с нею. Сколько она себя помнит, она говорила ему «ты», звала: Ромул.

Он дарил ей карандаши, акварельные краски, учил рисовать. И всегда приносил кишмиш, финики, свежие фрукты для неё. Понаблюдав, как она рисует, он хвалил её, повторял: у неё пробивается талант, она будет художницей. И, удобно сидя в кресле возле столика со сластями, фруктами, усаживал её к себе на колени, обнимал её левой рукой. Еве было так приятно на его мускулистых ляжках! она поёрзывала по ним попкой, потиралась спинкой о его сильную руку. Правой рукой он брал из вазы на столике кишмиш, Ева, зажмурясь, открывала ротик, Ромул клал кишмиш на её язычок.

Когда он был особенно доволен её рисунком, то говорил:

— Очень мило сделала! теперь займёмся персиком… — левой рукой обнимал её крепче, она прижималась спинкой к его руке, покоясь на его коленях, он подносил к её губам спелый налитый соком персик, она, улыбаясь, откусывала — изо рта стекал сок.

Если в комнате никого не было, Ромул слизывал сок с её подбородочка, с уголков рта. И шептал ей в ушко, что он огромный страшный медведь, который поймал лесную девочку и сейчас будет её есть.

— О-о, с каким удовольствием я сейчас съем эту красивую сладкую девочку! О, какая она вкусненькая…

Его пальцы поглаживали её животик поверх материи платьица, гуляли по её рёбрышкам. Она, захлёбываясь смешком, ёжилась, а затем вся расслаблялась от удивительно нежащих прикосновений, они восхитительно щекотали её. И волновали. Левая его рука потирала её спину, пальцы массировали, пощипывали одну лопатку, другую, потирали местечко между лопатками, ласкающе проходили по позвоночнику ниже, ниже, средний палец вжимал материю лёгкого платья и трусиков меж ягодиц.

— Какие сдобненькие сладенькие-сладенькие булочки! — шептал Ромул необыкновенно волнующим голосом, пощупывал одну ягодицу, другую. — Съем, съем эту булочку! И вторую!

Пальцы его правой руки снова принимались перебирать её рёбрышки поверх материи, находили сосок, легонько сжимали его, потирали — Еве было по-новому приятно-приятно-приятно!

* * *

Она подрастала и, приезжая на лето на виллу, стала бывать в доме Ромула на высоком морском берегу. Террасу окружала зелёная стена кустов, среди горшков с цветами стояла небольшая скульптура стройного нагого юноши; любознательная гостья поглядывала на его член. Ромул, улыбаясь, глядя ей в глаза, трогал пальцем член юноши, трогал мошонку.

— Ну-ка — пощупаешь? — спросил однажды Еву, она под его взглядом не опустила глаз, протянула руку, взяла двумя пальцами миниатюрный член скульптуры и чуть не отломила.

В просторной студии Ромул показывал ей рисунки, написанные углем, пастелью, сангиной, карандашами: женщины нагишом на траве, лебеди… Кентавр с похожим на дудку членом встал на дыбы над полулежащей перед ним голой девушкой. На другом рисунке голая красотка стояла на четвереньках, выставляя вверх попу, и кентавр, приопустив конский зад, всаживал ей в писю торчащий член.

А вот нагая женщина опрокинулась на спину, приподняв и раскинув согнутые в коленях ноги, над нею медведь, придерживая лапой человечий член, направляет его ей в писю, губы которой женщина раздвигает пальцами обеих рук.

Ромул говорил Еве:

— Это не может не нравиться! ведь это — искусство! Эти представления живут тысячи лет — представления о самом сладком, нет — о сладостном! О наслаждении наслаждений! Нет слов, чтобы передать, насколько оно сладко, радостно, прекрасно! Это можно лишь испытать, надо испытать…

* * *

Сегодня он, как и раньше, сказал Лине, что у него с Евой будет занятие рисованием, и увёз её к себе домой. В студии указал ей взглядом на знакомые картины:

— Не стесняйся — я знаю, ты давно знаешь, что делают с женщинами не кентавры, не медведи, а мужчины. Что некоторые мальчики делают с некоторыми девочками…

Она, не отводя взгляда, кивнула.

— Я знаю — с тобой этого ещё не делали.

— Нет, — произнесла она, стоя перед ним в коротенькой юбочке, в блузке.

— Ты красивая… красивая… — произнёс Ромул необычным голосом, от которого было невыразимо радостно. — У тебя уже есть власть над мужчинами… Хочешь увидеть?

До чего ей стало интересно! Так интересно, что она даже не улыбнулась, а лишь кивнула.

Он не спеша расстегнул и скинул рубашку, спокойно снял брюки, за ними трусы, встал перед нею, расставив ноги, — совсем голый. Она растерялась, замерла, глядя на него: большого, статного, её взгляд ощупывал его холеное тело. Крупный член свисал — вызывающий острое любопытство. Вокруг его основания в низу живота чернели волосы, слегка завивались.

— Хочешь кое-что узнать о себе — разденься, — сказал Ромул так, будто предлагал что-то обыкновенное.

Волнуясь, она смотрела ему в глаза, знала: происходящее небывало серьёзно, раз он голый. Она сняла юбку, потом — блузку, потом — трусики. Голенькая! Она совсем-совсем голая перед голым Ромулом — рослая, худощавая. У неё фигурка гимнастки, длинные светло-каштановые волосы.

Он сказал:

— Смотри на него и представляй — мы с тобой делаем… ты знаешь…

Она впилась взглядом в член, невольно расставила ноги, прижала пальцы обеих рук к губкам писи… Член увеличился, приподнялся.

— Повернись ко мне спинкой, поверти попкой и взгляни снова, — попросил Ромул.

Она оборотилась к нему задом и, словно занимаясь с обручем, повертела голой попкой. Когда повернулась к Ромулу лицом, большущий член с глянцевитой головкой торчал вперёд и вверх, будто целясь ей в лицо. Её прохватило волнение.

— Видишь… — Ромул улыбался, он напряг член, отчего тот ещё чуть-чуть приподнялся, — он встал из-за тебя, встал на тебя. Ты красивая-красивая хорошенькая девочка, и поэтому он встал.

Всё её существо трепетало от неведомого ранее чувства. Это была гордость. Гордость оттого, что ей открылась (и как!) власть её тела.

О, как ей было интересно! жгуче-жгуче интересно! И она знала: ещё более интересное, волнующее — впереди.

— Давай будем делать! — нетерпеливо потребовала она.

— Не теперь. Тебе ещё рано… от этого бывает очень больно.

— Ну мы только попробуем! ну немножко-немножко! Ромул, ты такой хороший! — она просила, едва не плача.

— Одевайся, — велел он и оделся. — Ко мне сейчас придут.

Она надулась, поддела ножкой трусики.

— Давай договоримся, — сказал Ромул ласково, — ты пойдёшь на террасу, попробуешь нарисовать меня нагого… Потом я освобожусь, и мы вместе посмотрим, что у тебя получилось.