Андрей Кураев - НАСЛЕДИЕ ХРИСТА. ЧТО НЕ ВОШЛО В ЕВАНГЕЛИЕ

• Название: НАСЛЕДИЕ ХРИСТА. ЧТО НЕ ВОШЛО В ЕВАНГЕЛИЕ
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религиоведение

Книга диакона Андрея Кураева, профессора Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, посвящена вопросу, который находится в центре православно-протестантских дискуссий, — вопросу о том, какое место занимает Библия в жизни Церкви. Только ли Библию оставил Христос людям? Только ли через Библию Христос приходит и обращается к нам?

В книге ставятся вопросы о соотношении Писания и церковного Предания, о христианском восприятии истории, о соотношении материи и Духа.

Назначение книги — уберечь людей (и протестантов, и православных, и светских исследователей) от слишком упрощенного понимания Православия и пояснить, что именно делает Православие религиозной традицией, существенно отличной от протестантизма.

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

---

Впрочем, в его словах сказалась и подмеченная митрополитом Вениамином (Федченковым) сослов ная недогадливость духовенства: "Батюшки даже и не подозревают, наверно, что за радость ходит с ними, они привыкли"[142]. Но эту радость нередко ощущают другие, а потому и стало возможным наблюдение В. Розанова: "И теперь школьные вос поминания, в той части их, которая касается Закона Божия, — всегда сосредоточиваются около личности "батюшки". Никто не пишет: "как мы славно учили катехизис — до сих пор помню", но многие записали: "какой светлый и хороший был у нас законоучитель: его речи и объяснения до сих пор помню"[143].

А вот еще одно драгоценное (ибо живое) сви детельство о встрече с "батюшкой": "Когда, кон чив молитву, батюшка благословил меня и начал говорить, всем сердцем я стал внимать ему, но не словам, а тому новому и необычному, что рожда лось в душе в его присутствии, что обновляло, воз рождало, делало сильным". (Это — о московском духовнике отце Алексее Мечеве)[144].

И напротив, если не видно этого "нового", веющего вокруг наставника, — нет веры его сло вам… Фома, — по мысли митр. Антония Сурожского[145], - не поверил апостолам потому, что увидел в них лишь всплеск человеческой радос ти, но он не почувствовал в них более разитель ной и глубокой перемены. Они остались такими, какими по сути были, и в этой непеременчивости апостолов — причина Фомина неверия. Они были теми же людьми, какими он их оставил, когда ушел из дому; (Фома ведь отнюдь не был неверен или теплохладен — когда Христос шел на смерть, только Фома воскликнул: "Пойдем и мы умрем с Ним!" (Ин. II, 16). И как извинительно было неверие Фомы, быть может, — по лагает митрополит Сурожский, — так же будет извинительно неверие людей, которые не при няли Христа потому, что христиане были или слишком по-человечески восторженны, или слишком угрюмы…[146]

Но если духовный свет все-таки заметен в человеке и если кто-то именно от живого человека по лучил свое духовное рождение — то лишь естест венно такого наставника назвать "отцом". И апос тол Павел не скрывает своей родовой боли: "Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благо вествованием… Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!" (1 Кор. 4, 15; Гал. 4, 19)[147].

В Церкви мучеников мы видим те же отноше ния духовного родства. Папилоса, пергамского мученика, судья спрашивает: "Есть ли у тебя дети?" Тот отвечает: "Слава Богу, много". Голос из толпы поясняет: "Он называет своими детьми христиан!" Проконсул возмущается: "Почему же ты лжешь и говоришь мне, что у тебя есть дети?" И вот ответ Папилоса: "Пойми, я не лгу, я говорю правду. В каждой области, в каждом городе у меня есть дети в Боге"[148].

Так же считает св. Ириной Лионский: "Кто на учен кем-либо, называется сыном учителя, а этот — отцом его" (Против ересей, 4, 41, 2). О том же говорит Климент Александрийский: "Сын есть всякий тот, кто учится с покорностью учителю" (Стро маты. 1, 1). И эту древнехристианскую традицию итожит св. Василий Великий: "Кто восприемлет от кого-либо образ благочестия, тот как бы обра зуется им"[149].

В своем рождении друг от друга наставники сохраняют тот образ внутреннего устроения, кото рый впервые явил создатель духовной традиции. "Подражайте мне, как я Христу" (1 Кор. 4, 16), — призывает ап. Павел. А от апостола начинается следующее преемство — например, св. Игнатия Богоносца, который, по слову св. Иоанна Златоус та, "близко общался с апостолами, имел с ними общение и в речах, и в неизреченном"[150]… Как сказал о совершении Предания св. Феофан Зат ворник, "жизнь от жизни загоралась, и жизнь, апостолами заведенная, блюлась… Вы понимаете пре дание как передавание из уст в уста. А оно было предание из жизни в жизнь, из дела в дело. Хрис тианство — не учение, а жизнь. И самое учение его входит в жизнь как определенный образ, воз зрение на все сущее и бывающее"[151].

Итак, нет кощунства в именовании священника "батюшкой" и "отцом". Вообще же духовный отец порождает не своего сына, а чадо Божие. Не себе он рождает сына, но Богу. Но эти роды происходят не без участия проповедующего и вразумляющего.

Именно потому, что Христос всегда рождается в Своих учениках, Писание — оказывается хотя и нормативным, но не единственным свидетельст вом о Нем. Опыт, имеющий тот же Источник, что и опыт апостолов, имели и люди других поколений. Вновь и вновь приходящий личный опыт встречи, новый и живой опыт присутствия Христа в Цер кви рождает и новое свидетельство "о том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам" (1 Ин. 1, 1–2). Воспоминания евангелистов — не единст венный способ нашего знания о Христе. О том опыте, который впервые пережили апостолы, мо гут говорить и другие люди, возрожденные Духом во Христе. И их свидетельство как свидетельство очевидцев, свидетельство опыта, если оно являет и подтверждает свою идентичность с опытом Пи сания, с опытом апостолов — достойно того, чтобы Церковь с доверием относилась к сказанно му ими и через них.

КТО АВТОР НОВОГО ЗАВЕТА?

Каждая из книг Нового Завета имеет надписание, указывающее на ее автора. Хотя Церковь знает только одно Евангелие — "Евангелие Иисуса Христа" (см.: Мк. 1, 1), но каждый из четы рех его пересказов авторизован и подписан. Но кто автор Нового Завета? Кто выступил в роли, говоря современным языком, "редактора-составителя" этого сборника очень разных книг, включающего и личные письма, и летописные хроники, и визи онерские тексты?

Проблема в том, что в самой Библии мы не найдем указаний на то, что Боговдохновенность Ветхозаветных книг распространяется и на апос тольские тексты. Когда ап. Павел говорит, что "Все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3, 16), — он имеет в виду Ветхозаветные книги, и мы не видим, чтобы Павел в конце каждого своего послания на стаивал: "Включите это мое письмо в Священное Писание". Это значит, что книги апостолов вклю чены в Библию на вне-библейской основе.

Так почему Павел читается наряду с Моисеем, почему он даже считается авторитетнее его? Поче му послания Павла читались и в тех общинах, к которым они не были направлены? Почему част ное письмо (например, Послание к Тимофею) должно считаться общецерковным?

Эпоху тому назад, когда еще не разразились споры по поводу зарубежных протестантских мис сий в России, проходили чрезвычайно плодотвор ные экуменические собеседования между Русской Православной Церковью и Евангелической Цер ковью Германии. На одном из них проф. Э. Шлинк сказал: "Павел писал свои послания не с целью создания Новозаветной Библии, а исключительно в качестве замены своего присутствия… Лишь около 200 года устанавливается значение такого же авто ритета Новозаветного Писания, как и авторитет Ветхозаветного Писания"[152]. Слово "устанавлива ется" здесь, похоже, исполняет ту же роль, что зна менитый эвфемизм советского искусствоведения: "храмовый ансамбль такого-то монастыря не со хранился". Вот так сам взял — и не "сохранился" (очевидно, в знак протеста против рабоче-крестьян ской власти). За безличным оборотом Э. Шлинка исчезает собственно автор такого установления. Сами собою канонические Евангелия вытеснили апокрифы? Или канон был установлен конкрет ным субъектом? И кто в таком случае автор канона?

Это — акт самой Церкви, а отнюдь не непо средственное следствие самого текста. Это — ре шение Предания, а не требование записанного Откровения.

При обсуждении этого обстоятельства, во-первых, очень важно осознать, что Церковь историчес ки первичнее Евангелия. Существование Церкви исторически предшествует написанию первых апос тольских книг и тем более предшествует собира нию этих книг, которое затянулось на столетия.

Церковь не началась через посредство Писания. Церковь не была создана с помощью Писания. Напротив, Писание родилось в лоне уже существующей Церкви. И Церковью оно было взра щено и защищено. Как совершенно справедливо заметил свящ. Димитрий Станилое, "Писание не рождается с Церковью, но в Церкви"[153]. Нельзя сказать, что раньше — Церковь или Предание. Но Церковь явно раньше Писания.

Когда Христос посылал Своих учеников ("иди те… и проповедуйте Евангелие всей твари" — Мк. 16, 15), книга еще не была написана. Устное пре дание исторически первично по отношению к Писанию. Церковь могла бы существовать, если бы никогда не были написаны Павловы послания, но ее не было бы при отсутствии устной и живой апостольской проповеди. Устная проповедь апос толов открывала человеческие сердца ко Христу, и в ответ на обращение этих сердец ко Христу в них посылался дар Духа. Люди сначала входили в жизнь Предания, а затем эта жизнь получила свое объяс нение в Писании. Первая задача Писания — пояс нить Церкви ее собственную природу. Кто вы та кие, христиане, и зачем вы собраны, откуда в вас новизна…