Андрей Кураев - ТРАДИЦИЯ. ДОГМАТ. ОБРЯД

• Название: ТРАДИЦИЯ. ДОГМАТ. ОБРЯД
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религиоведение

Местами этот труд исправлен и сокращен Епископом Александром

---

174

Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. С. 868–869.

175

Откровения блаженной Анджелы. С. 157.

176

Откровеиия блаженной Анджелы. С. 101.

177

Откровения блаженной Анджелы. С. 118.

178

Откровения блаженной Анджелы. С. 137.

179

Откровения блаженной Анджелы. С. 159.

180

Откровения блаженной Анджелы. С. 138.

181

Вышеславцев Б. П. Сердце в христианской и индийской мистике. // Вопросы философии. 1993, N. 4, С. 75.

182

Вышеславцев Б. П. Этика преображенного эроса. М., 1994, С. 73.

183

Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности… С. 231.

184

Карсавин Л. П. Достоевский и католичество. // Карсавин Л. П. Сочинения. М., 1993. С. 132–133.

185

Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности… С. 233.

186

Печерин В. С. Замогильные записки. С. 242.

187

Розанов В. Религия и культура. Т. 1. С. 346.

188

Рошко Всеволод, священник. Письма о. Александру Меню. // Вестник РХД. Париж, 1992,?165. С. 45.

189

Деяние Святейшего Синода (1903 г.) по прославлении преподобного Серафима Саровского. Беседа преподобного Серафима с Н. А. Мотовиловым о цели христианской жизни. "Отечник" или краткое собрание изречений святых отцов о жизни христианской, составленное на основании трудов еп. Игнатия (Брянчанинова). М., 1991. С. 13–14.

190

Экзарх Леонид Федоров. Глава русских католиков восточного обряда. // Логос. Брюссель-Москва 1993, N. 48, С. 24–25.

191

"Мертвые молчат. Бесчисленная их армия не встает из могил, не кричит на митингах, не составляет резолюций. И все же эта армия мертвецов есть великая политическая сила всей нашей жизни, и от ее голоса зависит судьба живых, быть может, на много поколений. Для слепых и глухих, для тех, кто живет лишь текущим мгновением, не помня прошлого и не предвидя будущего, для них мертвых не существует, и напоминание о силе и влиянии мертвых есть для них лишь бессмысленный бред суеверия. Но те, кто умеет видеть и слышать, кто сознает настоящее не как самодовлеющую, отрешенную от прошлого жизнь сегодняшнего дня, а как преходящий миг живой полноты, насыщенной прошлым и чреватой будущим, знают, что мертвые не умерли, а живы. Какова бы ни была их судьба там, за пределами этого мира, они живут в наших душах, в подсознательных глубинах великой, сверхличной народной души… Их души внятно говорят об одном — о родине, о защите государства, о чести и достоинстве страны, о красоте подвига и позоре предательства. В этой глубине народного духа они глухо ропщут против умышленных и неумышленных измен, против демократизированного мародерства, против бессовестного пира на их кладбище, против расхищения родной страны, обагренной их кровью. Мертвые молчат. Но наш долг — чутко прислушиваться к таинственному, то благодетельному, то грозному смыслу их молчания". Франк С. Л. Мертвые молчат // День, 1992. № 19. Аналогичная мысль посетила однажды и Г. Честертона. Он по этому поводу подметил, что могильные кресты очень похожи на крестики, которые надо проставить в бюллетене для голосования. Наконец есть одно четверостишие, уже из послереволюционного времени, откликающееся на слова Франка, сказанные им в августе 1917 года: "Нам пращуры работу дали, Собравши Русь своим горбом: Они Россию собирали — А мы Россию разберем" (Стихи Муретова, цит. по: Алпатов М. А. Огонь и дым. — Париж, 1927. С. 35.)

192

В истории нашей Церкви уже была подобная ошибка. 16 декабря 1969 года Синод Русской Православной Церкви принял решение о восстановлении евхаристического (то есть собственно церковного общения) с католиками. "В порядке разъяснения уточнить, что в тех случаях, когда старообрядцы и католики обращаются в Православную Церковь за совершением над ними святых таинств, это не возбраняется" (ЖМП. 1970. № 1. С. 5.) Это постановление московского Синода вызвало законное недоумение Вселенского Патриарха, и из Константинополя попросили разъяснений. Ответ Синода поразителен: "Поскольку этот вопрос относится ко внутренней церковной жизни Московского Патриархата и не имеет отношения к компетенции Константинопольского Патриаршего Престола, синодально отклонить настоящий вопрос" (ЖМП. 1960. № 10. С. 1.) Что касается вопроса отношений Московской Патриархии с русскими старообрядцами — это действительно преимущественно наш внутренний вопрос (хотя и в нем есть законный повод спросить мнение Константинополя: самый многочисленный толк русских раскольников — "белокриницкое согласие" — получил свое начало от епископа Константинопольского Патриархата, который к моменту перехода к старообрядцам был уже запрещен своим Синодом в священнослужении). Но раскол с католиками официально начался с того, что папские легаты анафематствовали именно Константинопольского Патриарха. И споры православных и католиков — это споры, разделившие не Москву и Рим, но все восточные Церкви и римского епископа. Утверждать, что вопрос соединения с католиками может быть решен на уровне одного лишь Московского Синода (семь членов которого, кстати, и не подумали посоветоваться при принятии столь важного решения хотя бы с другими епископами Русской Церкви), или же считать, что разделение многомиллионных Церквей может быть преодолено вообще частным решением одного человека (скажем, церковного публициста) — значит забыть о всякой церковной соборности. Спустя 15 лет (после кончины ленинградского митрополита Никодима) московский Синод исправил свою ошибку и отменил прежнее странное решение. Кстати, II Ватиканский Собор предупреждает об опасностях слишком поспешного восстановления "интеркоммюниона" на уровне частных инициатив: "Общение в таинствах, наносящее ущерб Церкви и предполагающее формальное присоединение к заблуждению или опасность заблуждения в вере, соблазна или безразличия, запрещается Божественным законом" (Декрет о восточных католических церквах, 26).

193

Сомнение в непогрешимости своих предшественников, кажется, только однажды проявило себя в действиях римских пап: через четыре года после официального разрыва только что избранный папа Стефан IX, сопровождавший кардинала Гумберта в той печальной поездке 1054 года, направил в Константинополь посольство, которое "было, как кажется, выражением сознания самого папы Стефана, что кардинал Гумберт жестоко оскорбил греческую Церковь и что, во всяком случае, если на ком, то на папе, личном свидетеле горестного разрыва между двумя половинами христианского мира, лежит обязанность возобновить прерванные между ними отношения" (Катанский А. История попыток к соединению Церквей греческой и латинской в первые четыре века по их разделении. СПб., 1868. С. 44.) Впрочем, пока посольство еще было на пути в Константинополь, папа Стефан скончался и послы были отозваны…

194

Бриллиантов А. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены. Спб., 1898., С. 279.

195

Clement O. Orient Occident. Deux passeurs. Vladimar Lossky, Paul Evdokimiv. - Geneve. 1985. p. 82.

196

Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. С. 866.

197

Филиоквистская триадология исходила из понимания личности как отношения — по формуле Фомы Аквинского "persona est relatio". Отсюда естественно было заключить, что любое сущностное отношение, возникающее в Боге, есть личность. Если Божественная природа проявляет себя как-то помимо Трех Лиц — значит число лиц Троицы умножается с каждым новым сущностным проявлением Божества. Отсюда вывод: благодать не может считаться сущностной энергией Божества, ибо иначе придется признать, что каждая Божественная энергия есть новая Божественная Личность. Говоря строго, у Бога с миром вообще не может быть "отношений", "реляций". А, значит, нет благодати собственно божественной, а есть лишь "тварная благодать". С точки зрения западного понимания личности утверждение православных исихастов о том, что через Божественные энергии человек может приобщиться к самой сути Божества, не могло не восприниматься как ересь. "В филиоквистской теологии действительно было трудно обосновать реальное участие в Божественной жизни, потому что Бог представлен в ней как природа, внутри которой находятся личности как "природные отношения". Личный Бог не может выйти за пределы своей "субстанции", чтобы сообщить нам Свою славу" (O. Clement. Orient-Occident… P. 86.)