Розалин Майлз - Я, Елизавета

• Название: Я, Елизавета
• Автор: Розалин Майлз
• Издательство: Вагриус
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 0-330-30-977-3,5-7027-0196-8

Роман написан в форме мемуаров английской королевы Елизаветы Первой, правившей в 1558-1603 гг. Долгая, полная приключений жизнь позади. Королева вспоминает дворцовые интриги и религиозные войны, которые одних ее сподвижников привели к вершинам власти, а других – на эшафот. Она пишет о своем отце, короле Генрихе VIII, убийце ее матери; о двоюродной сестре Марии Стюарт, павшей жертвой в борьбе за престол; о себе самой – забитой девочке, превратившейся в великую правительницу…

---

Нет, воли ей давать нельзя!

Но и самый факт ее существования колол меня, как заноза.

А рядом постоянно был Робин со своим нежным, неотступным припевом: «Выходите за меня замуж, мадам, выходите за меня замуж…»

Меня бросало от нее к нему, словно раскрученный ребенком волчок, и казалось, мы с Робином без остановки отплясываем старую деревенскую джигу;

…выйди замуж, замуж, замуж,
Выйди замуж за меня…

А чтобы я скорее согласилась, он пустил слух, будто мы собираемся пожениться, будто я приняла его предложение, будто мы уже женаты. Раз, когда мы вернулись с охоты, все мои дамы упали на колени и, целуя мне руку, спросили, следует ли им целовать руку также и лорду Роберту.

Я нервно рассмеялась:

– С чего бы это?

Разумеется, первой ответила беззастенчивая Леттис:

– Мы слышали, что сегодня днем вы обвенчались.

Я наградила ее яростным взглядом:

– Не все, что вы слышите, правда!

А что, если бы это случилось само собой – если бы я потеряла голову, как деревенская простушка, или поддалась порыву, как Екатерина!

Когда нервы на пределе, характер портится.

Как-то вечером в присутствии я потребовала музыки. Вкруг помоста стояли мои дамы Кэри и Радклифф, Уорвик и Снакенборг, дочь моего двоюродного деда Говарда Дуглас, леди Шеффилд, и не забудьте про кузину Леттис – впрочем, забудешь про нее, как же! С ними же стоял Робин, а чуть поодаль, среди моих кавалеров, новые придворные, Хенидж и Хаттон.

Хенидж…

Красавец, пониже Робина, но отлично сложенный, сильный, с суровыми, улыбающимися глазами, он умел так особенно смотреть на женщин…

Заиграла музыка, Робин шагнул к трону. Павана была одной из наших любимых – «Вернись, о нежная моя» – медленная, настойчивая.

– Миледи!

Когда Робин поклонился, меня обуял бес.

Я холодно повернулась к Хениджу. «Идемте, сэр», – распорядилась я, к досаде Робина, проплыла мимо него в объятиях Хениджа и отплясывала с ним так, что стерла шелковые подошвы на башмачках.

На следующий вечер я танцевала с Хаттоном, покуда, к моей ярости, Робин не пригласил сперва Дуглас Шеффилд, затем Леттис. Дуглас я еще стерпела, но Леттис…

Смотреть, как они пляшут, как прыгают ее пышные груди, как она смотрит на него снизу вверх большими, чуть раскосыми карими глазами, как он вертит ее, поднимает – нет, это было невозможно вынести!

– Милорд!

Мой голос прозвучал громко, слишком громко и резко.

Он одним прыжком очутился рядом.

– Мадам!

Мы поссорились, с обеих сторон были произнесены обидные и непростительные слова. Но по крайней мере я вернула своего улетевшего соколика, потому что не могла без него жить.

В тот вечер в моей опочивальне, когда последние свечи догорали, отбрасывая на стены колеблющиеся черные тени, он перецеловал меня всю и убеждал хриплым голосом:

– Выходите за меня, мадам, – или отпустите на волю! Не может мужчина терпеть это медленное умирание, этот монашеский искус…

Его руки скользили по моей шее, касались ключиц, словно клавикордов. Я затаила дыхание.

– Робин, я тоже страдаю…

Отпустить его на волю?

Никогда!

Была ли то страсть? Или некий демон помимо моей воли толкал меня к Робину, требовал его ласк, его тепла? Или просто виной всему была его долгая служба и моя женская потребность в любви? Но по мере того как ленивый июнь перетекал в июльскую страду, с каждым днем ускорялось течение нашей страсти. Я куталась в его близость, как в плащ, его руки, его губы преследовали меня, его глаза провожали меня повсюду, полные выражения, которое я отваживалась видеть лишь во сне.

Весь июнь и август мы охотились в Виндзоре, потом переехали в Оксфорд и вновь в Ричмонд.

Мы прогуливались по тамошнему моему саду, когда Робин сорвал виноградную гроздь и поднес к моим губам.

– Нет, нет! – отмахнулась я.

Робин рассмеялся, оторвал от кисти несколько самых сочных ягод.

– Должен ли лорд верить своей госпоже, когда та говорит «нет», или ему следует поступить по-мужски и решить самому?

Он мягко приложил сладкую спелую виноградину к моему рту.

Я раздвинула губы и посмотрела ему прямо в глаза:

– Лорду следует решить самому.

Знала ли я, что он замышляет, когда услышала:

– Мадам, приближается сентябрь, дозвольте мне устроить празднество в честь вашего дня рождения!

За неделю до торжества он уехал в Кью заняться приготовлениями.

Занимался день, жаркий, как в июне, даже душный, в воздухе чувствовалось приближение грозы. Сквозь оконный переплет я видела, как перламутровое предрассветное небо наливается яростным багрянцем и на темно-синем горизонте вспыхивает под багровыми облаками оранжевая полоса.

– Снакенборг, неужели пойдет дождь? Я боюсь, что разразится гроза?

– Мадам, она не посмеет!

Никогда еще я не одевалась так тщательно.

– Нет, Парри, не это – другое платье!

Коричневое и серебряное, алое венецианское и красное из тафты, персиковое и шафрановое одно за другим летели на пол, превращаясь в бесформенную, неопрятную кучу. Наконец я остановила свой выбор на шелковом платье цвета слоновой кости, с глубоким вырезом, отделанным светлым кружевом. Каждый дюйм его был любовно расшит кремовыми листьями и розочками, воротник окружал лицо ореолом из тончайшего газа, в ушах, на шее, на пальцах поблескивали жемчуга, мои любимые каменья, украшение невесты, украшение девственницы.

И жемчуга к слезам – я совсем об этом забыла…

Мы медленно ехали из Ричмонда в Кью, я пребывала в странной задумчивости, маленькая свита, видя мое настроение, деликатно молчала.

Стояло раннее утро, но дорогу уже заполнили люди, и каждый с любовью меня приветствовал. Крестьянки бросались ко мне с просьбой благословить детей, возницы останавливались, а бедный крестьянин сбросил с плеч поклажу, сорвал с седой головы драную шапчонку и до хрипоты выкрикивал «ура!».

Приветные возгласы со всех сторон.

«Слава Богу, – сказал однажды Пембрук, – ваш добрый народ вас любит…»

Верно, милорд. Но мне случалось ехать в свите сестры Марии и слышать, как и ее славословят до упаду.

И не станут ли так же приветствовать кузину Марию, случись ей сделаться королевой?

На свежесжатом поле детишки строили шалашики из соломы, . На краю луга маки и желтые ястребинки провозглашали разгар лета, но перевитые ежевикой колючие изгороди пели осеннюю песнь, меж шиповником, боярышником и кроваво багровеющим пасленом проглядывали бриония и кипрей. И над дверью каждого сельского домика висела оранжевая кисть рябины, чтобы зимой ни одна ведьма не забрела на тепло камелька.

Не знаю, что заставило меня сказать:

– Завтра праздник Пречистой Девы.

Все, кто слышал, взглянули удивленно, но с ответом никто не нашелся. Да, с Робином бы такого не случилось…

А вот и он! Едва мы обогнули последний поворот на пути к его дому, как увидели моего лорда, а за ним – множество слуг, одетых в новые голубые ливреи с серебряным галуном. Он встречал меня на большом белом скакуне, ганноверце, судя по мощной шее и крупу, и по всему – родном брате того Пегаса, на котором он прискакал в день моего восшествия на престол.

На этом красавце Робин сиял, словно лучезарный Аполлон, в золотом прорезном камзоле на алой подкладке, в золотых чулках, в золотой шляпе и перчатках, его грудь и рукава сверкали желтыми камнями – топазами, агатами и цитринами – и золотым шитьем.

Он поклонился, задев шляпою стремя. Потом потянулся вперед, взял мою уздечку и повел кобылу в поводу.

– Храни вас Бог, миледи!

– Да здравствует наша добрая королева!

В воротах толпились люди, все они выкрикивали приветствия, а над входом висели венки из роз в виде переплетенных «E» и «R». Я рассмеялась от радости.

– Что значит «R»? – спросила я. – Regina или Робин?

Он сверкнул глазами и дурашливо прорычал:

– Рррррррр! Не спрашивайте у влюбленного, который в ослеплении не видит дальше своего носа! Только Ваше Величество способны прочесть язык цветов…

– ..А теперь слушайте, любезная мадам!

Белокурый мальчонка, коснувшийся моего седла, был так мал, что мог бы пройти у лошади под брюхом. Рядом с ним стояла девчушка, такая же хорошенькая, только еще меньше ростом. Они разом поклонились и улыбнулись – я никогда не видела таких прелестных голубков.

– Кто это, Робин?

Он вдруг посерьезнел.

– Просто невинные детки, сладчайшая миледи, такими были и мы, когда мне посчастливилось вас узнать. Они здесь, чтобы вас приветствовать, – послушайте, что они скажут.

Из толпы слуг выступил мужчина с флейтой и заиграл, мальчик запел чистым торопливым детским фальцетом:

Робин Красногрудый
Синичку полюбил.
Он предложил ей руку
И сердце предложил.

Поженимся, Синичка,
На завтрак, мой дружок,
Нам подадут наливку
И сладкий пирожок.

– Прелестная картинка! – Я с улыбкой обернулась к Робину. – Робин, что…