Патрик Данн - Лилия прокаженных

• Название: Лилия прокаженных
• Автор: Патрик Данн
• Издательство: ACT; ACT МОСКВА
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-052840-0; 978-5-403-02021-3

Чума, проказа и черная магия…

То, чего люди Средневековья боялись больше всего на свете.

И вдруг в наши дни эти древние страхи становятся реальностью.

Иллон Боуи, ведущая археологические раскопки на древнем «чумном кладбище», находит статую Мадонны с младенцем — чудотворную реликвию, исчезнувшую много веков назад.

Однако бесценная находка словно накладывает на город загадочное проклятие…

Люди один за другим гибнут от неизвестной болезни, а в окрестностях находят труп молодой женщины, ставшей, по всей видимости, жертвой ритуального убийства.

Иллон и ее новый друг, патологоанатом Питер Грут, уверены — между эпидемией и убийством есть связь. Но чтобы понять, какова она, им придется раскрыть одну из самых мрачных тайн Средневековья…

---

Грут рассмеялся. Официант принес закуски. Когда Грут выжал на копченого лосося немного лимонного сока, я посоветовала посыпать все черным перцем.

— Мм… вкус, конечно, выиграет. Думаю, ирландцы знают толк в лососе. Он ведь играет заметную роль в кельтской мифологии?

— Вы правы, его считают символом знания. Вообще-то легендарный Мудрый Лосось жил в реке, на берегу которой стоит наш ресторан. Знаменитый воин Финн Маккул обрел мудрость и дар предвидения, когда, жаря лосося, нечаянно обжег большой палец и сунул его в рот.

Грут потрогал лососину на тарелке пальцем и поднес его к губам.

— Значит, если я это сейчас лизну, то стану пророком?

— Очень сомнительно. Тем более что в наши дни лосось скорее символизирует людскую недальновидность.

— Как это?

— Для меня он свидетельство варварского отношения к природе. Лососей вылавливают дрифтерными сетями в Атлантике, такие же ставят на них в устьях рек. А еще рыболовы-спортсмены, браконьеры, стоки промышленных отходов… И когда, наконец, он попадает на стол, вкус у него не тот, что раньше, — спросите Артура Шоу. С другой стороны, тот, кто ест лососину с рыбоводческих ферм, и вкуса настоящего не знает, и рискует отравиться диоксинами, позволив себе больше двух-трех кусочков в неделю. Хватит, пожалуй, а то я вам аппетит испорчу.

— Не получится, — засмеялся Грут и приналег на копченого лосося с еще большим удовольствием. — Никакого чувства вины не испытываю. Хищника совесть заела — можете представить? Не хочу всю жизнь думать о загрязнении атмосферы. Не вижу причин паниковать из-за глобального потепления — что особенного в том, что лето на лето не приходится? А вот глупцом себя чувствую. Даже самый безмозглый хищник не убивает без нужды и не гадит в своем логове. А мы как филовирусы — смертоносные, но близорукие. — Он бросил взгляд на соседний столик, за который официант усаживал какую-то пару.

— Терри Джонстона убил такой вирус?

— Нет. Он умер не от геморрагической лихорадки. Думаю, что я знаю причину, но для доказательства требуется время.

— А мне можете рассказать?

Грут снова покосился на соседний столик, и я посмотрела в том же направлении. Мужчина и женщина сидели молча, с ничего не выражающими лицами. Груту, очевидно, показалось, что они нас подслушивают.

— Не сейчас. Прогуляемся попозже вдоль берега?

— С удовольствием.

Официант налил ему альбариньо. Я наблюдала, как Грут поднял бокал, втянул носом воздух, оценивая букет, потом набрал полный рот вина и, не глотая, перекатывал его по нёбу и языку, пробуя на вкус. Обычно такая дегустация не самое привлекательное зрелище, но у Грута получалось так, что мне даже понравилось.

— Сначала расскажите, как вас угораздило заняться медициной, — попросила я, стараясь не показать, насколько мне интересно все, что имеет к нему отношение.

Грут кивнул официанту, тот разлил вино, убрал тарелки и удалился.

— Можно считать, это у нас семейное, да еще с миссионерским уклоном. Большую часть жизни отец отдал борьбе с туберкулезом в южноафриканских поселениях. Он страшно переживал, когда по ним прокатилась волна СПИДа, возродив болезнь, с которой, как он думал, удалось покончить. Должен признаться, в моем решении стать патологоанатомом никаких великих амбиций спасти мир не было. Но когда в 1994 году формировалась новая полицейская служба, ген благодетеля человечества во мне встрепенулся, и я пошел туда работать. Надеялся, что смогу принести пользу там, где силы правопорядка раньше воевали с народом, вместо того чтобы ему служить.

— И получилось?

— Какое-то время получалось. А потом вышла одна история…

Официант принес запеченную щуку, и мы сидели, откинувшись на спинки стульев, пока он расставлял тарелки.

— А щука в ирландских сказках фигурирует? — поинтересовался Грут.

— Лучше Финиана спросить, он у нас специалист по местной истории и фольклору.

— Еще и фольклорист? Более креативного садовника в жизни не встречал. Ваш Финиан, значит, на все руки мастер.

Не знаю, отчего я слегка покраснела — от слов «ваш» или «на все руки мастер», но что-то мне не понравилось. Вероятно, и то и другое. А может, пристальный взгляд Грута — он словно выискивал слабое звено в наших с Финианом отношениях.

Грут налил еще вина, и мы принялись за еду. Он расспрашивал меня о семье, и я рассказала, что брат — детский врач, живет в Чикаго, женат и у них есть ребенок, что мой отец страдает болезнью Альцгеймера, лежит в частной лечебнице и последние два месяца со здоровьем у него плохо.

— Извините, не знал. Вижу, вы его очень любите — как и я своего когда-то. — В голосе Грута слышалась тоска. Стряхнув набежавшую грусть, он подлил вина мне и себе.

Мне попалось несколько рыбьих косточек, и я вспомнила рассказ Артура Шоу о щучьей голове — к счастью, рыбу подали без нее.

— Только что всплыло в памяти одно поверье, связанное со щукой. В ее голове есть крестообразная косточка, которую носили как амулет от колдовских чар.

Грут нахмурился.

— Странным образом мы возвращаемся к тому, что я рассказывал о своей работе в полиции. Однажды кто-то выкопал из могилы кости Ханнеса Рейла, в прошлом политического деятеля от Национальной партии. Их истолкли, приготовили зелье и продавали как средство мьюти от СПИДа. Осмотреть остатки скелета мне поручило полицейское подразделение по борьбе с оккультными преступлениями. Его учредил и для борьбы с тем, что в обновленной Южной Африке происходило все чаще — кости не только выкапывали, ради них убивали людей. Так я начал расследовать убийства, связанные с охотой за человеческими останками.

Он допил остатки вина в бокале и хотел налить нам обоим еще, но бутылка оказалась пуста.

— Сейчас принесут.

Я скорчила гримасу. Не многовато ли будет? «Не старайся за ним угнаться, Иллон. Пусть гробит себя, раз ему так хочется». Я чувствовала, что пьянею.

— Только без меня, — предупредила я, зная, что все равно присоединюсь, и чувствуя себя гостем графа Дракулы: в обаянии ему не откажешь.

Грут подал знак официанту и продолжил рассказ:

— В следующие два года я много жуткого насмотрелся — особенно когда были замешаны дети. Однако со временем стало казаться, что деятельность подразделения все больше напоминает охоту на ведьм — повсюду мерещатся происки Сатаны. Сам я, учтите, в дьявола не верю.

— И поэтому вы ушли из полиции?

— Поэтому я ушел из подразделения. А с полицией расстался из-за несогласия с нашей системой правосудия. И еще из-за гибели отца.

— Как он погиб?

— Убили за то, что не смог сказать, который час.

— Не поняла.

Грут налил нам вина из второй бутылки и как следует приложился к бокалу.

— Пять лет назад он шел по улице в центре Йоханнесбурга. Чернокожий парень спросил у него, который час. Накануне у отца остановились часы, он собирался купить новую батарейку, и они были у него на запястье. Когда он ответил, что не знает, парень рассвирепел и попытался часы отобрать. Отец сопротивлялся, нападавший вытащил пистолет и выстрелил ему в живот. Пока отец, истекая кровью, лежал на тротуаре, мерзавец сорвал часы, увидел, что они стоят, швырнул на землю и снова выстрелил — на этот раз в голову.

В суде защита напирала на то, что отец не мог не знать, что в городском районе, где закон бессилен, разгуливать с дорогими часами опасно, и надо было сразу их отдать. Как еще они заявили, у подзащитного — нигде не работающего бродяги — СПИД и причина неадекватного поведения — патологические изменения в мозгу. Его признали виновным в убийстве. Приговор — три года тюрьмы. Судья решил, долго в камере ему не протянуть и такой срок равносилен пожизненному заключению… Через двенадцать месяцев убийца вышел на свободу. Если вы не поняли, что в действительности происходило, добавлю — судья был белым.

На мой взгляд, это классический пример несоразмерной компенсации за обиды и унижения прошлого. Отец не заслуживал, чтобы его принесли в жертву на алтарь политкорректности. Словно им было мало того, что по иронии судьбы его убил один из больных и обездоленных, которым он всю жизнь помогал.

Грут не скрывал горечи. Допив все, что оставалось в бокале, он наполнил его доверху.

Себе я позволила налить самую малость.

— Как страшно, — сказала я. — Но то доброе, что ваш отец сделал, останется. Люди, которым он вернул здоровье, помнят его и еще долго будут ему благодарны.

Грут вздохнул.

— Вы правы, конечно. Иногда трудно предвидеть, чем все кончится. — Он поднял бокал. — Надеюсь, вам это удастся.

— Что вы хотите сказать?

— Иммиграция очень многое изменила в вашей стране. Я слышал, еще недавно в Ирландии практически не было выходцев из развивающихся стран, не считая студентов. А сейчас, наверное, есть города, где немалая часть жителей — иностранцы по происхождению. Среди них всегда найдутся люди, которые упрямо держатся за свою веру и обычаи, — в этом нет ничего страшного, пока такое меньшинство не становится слишком многочисленным. И тогда вы столкнетесь с тем, что значительное число живущих в вашей стране людей не хотят принимать ни ваши законы, ни политическую систему, ни культурные ценности.