Аласдер Грей - 1982, Жанин

• Название: 1982, Жанин
• Автор: Аласдер Грей
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00115-X

Мощный полифонический роман о силе и бессилии, о мужчинах и женщинах, о господах и слугах, о политике и порнографии, принадлежащий перу живого классика шотландской литературы.

---

– Как в раю…

Машина выезжает со стоянки, а Роскошная погружается в сон. Мне всегда казалось, что властные женщины чувствуют себя спокойно рядом с такими же мужчинами, особенно если уверены, что в любой момент могут уйти от них.

Машина останавливается, и Роскошная просыпается. Чарли приподнимает край пледа, наклоняется и нежно целует ее.

– Приехали, – говорит он.

– Не хочу выходить.

– Перевернись на живот.

– Зачем?

– У меня сюрприз. Маленький подарок.

Она переворачивается. Она чувствует, как он берет ее правую руку и что-то холодное защелкивается на ней чуть выше локтя, потом рука заводится назад и раздается еще один щелчок. Ее локти крепко сцеплены за спиной наручниками.

– Чарли, мне больно! – вскрикивает она и пытается привстать на колени, но он вдруг резко и грубо прижимает ее лицом к сиденью, а сам садится сверху, обхватив ее коленями. Где же ее комбинезон? Она совершенно голая, если не считать пары браслетов на ноге.

– Чарли, – говорит она, задыхаясь, – что ты там делаешь?

Услышав его ответ, она забывает о боли в руках.

– Слушай внимательно, Терри. Мы сейчас приехали в штаб-квартиру одной организации, которая обещала мне за тебя большие деньги. Но, прежде чем ты попадешь к ним, я хочу одарить тебя кое-чем, чтобы ты надолго меня запомнила.

Тут руки его грубо впиваются в ее ягодицы и ОПАСНО ПЕРЕВОЗБУЖДЕНИЕ ОПАСНО ПЕРЕВОЗБУЖДЕНИЕ, НЕМЕДЛЕННО СМЕНИТЬ ТЕМУ РАЗМЫШЛЕНИЙ СМЕНИТЬ НА ЧТО? НА ЧТО УГОДНО, ГРУБАЯ МУЖСКАЯ ЛАСКА ОДЕЯЛА, ГУСТОЙ ОТУПЛЯЮЩИЙ ДЫМ и прозрачное желе, айва, лимон.

Когда апрель своим дождем стер в порошок весь список беззаконных резолюций, где было собрано добро, и люди сгнили, но ты не птица.

Я идиот.

– Надо тебе дать упражнение, которое поможет тебе сосредоточиться. У меня в этом классе дюбимчиков нет. Ступай к доске, возьми мел и напиши три простеньких слова, которые я продиктую. За каждую ошибку получишь удар моей знаменитой плеткой. Готов? Отражение. Возбуждение. Телодвижение.

У меня не было проблем с орфографией, и эти слова никогда не вызывали трудностей. Я написал:

ОТРАЖЕНИЕ

ВОЗ

и замер. Мне вдруг показалось, что не мог он сказать «возбуждение». Нонсенс. Я попытался выкрутиться и написал:

ВОЗБУЖЕНИЕ

Какая-то девочка хихикнула. В классе Хизлопа девчонки должны были смеяться в определенные моменты. Особенно симпатичные девчонки. Я уже понимал, что как минимум одного удара мне не миновать, и слово «телодвижение», отчетливо проступившее было перед моим мысленным взором, вдруг тоже показалось мне абсурдным. Я написал ТЕЛО и опять застопорился. Хизлоп вздохнул и сел за учительский стол, со страдальческим видом подперев подбородок ладонями.

– Неужели для этого ты вырос таким дылдой? Может быть, кто-то из вас, девочки, например, ты, Хизер Синклер, покажет ему, как пишется «телодвижение»?

И вот к доске вышла лучшая ученица класса, исправила «возбуждение» и дописала «телодвижение», а Хизлоп тем временем готовил свою плеть, приказав мне вытянуть руки. Не надо было мне вытягивать руки. Ведь это позволяло Хизлопу издеваться надо мной с таким возвышенным видом. Но никто в классе не смел его ослушаться. Он дал мне по рукам два раза, но сделал это с замахом из-за плеча, держа плеть обеими руками, так что в итоге вышло, что я получил все шесть ударов с локтя, которые были официально дозволены в школе. Я взвыл после первого удара, а после второго согнулся пополам, прижимая к груди свои искалеченные руки.

– А теперь посмотри мне в лицо! – истерично взвизгнул Хизлоп, и голос его сорвался на высокой ноте. За это мы и дали ему прозвище Безумный.

Я посмотрел на него. Рыдания мне удалось сдержать, но слезы, которые он так ненавидел, неудержимо текли по моим щекам.

– Ты большая мягкотелая девчонка и больше ничего. Займи свое место!

Самое ужасное оскорбление для мальчика – когда его называют девчонкой. Но девочки почему-то любили Хизлопа. С ними он был мягок и вежлив, чуть ли не ухаживал, но никогда не притрагивался к ним, не клал руку на плечо, поправляя ошибки, как это делали порою другие учителя-мужчины. И женщины тоже любили Хизлопа. Я никогда не жаловался матери, что он меня бил, мне казалось, что унизительно быть наказанным таким способом. Но кто-то из одноклассников рассказал своей матери, та передала моей, и как-то раз она подошла ко мне и сказала:

– Говорят, бедняга Хизлоп опять жестко с тобой обошелся на прошлой неделе?

Я пожал плечами. Она вздохнула:

– Не думай о нем плохо. Он так добр со своей женой.

Жена Хизлопа была инвалидом, прикованным к постели. Он выкраивал из своей небольшой зарплаты деньги на оплату сиделки в моменты своего отсутствия.

Возможно ли, что у матери с Хизлопом что-то было? Может, он был моим настоящим… О, нет, нет, только не это, но… Ехал я однажды в поезде, а напротив сидел старик, который все время украдкой поглядывал на меня. В конце концов он сказал:

– Прости, дружок, но ты мне очень напоминаешь одного знакомого. Твоя фамилия, часом, не Хизлоп?

Я сказал, что нет. Тогда он спросил:

– А ты разве не из Длинного города?

Местные так называли городок, в котором я вырос. Я подтвердил, что, мол, да, из Длинного, но Хизлоп был всего лишь моим учителем английского, а отец мой табельщик на шахте.

– Ну, так это все объясняет, – сказал старик.

– Что объясняет? – спросил я.

Он нахмурился. Потом объяснил, что Хизлоп был из старой школы английских учителей, суровых, но справедливых, которые, заметив у какого-нибудь мальчика хоть искорку таланта или достоинства, непременно поддерживают и направляют его; многие адвокаты и доктора из Длинного города обязаны своими университетскими степенями именно Хизлопу. Мне показалось, что человек, о котором говорил старик, должен быть моложе того Хизлопа, которого я знал. Наш-то никогда никого особо не поддерживал, но, может быть, все объясняется тем, что в нашем классе были одни бездари. К тому же старик ушел от ответа, так и не объяснив, почему это если мой отец служил табельщиком на шахте, то я должен быть похож на Хизлопа, учителя английского языка, – сходство, о котором я никогда ни от кого прежде не слышал. Сходство бывает в глазах и линии рта и зачастую вовсе не зависит от отцовства. Если кто-то поразил твое воображение, то очень скоро становишься похож на него. Вот почему люди, подолгу живущие вместе, обретают сходные черты лица, – муж, жена, дети, даже собаки и кошки. Нет ничего удивительного, если в моем лице появилось сходство с Хизлопом, он ведь был моим учителем. Не скрою, я одного роста с Хизлопом, мои родители оба выше, но и в этом нет ничего необычного. Верно и то, что, когда отец умер, я нашел документы, свидетельствующие, что он женился на матери за три месяца до моего появления на свет. Однако в Шотландии добрачный секс распространен не менее, чем в любой другой стране мира. Один нотариус сообщил мне, что в начале прошлого столетия, когда все браки стали регистрироваться в государственном архиве, выяснилось, что большая половина браков совершается после наступления беременности. Но все-таки ШЕСТЬ месяцев беременности – не самый банальный случай, а? Я женился на Хелен через шесть недель после того, как у нее прекратились месячные. Отец мой, табельщик, всегда поступал так, как считал правильным. Несмотря на его социалистические наклонности, а может, благодаря им, он был самым скромным и традиционным гражданином из всех, кого мне доводилось знать. Он никогда не напивался, не ругался, не позволял себе повысить голос на ближнего. С чего вдруг такой человек стал ждать полгода, прежде чем проявить элементарную порядочность по отношению к матери своего ребенка? Что делала, что чувствовала моя мать все эти полгода? Я ничем не примечательный человек, но мое рождение для меня – такая же тайна, как и моя смерть, и я никогда не узнаю правды об этом.

«Не сердись на Хизлопа, он так добр к своей жене», но по отношению ко мне он вел себя странно. В классе было две разновидности учеников, которые сильнее всего раздражали Хизлопа, – одни были чересчур активны, ненавидели его предмет и все время вертелись, другие – напротив, были обескуражены и подавлены, не понимая ни слова из того, что он говорил, особенно когда он отпускал свои шуточки.

– Андерсен, антоним к слову «тупой» вовсе не «зазубренный», а «острый». Приходилось тебе когда-нибудь слышать слово «острый»? Уверен, что да. Значит, ты используешь местные сленговые значения, руководствуясь сознательным или подсознательным стремлением затруднить коммуникацию между регионами некогда мощной империи. Так кто же ты – лингвистический хулиган или идиот?

Он сжимал губы и мелко трясся от приступа беззвучного смеха. Я не отличался блестящим умом, но и непроходимым тупицей тоже не был. И уж во всяком случае, не был бунтарем. Я был тихим середняком, предпочитавшим жить спокойно без взлетов и падений. И тем не менее уверен на все шестьдесят процентов, что я получал по рукам чаще всех в классе. И каждый раз, совершая надо мной экзекуцию, Хизлоп говорил, что у него нет любимчиков в этом классе. Больше он никому этого не говорил. Почему?