Александра Бахметьева - Полная история христианской церкви

• Название: Полная история христианской церкви
• Автор: Александра Бахметьева
• Издательство: Лепта Книга, Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45840-0

Александра Николаевна Бахметева (1825–1901) — известная писательница XIX века, почетный член Общества любителей российской словесности. В своих книгах, выдержавших много изданий, она излагала события библейской и церковной истории и пересказывала их для детей.

Предлагаемая книга повествует о временах появления и укрепления Христианской Церкви на земле. Судьбы империй и правителей, войны, народные движения и трагедии ересей тесно переплетаются с историей христианского учения, которое, собственно, и стало главной движущей силой жизни человеческого общества. Книга охватывает события первого тысячелетия со времени Рождества Христова. Написанная живым и ярким языком, она дает запоминающиеся образы известных людей прошлого и подвижников Церкви.

По благословению архиепископа Тираспольского и Дубоссарского Юстиниана.

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви.

---

На это странное послание патриарх отвечал учтиво и с братской любовью. Император Константин IX Мономах желал быть в мире с папой, надеясь через него склонить немецкого императора Генриха III к общей войне против сарацин и норманнов. И потому вместе с патриархом писал и император и просил Льва IX прислать в Константинополь послов для рассуждения о мире Церквей и войне против сарацин и норманнов. Письма патриарха и императора были переданы правителю Апулии Аргиру, который взялся доставить их Льву IX. Папа в это время находился в плену у норманнов, которые, хотя и оказывали ему почет, как главе Церкви, держали его, однако, в плену в Беневенте более восьми месяцев. И когда наконец отпустили его, то папа возвратился в Рим больной и скончался через несколько дней после возвращения, 19 апреля 1054 года. Получил ли он письма от патриарха и императора, сделал ли какое распоряжение, остается сомнительным, но месяца через два после кончины Льва IX прибыли в Константинополь послы от его имени. Это были кардинал Гумберт, Петр, епископ Амальфийский, и архидиакон Фридрих, канцлер Римской Церкви. Они принесли от папы к императору письмо, наполненное самой напыщенной лести и похвал Константину Мономаху, который не заслуживал их нисколько. В то же время папа старался восстановить императора против патриарха, обвиняя в неслыханном властолюбии, в желании подчинить себе патриархов Александрийского и Антиохийского и во «многих нестерпимых поступках». Легаты вели себя в Константинополе крайне надменно и во всеуслышание говорили, что пришли научить греков истинным догматам веры.

Принесли они письмо и к патриарху. Патриарх для совещания с ними созвал собор духовных лиц. Когда легаты прибыли на собор, они, не поклонившись патриарху, только подали ему письмо, исполненное укоризн. «До нас дошла молва о многих нестерпимых вещах, чинимых тобой, но до сих пор мы оставили их нерешенными, — писал между прочим папа, самовластно присваивая себе право суда над патриархом. — Далее, говорят, что ты новокрещенный и не по порядку степеней церковных проторгся на высоту епископства. Побуждаемый непомерным честолюбием, ты стараешься отнять у патриархов Антиохийского и Александрийского принадлежавшие им права и подчинить их себе; величаешь себя патриархом вселенским — гнусное святотатство, проклятое самопроизволение; наконец, ты являешься клеветником Церкви Римской, а если какая нация на всем земном шаре по гордости в чеммлибо не согласна с Римской Церковью, то такую нацию нельзя считать какой ни есть Церковью: ее должно почитать скопищем еретиков, соборищем раскольников, синагогою сатаны».

Патриарх, приняв письмо, заметил, что печать сомнительна, а прочитав его, выразил убеждение, что послание не от папы, а подложное. Это предполагать мог он не только по содержанию письма, но и по известиям, полученным им от Иоанна Транийского, которые дали ему повод думать, что письма, отправленные из Константинополя, вовсе не были доставлены папе, а удержаны Аргиром вместе с находившимися при них деньгами; и что все дело шло от Аргира, непримиримого врага греков и личного врага патриарха. Патриарх указал легатам место позади митрополитов; они обиделись и поспешно оставили собор. Затем патриарх уклонился от нового совещания с ними, ожидая, чтобы они доказали достоверность посольства и подлинность писем, принесенных ими. Между тем он обстоятельно описал весь ход дела восточным патриархам: Антиохийскому, Александрийскому и Иерусалимскому, прося их содействия в вопросе, касавшемся всей Церкви. В письмах он перечислял и все отступления Римской Церкви от древней. Положено было иметь по этому поводу состязания с легатами.

Но легаты не дождались этого состязания, не представили требуемого удостоверения, а решились самовластно, самым дерзким поступком, прервать всякие сношения с патриархом. 16 июля они в присутствии священнослужителей и народа во время богослужения положили на престол храма Св. Софии грамоту, в которой от имени папы, властью Святой Троицы, апостольского престола, Семи Соборов и всей Кафолической Церкви предавали анафеме Михаила со всеми его последователями и «защитниками его глупостей», как они выражались. В той грамоте единомышленники Михаила, «лжепатриарха, обесславленного злейшими преступлениями», равняются со всевозможными еретиками. Замечательно, между прочим, что обвиняются они в том, будто «исключили из Символа, что Дух Святой исходит и от Сына».[286] Диаконы убеждали легатов, но напрасно, взять назад эту грамоту. Они вышли из храма и, отряхнув пыль с ног своих в свидетельство против греков, оставили Константинополь. Патриарх велел спрятать грамоту для того, чтобы она преждевременно не огласилась в народе.

Известили императора о случившемся и убеждали легатов возвратиться. Но полагают, что император втайне дал им знать, чтобы они не возвращались в Константинополь, где духовенство и народ были до крайности раздражены против них и жизнь их могла бы быть в опасности. Император был всем делом недоволен в высшей степени: он желал мира между Церквами и из политических соображений готов был и на некоторые уступки в церковных делах, к которым был равнодушен. Твердость и ревность патриарха были ему неприятны, но он боялся угодливостью Риму раздражать духовенство и народ, ненавидевших латинян. Оттого весь его образ действий в этом деле был довольно двусмысленным. Легаты остались им довольны. Во время своего пребывания в Константинополе они, живя в Студийском монастыре, имели прения с иноком студийским Никитой Пекторатой (Стифатом), написавшим книгу о заблуждениях латинян. Император, как рассказывает Гумберт, описавший пребывание свое в Константинополе, велел сжечь книгу Пектораты против латинян. Теперь он велел наказать переводчиков грамоты и обрушил свой гнев на Аргира.

Патриарх же через четыре дня после отъезда легатов созвал Собор для рассуждения о случившемся. В декрете Собора дело изложено следующим образом: «Нечестивые люди, от темного Запада исшедшие, пришли в наш благочестивый град, отколе источник православной веры излился на все концы мира, устремились на развращение здравого учения своими несообразными мнениями и поступили у нас так бесстыдно, что произнесли анафему на нас и на всех тех, кои не желают принимать их заблуждений. Они притворились, что присланы от папы; но по точном исследовании, оказалось, что пришли они сами от себя, склонившись на хитрость Аргира, и представили от имени папы письма подложные, ими самими сочиненные; составили против нас отлучительную грамоту и положили ее на престоле Св. Софии». Ниже было изложено (в переводе) содержание грамоты, подлинник которой сохранен в музее. Отлучительная грамота и ее составители были преданы анафеме.

Западные писатели жестоко укоряли патриарха Михаила Керуллария как нарушителя мира и виновника разрыва между Восточной Церковью и Западной. Одни, латиняне, конечно, винят его за непокорность папе, другие за то, что поднял великий шум из-за ничтожной будто разницы в обряде. Но разрыв между Восточной Церковью и Западной уже совершился изменением Символа, стремлениями Римской Церкви к земному величию, беспрестанными произвольными нововведениями. Древнего единства давно уже фактически не существовало, а в этом деле Михаил Керулларий действовал умеренно и с желанием сохранить мир. Не мог он не обратить внимания на произвольное отступление от древнего обычая в епархии, состоявшей под его ведением. Замечание транийскому епископу было сделано в духе братской любви и нисколько не вызывало той бури брани, которой якобы разразился папа Лев IX, если даже и признать, что первая статья и второе письмо были написаны им, что из уважения к нему трудно признать. Папа Лев IX был одним из немногих пап, достойных уважения. Трудно предположить, чтобы он мог написать подобные послания, и патриарх имел полное право думать, что и письма, и посольства шли не от него. Когда легаты, опять же от имени папы, предали анафеме патриарха и всех его единомышленников, то есть всю Восточную Церковь, то патриарх продолжал не признавать их за уполномоченных от папы и тем сохранил возможность мира между Церквами, ограничивая все дело спором между им, патриархом, и тремя лицами, позволившими себе дерзкий и безрассудный поступок. Как же винить его в разрыве?

И действительно, в то время никто не видел в этом событии разрыва между Церквами. В Риме ближайший преемник Льва IX, Виктор II, оставил все дело вовсе без внимания. А когда в 1057 году на папский престол вступил, под именем Стефана IX тот самый Фридрих, который был в Константинополе вместе с Гумбертом, то он тотчас же снарядил посольство в Царьград для совещания по делам Церкви. Но посланные, надолго задержанные непогодой, не достигли еще Константинополя, когда получили известие о кончине папы, и потому возвратились в Рим.

В Церкви Восточной еще долго хранили надежду на примирение. Петр Антиохийский, Феофилакт Болгарский, много писавший о спорных вопросах между греками и латинянами, признавали наибольшую важность только за изменением в Символе и надеялись, что мир может восстановиться, если только Римская Церковь согласится отвергнуть это нововведение. «Надо снисходительно и в духе мира смотреть на заблуждения братьев, еще мало образованных, мало знакомых с богословскими вопросами, — говорили они. — Язык их беден и не может с такой точностью и определительностью, как язык греческий, выразить все тонкости отвлеченного предмета». Но у латинян дело шло вовсе не о догмате. Мирская власть, мирское величие — вот что стояло для римского первосвященника выше всякого церковного вопроса. Римская Церковь все больше и больше делалась царством от мира сего, и, только подчинившись ей, можно было иметь с ней мир.