Наталья Кравцова - От заката до рассвета

• Название: От заката до рассвета
• Автор: Наталья Кравцова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

Автор этой повести — участница Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза Наталья Федоровна Кравцова рассказывает о подвигах летчиц, в дни войны сражавшихся в составе женского авиационного гвардейского полка.

---

— Целься в него!

— Я сначала две. Поберегу остальные, — сказала Ниночка.

Это она о бомбах. Она уже приготовилась нажать рычаг бомбосбрасывателя, как вдруг зеркало погасло. Видно, внизу испугались.

— Вон впереди — пулемет! Как раз строчит по катеру…

Пролетев еще немного, мы ударили по пулемету. Он замолчал. Зато прожектор, тот самый, опять вспыхнул. У нас были еще две бомбы, Нина специально их оставила, и мы, подкравшись к нему по возможности тихо, бросили на зеркало эти бомбы. Луч погас и долго потом не включался.

В других местах — то там то сям — прожекторы зажигались на короткое время, но быстро гасли. На всем побережье методически рвались бомбы. Это действовали наши «ПО-2».

Мы буквально висели над прожекторами, не давая им работать. Тогда немцы решили осветить десант сверху. Прилетели вражеские самолеты, повесили над заливом светящиеся авиабомбы. Стало светло как днем, и весь десант как на ладони…

А катера — все ближе и ближе к городу. Первые уже у самой пристани. Кинжальный огонь. Скрещиваются огненные трассы. Сейчас десантники будут прыгать в воду и высаживаться на берег, штурмом беря пристань. По вражеским позициям пробегает огненная волна: это дают последний залп наши «катюши».

В ту ночь морская пехота захватила часть города и соединилась с нашими войсками восточнее Керчи.

Потом, спустя некоторое время, мы все-таки встретились с моряками. На той, на крымской стороне. Но Володи среди них уже не было…

Женя Руднева

Впервые я увидела ее в Москве, в здании ЦК комсомола, где заседала отборочная комиссия. Она пришла вместе с другими студентками Московского университета. В то время Женя Руднева уже перешла на четвертый курс.

Меня поразили ее глаза — большие, серо-голубые, умные. Светлая коса вокруг головы, нежное лицо с легким пушком на коже, мягкие, медлительные движения.

Мы потом вместе учились в штурманской группе. На занятиях она всегда задавала вопросы: ей хотелось знать все до мелочей. И пожалуй, в полку не было штурмана лучше Жени, хотя до войны она не имела никакого отношения к авиации.

Сначала на фронте она была рядовым штурманом. Но уже через год ее назначили штурманом полка. Знания ее были бесспорны, однако на должность эту назначили ее с опаской: а вдруг не сумеет? Не отличалась Женя ни бравым видом, ни военной выправкой. Не умела ни бойко говорить, ни даже быть строгой.

Среднего роста, немного сутуловатая, с неторопливой походкой, она совершенно не была приспособлена к армейской жизни. Военная форма сидела на ней нескладно, мешковато, носки сапог загибались кверху. Да она как-то и не обращала внимания на все это. Занятая своими мыслями, что-то решая, сосредоточенно обдумывая, она, казалось, жила в другом мире…

…Был апрель 1944 года. Под Керчью готовилось большое наступление наших войск. Мы летали каждую ночь. Враг упорно сопротивлялся. Вдоль короткого отрезка линии фронта, которая протянулась от Керчи к северу до Азовского моря, было сосредоточено много зениток и зенитных пулеметов, прожекторов, автоматических пушек «Эрликон».

Когда стреляет «Эрликон», издали похоже, будто кто-то швыряет вверх горсть песку. Каждая песчинка — снаряд. Все они в воздухе взрываются, вспыхивая бенгальскими огнями. Получается облако из рвущихся снарядов. И если самолет попадает в такое облако, то едва ли выберется из него целым: «ПО-2» горят как порох.

Однажды Бершанская поставила нам задачу: бомбить укрепленный район немецкой обороны севернее Керчи. Перед вылетом Женя Руднева предупредила нас:

— В районе цели — сильная ПВО. Остерегайтесь прожекторов. Штурманы, проверьте, пожалуйста, еще раз расположение зенитных точек…

Она собрала штурманов отдельно и что-то объясняла им. Или, может быть, давала задание. Женя никогда не приказывала. Она просто не умела командовать. Распоряжения она давала не по-военному, а тихим, доверительным, совсем домашним голосом. И не было случая, чтобы кто-нибудь не выполнил ее приказа-просьбы…

…Мы с Ниной уже возвращались с боевого задания, когда сзади зажглись прожекторы. Сначала я подумала, что это нас они ловят. Но лучи потянулись в другую сторону и, пошарив в небе, замерли, скрестившись. В перекрестье светлел самолет.

И сразу же снизу, прямо по самолету, швырнул горсть снарядов «Эрликон». «ПО-2» оказался в центре огненного облака. Спустя несколько секунд он вспыхнул и ярко запылал. Некоторое время горящий самолет продолжал лететь на запад: видимо, штурман еще не отбомбился по цели. Вскоре на земле появились вспышки — взрывы бомб. А самолет стал падать, разваливаясь на части.

Мы смотрели, как, кружась в воздухе, несутся вниз пылающие куски самолета, как вспыхивают цветные ракеты…

Это был экипаж, вылетевший на цель вслед за нами.

Мы не знали, кто из девушек вылетел за нами следом.

Я старалась не думать о том, что происходит сейчас там, в горящем самолете. Но не думать об этом я не могла… Мне казалось, что я слышу крики… Они кричат… Конечно же, кричат! Разве можно не кричать, когда горишь заживо!..

Весь обратный путь мы молчали. Я летела, как во сне. Иногда приходили сомнения: а может быть, и в самом деле ничего не было? Только страшный сон?.. Я уже видела его однажды. Уже видела…

Как только я села, к нам подбежали:

— Кто прилетел?

На земле уже знали, что сгорел «ПО-2». Это видели и другие экипажи. Оставалось неизвестным — кто сгорел. К каждому самолету, который садился, бежали:

— Кто прилетел?

Все возвращались в свое время. Не было только одного самолета. И тогда стало ясно: сгорели летчик Прокофьева и штурман полка Женя Руднева.

Прокофьева прибыла в полк недавно. Она делала свои первые боевые вылеты. А Женя, как всегда, полетела на задание с малоопытным летчиком. Она считала своим долгом «вывозить» молодых, еще «не обстрелянных». С Женей, штурманом полка, они чувствовали себя уверенней…

В следующем полете меня не покидала мысль о Жене. Казалось просто невероятным, что ее больше нет. Без нее, без Жени, трудно было представить наш полк. Шестьсот сорок четыре раза летала она через линию фронта на боевые задания. И всегда возвращалась…

Мой самолет летел по тому же маршруту, что и час назад. И кругом все оставалось таким же, как и тогда, ничего не изменилось — извилистая черта берега, светлые полоски дорог на земле. Из того же места, где и раньше, из небольшого поселка, стрелял миномет, и красные шары летели на запад, в ту же точку, что и раньше. Ничего не изменилось. Только Жени больше не было… Вероятно, на том месте, где упал самолет, еще остался еле заметный костер. А может быть, он уже догорел…

Женя верила в то, что она «везучая» и с ней ничего не может случиться. Еще вчера как-то между делом она продекламировала стихи Суркова:

Под старость на закате темном,
Когда сгустится будней тень,
Мы с нежностью особой вспомним
Наш нынешний солдатский день…

Мне вспомнилось отступление. Ненастный, дождливый день. Мы собрались в каком-то сарае и ждали, когда кончится дождь, чтобы идти на полеты. Женя сидела прямо на соломе, поджав под себя ноги, прислонившись к стенке сарая и слегка откинув голову.

— …когда Тристану сказали, что приплыл корабль с черными парусами, он тяжело вздохнул, в последний раз прошептал имя Изольды и умер…

У Жени был нежный и певучий голос. Она могла говорить часами, не уставая. Негромко, неторопливо, иногда умолкая, чтобы мы могли прочувствовать то, о чем она рассказывала.

Шумел дождь, стучал о доски сарая. Протекала дырявая крыша. Веселые струйки воды, танцуя, падали вниз и исчезали в соломе. Тесно прижавшись друг к другу, мы сидели, полулежали на сырой соломе, в промокших комбинезонах, не замечая дождя и холода, забыв о войне и отступлении. Перед нами поблескивало море и вдали на волнах качался корабль…

— Женя, расскажи еще что-нибудь!

— О Нарциссе.

— Нет, лучше сказку…

Женя любила рассказывать. Она знала множество сказок, мифов. Но с особенным удовольствием говорила она о звездах, о таинственной Вселенной, у которой нет ни начала, ни конца. Иногда в полете в свободную минуту она неожиданно обращалась к летчику:

Посмотри, видишь — справа яркая звезда? Это Бетельгейзе…

И рассказывала об этой звезде, вспоминая древний миф об Орионе.

Женя не сомневалась в том, что после войны снова вернется в университет, чтобы заниматься астрономией, любимой наукой, которой решила посвятить свою жизнь. Войну она считала временным перерывом. На войну она просто не могла не пойти: это был ее долг…

— Наташа, вон костер — видишь? — сказала Нина, когда мы приблизились к цели.

Я и сама увидела его. Я искала глазами это место уже давно. Но был ли это тот самый костер? В стороне, чуть левее, еще один и еще… А где же тот? Или тот уже погас?