Кристофер Харт - Аттила

• Название: Аттила
• Автор: Кристофер Харт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-047891-0

Аттила.

Великий полководец.

Безжалостный завоеватель.

Человек, объединивший дикие племена кочевников-гуннов в могущественную армию, прошедшую по землям распадавшейся, но все еще сильной Римской империи.

О нем слагали леденящие кровь легенды.

Его называли «бичом Божьим» и Антихристом.

Его жизнь была полна многочисленных загадок — загадок, которые Уильям Нэйпир пытается раскрыть в своей увлекательной исторической эпопее!

---

Этой ночью он почувствовал, что невыразимо устал, словно бы за какой-то час постарел на десять, а то и двадцать лет. На следующую ночь он уснул в своей окровавленной одежде, завернувшись в лошадиную попону, под кряхтящим каменным дубом. Звезды мерцали сквозь крону дерева, а во рту ощущался вкус пыли, предательства и крови.

Проснулся он перед рассветом, когда последние звезды таяли на небосклоне, и спустился к реке, чтобы умыться. Он разделся догола и вошел в ледяную горную воду по пояс, потом нырнул с головой и вынырнул, задыхаясь и тряся черными кудрями, с которых текло, протирая глаза и набирая полный рот чистейшей воды.

Он закрыл глаза и простер руки к чистому, раннему утреннему солнцу, еще оранжевому на горизонте, и мысленно поднялся к небесным вратам, и стал молить Изиду, и Митраса, и Христа, и всех невозмутимых богов, чтобы они смыли с него кровь. Он не открывал глаз, словно боялся, что если откроет их и снова взглянет на смертный мир, то увидит, что стоит в реке, воды которой навеки окрасились в ржавый цвет, оскверненные грязью, и предательством, и кровью.

Он снова и снова погружался в ледяную воду, тер руки и лицо, плечи и грудь до тех пор, пока они не покраснели от холода.

И тогда он вышел на берег, взял за поводья Туга Бин и завел ее в ледяную воду. Она тоненько заржала, когда вода омыла ей живот, сердито запрокинула голову и обнажила зубы. Но он держал ее крепко и заводил все глубже, пока чистая горная вода не покрыла ее спину и не омыла ее, сделав снова чистой и серой. Они вернулись на берег как могли, отряхнули с себя воду, чтобы обсушиться. Люций оделся, оседлал Туга Бин и сел на нее верхом. Он пристегнул ремень с ножнами и передвинул меч на правый бок. А потом задумался.

Через какое-то время, медленно, словно в полусне, точно не в состоянии поверить в собственный поступок, он снова соскользнул с лошади. Отстегнул ремень и подошел к берегу. Взял ремень, раскрутил его над головой и швырнул вместе с ножнами и мечом на глубину. Он утонул немедленно. Люций поднял щит за край, обитый сыромятной кожей, и отправил его вслед за мечом. То же самое проделал он с бронзовой кирасой и дорогим шлемом. Потом повернулся, выдернул копье из земли и высоко метнул его. Копье со свистом рассекло воздух, тихо нырнуло в глубокую, темную воду и утонуло. Оставшись в сандалиях, белой льняной тунике и кожаной куртке, Люций снова сел верхом на Туга Бин и начал спускаться вниз с горного склона.

Примерно в это же время, несколькими милями севернее, Аттила проснулся под тем же утренним солнцем. Он сел, потер глаза, посмотрел на свежий утренний мир, сверкающий от росы, как лезвие меча, и улыбнулся. Потом лениво поднялся на ноги и осмотрелся.

Рядом, на опушке, на теплом, обращенном к югу склоне, стояла ферма. Аттила привязал мула к дереву и беззвучно подкрался к постройкам. Ставни были нараспашку, из сумрачной комнаты доносился сочный мужской храп. Аттила тихо вошел в невысокое помещение, служившее амбаром, и терпеливо подождал, пока глаза привыкнут к темноте. И удовлетворенно ухмыльнулся. На колышке на противоположной стене висела длинная прочная веревка, а в углу стояла алебарда с прочным на вид изогнутым железным наконечником.

Мальчик завязал веревку скользящим узлом и удовлетворенно кивнул. Это отлично подойдет. Он перекинул ее через голову и левое плечо, чтобы она не мешала выдернуть меч правой рукой. На противоположную сторону ремня прицепил нож для обрезки деревьев. Прихватил плоский точильный камень, лежавший на скамье, и мешок из дерюги. Потом поднял алебарду, довольно ухмыльнувшись, когда ощутил ее вес, вышел наружу и снова уселся на мула, положил алебарду на правое плечо и начал спускаться вниз по горному склону.

Там, в горах, они не знали, что происходит в большом мире. Но стоило Люцию спуститься на равнины, на богатые фермерские земли в долине Тибра, он увидел, какое опустошение произвели готы — настоящие готы — в своем праведном гневе.

Ферма за фермой были выжжены до основания. Золотые поля спелой кукурузы, готовые к сбору урожая, были втоптаны в грязь сотнями тысяч лошадиных копыт. Фруктовые сады вырублены и сожжены, скот зарезан либо забран готами и угнан прочь.

Местность осиротела. Люди бежали. Он видел лишь бродячих собак, визжащих среди сожженных домов, ворон и коршунов, круживших над ними и пожирающих трупы коров и овец.

Приближаясь к Риму, он видел редкие группки людей у обочин дороги. Целая семья, скучившаяся около единственной тележки, посмотрела на него расширенными, пустыми глазами. Ему казалось, что сердце его сейчас разорвется от жалости, но что он мог поделать?

И вот он увидел город на семи холмах и огромное войско готов, раскинувшееся лагерем вокруг. Как и все варварские народы, готы не делали различий между солдатами и штатскими.

Если они выступали, то выступали всем племенем: мужчины, женщины, дети — все вместе в своих крытых повозках. А когда разбивали лагерь, то делали это, как многочисленная нация — вот как сейчас, на всех полях вокруг Рима.

Город с миллионным населением окружила и словно спрятала темная тень сотен тысяч готов. Рим голодал. Люций сел и хорошенько подумал. А потом тронулся дальше.

Армия готов была непобедима. В Италии не осталось римских сил, что осмелились бы столкнуться с ними. И между ними и сияющими сокровищами Рима оставались только стены и ворота самого города

Аларих, проницательный христианский вождь народа готов, несколько дней назад отправил к императорскому двору и Сенату Рима гонцов, подчеркнуто сокрушаясь о смерти своего благородного противника, полководца Стилихона, и требуя четыре тысячи фунтов золота за то, что он уйдет из Италии.

Сенат ответил с нелепым презрением. «Вам не победить нас, — заявили они. — Мы значительно превосходим вас числом».

Аларих послал им лаконичное сообщение в стиле, так любимом когда-то спартанцами, а теперь — грубыми германскими народами. «Чем гуще сено, — гласило оно, — тем легче сенокос».

И повысил требования. Теперь он хотел все золото города, и все серебро, и всех рабов варварского происхождения. Требования были вопиющими, и сенаторы так и заявили. «Что же останется нам?» — негодующе спрашивали они.

И снова ответ был краток: «Ваши жизни».

Но все-таки, хотя никто не мог противостоять в открытом бою Алариху и его всадникам, вождь варваров понимал, что у него нет умения держать осаду. Рим мог удерживаться месяцами, а осаждающие, как это часто происходило, вскоре окажутся в той же ловушке, будут страдать от голода и болезней, как и осажденные. И поэтому Аларих увел своих людей от стен Рима и направился в Остию, римский порт, куда приходили из Африки и Египта большие суда, груженые зерном. Он разграбил Остию, и оставил ее разоренной, и сжег большие зернохранилища, и утопил в гавани огромные неуклюжие суда. И Рим начал голодать.

Аларих вернулся к стенам Рима и стал дожидаться неминуемой капитуляции, которая должна была скоро последовать.

Высокий светловолосый воин оперся на свое копье возле палатки и прикрыл ладонью глаза от солнца. Через поля ехал человек, без доспехов, без оружия, на прекрасной серой лошади. Из-под копыт лошади, изящно ступавшей по земле в сторону лагеря готов, вылетали небольшие струйки пыли.

Люций не смотрел ни направо, ни налево. Он ощущал у себя над головой знак, сделанный лунной ночью в горах отшельником на скале. Сердце его было таким же твердым, как и руки. Он ехал мимо первых войлочных палаток готов в сторону Рима.

Все больше и больше копейщиков выходили из своих палаток, чтобы посмотреть на него. Некоторые окликали его рассерженно, некоторые растерянно, кто-то смеялся.

— У тебя к нам сообщение, незнакомец?

— Что у тебя за дело?

— Отвечай!

Люций ехал через лагерь. Возле палаток у костров сидели, скрестив ноги, жены воинов, помешивали варево в котелках или кормили грудью младенцев. В грязи бегали ребятишки, некоторые останавливались и смотрели на странного чужака верхом на серой кобыле. Один малыш едва не попал под копыта Туга Бин, и Люций натянул поводья, чтобы не задеть его, а потом тронулся дальше. И пот ему перегородили путь четверо всадников, направивших на него свои копья.

— Hva pat waetraeth?

Он остановился перед ними. Они смотрели на него спокойно, без опаски, копья держали свободно, но уверенно. Их синие глаза не дрогнут. Это не бандиты, которых можно прогнать взмахом меча. Да и меч он выбросил.

— Вы говорите на латыни?

Всадник справа кивнул.

— Немного. — Он провел рукой по губам. — Достаточно, чтобы велеть тебе убираться.

Люций покачал головой.

— Я не уйду. У меня дело в Риме.

Всадник усмехнулся.

— У нас тоже.

Второй всадник, на норовистом коне, с горящими от дерзости римлянина глазами, сильно дернул поводья и сердито произнес: