Эльмира Нетесова - Помилованные бедой

• Название: Помилованные бедой
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030867-1

Низшие из низших. Падшие из падших.

«Психи», заживо похороненные за колючей проволокой СПЕЦИАЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ.

Среди них есть и палачи, и жертвы… Есть преступники, умело «откосившие» от возмездия за содеянное, — и жалкие, несчастные люди, забытые всеми. Они обитают в АДУ. У них лишь одна цель — ВЫЖИТЬ.

---

— И это далеко не так. У меня по соседству семья алкашей живет. Шестерых детей нарожали, а имен не помнят. У хозяина семьи, извиняюсь за подробности, ширинка никогда не застегнута. Если закроет — обмочится. Потому все наружу. У жены вся юбка мокрая. Она давно забыла, что женщина должна носить нижнее белье. Короче, оба забулдыги беспросветные. А дети росли у всех на виду. Старший их сын — полковник, служит в армии, следом за ним мальчонка — ветврач, дочка — преподаватель, еще сын — физик, работает на Байконуре, пятый сын — механик в доруправлении, последняя дочь и та хозяйка двух парикмахерских. Изо всех лишь механик может выпить, остальные даже в рот не берут. Никто из шестерых! Вот вам и наследственность! Они своих родителей сколько лет пытались вылечить, да бесполезно, — встряла Таисия Тимофеевна.

— Вы привели единичный пример. Это, можно сказать, исключение из правил, — нахмурилась Лидия, не любившая уступать в споре.

— У Дианы никто в семье не пил, сама сбилась. Но девушки в молодом возрасте склонны поддаваться влиянию окружения и перенимать дурные привычки, например, уйти в загул, запой, пристраститься к наркоте. У нас даже среди киллеров появились женщины! Это, может, случилось от избытка жестокости, отрицательной энергии? Ведь есть такие, кто за место лидера готов на все. Будь это работа или вечеринка в теплой компании, даже в разговоре не терпят несогласия и спор воспринимают за оскорбление. С такими всем тяжело, с ними трудно ладить. — Петухов глянул на Лидию Михайловну, та сидела белее халата.

Юрий Гаврилович тоже заметил перемену и решил выправить ситуацию, заговорил улыбаясь:

— Ко мне в мужской корпус привезли на обследование больного. Двое охранников от него ни на шаг не отходят. А сам мужик весь как общественный сортир разрисован. Я ничего не имею против татуировок, но нужно соблюдать меру. Здесь же нагромождение неприличностей. Но речь не о них. Стоило подойти, он козью рожу скорчил и в ухо мне залаял. Я и не шелохнулся. Ему не понравилось. Упал, симулировал эпилепсию, даже с пеной, вонью, криком, рыком. Я не стал его держать, чтоб не ударился, ушел на обход, и этот больной почти тут же перестал биться об пол головой. Я сразу раскусил симулянта.

— А как? — поинтересовался Петухов.

— Видишь ли, при той болезни, под которую он косит, непременно должен обмочиться. Тут штаны остались сухими. Сжатые кулаки при падении мигом разжимаются. А у него — нет. Глаза закатываются, оставаясь открытыми. И лишь белки видны. Этот зажмурился. При криках такие больные часто прокусывают язык и никогда не могут закрыть рот. Тот скрипел зубами. Да, настоящие больные в припадке калечились — случалось, разбивали себе головы. Я присмотрелся. Смешно стало. Человек бился головой в ладони. Но кричал так, будто прошибал лбом чугунную батарею. Я часа через два заглянул к нему. Он увидел и заорал: «Эй, кент, катись ко мне, тусоваться станем вместе! Иначе прокиснешь со своими клистоправами! Да и разговор к тебе имею по делу! Серьезный!»

Я подошел. Он руку тянет. Называет имя. А охрана улыбается, мол, веселый кент попался, никому покоя нет от него. Он меня к окну отвел и говорит: «Метелку я урыл, врубился? Она у меня бабки увела немалые. Теперь за эту суку на зону меня кинут. Пять зим влепят и не почешутся. А неохота! Если изобразишь психом в своих ксивах, оторвусь от ходки. На воле канать останусь».

«Если я дам такое заключение, тебе из дурдома до смерти не выбраться», — ответил ему.

Он упрашивал, предлагал взятку. Я посоветовал ему кончать симулировать и искать адвоката. Он и нанял сразу троих. Один из них посоветовал в психушке побыть с годок-другой. А там, мол, за истечением времени забудут о тебе. Выпустят за ворота, ты соображай, где тебе гулять надо, ноги в руки загребай… Ну и адвокаты пошли нынче! Хоть ты их в одну палату с больными помещай. За деньги не только о законе, о совести забывают! — возмущался Юрий Гаврилович.

— Больных привезли, — заглянула в кабинет Евдокия и спросила Бронникова: — Куда их определим?

— Давайте ко мне! — вышел Петухов следом за санитаркой.

Во дворе больнице прямо на земле лежала женщина. Вся в

крови. Вторая диковато косилась на нее, жалась к крыльцу больницы. В глазах страх и ужас смешались.

— Пошли со мной, родимая! — взяла ее за руку Евдокия.

Та отскочила от санитарки, заплевала в ее сторону.

— С чего зашлась? Я ж зову тебя отдохнуть. Чего ты на эту глазеешь? С ей опосля управимся. Иди ко мне, чего на дворе стоять?

Пошла к женщине, та стала отбиваться, отмахиваться руками и ногами.

— Во чудная! — Евдокия полезла в карман халата и нашарила конфету. — А у меня вишь что есть? Хочешь? — подманивала к себе.

Женщина, глянув, стала подкрадываться. Она хотела вырвать конфету и удрать, но санитарка тут же поймала за руку.

— Пошли со мной. Там много конфет, — приговаривала она, затаскивая больную в двери. Вторую волокли на носилках следом.

— Кто ж так порезал бабу? — ахнула Ксения.

— Сама себя искромсала, — глянул Петухов.

— Давайте в душевую занесем. Там с Любой приведем в порядок бабу, принесем на место, — предложила Евдокия.

— Женщины! Живо по палатам! Лекарства принимать пора! — распорядился Иван и позвал медсестру.

Через некоторое время обе новенькие уже познакомились с остальными больными.

— Не-е! Никто не резал меня. Да и кому в башку стукнет? Я ж сама живу. А тут соседка приперлась. Баба дурная. Это ее сюда надо. Увидела она не то, что надо. У меня из рук черви поползли. Я их выковыривала шилом, потом ножом. А соседка в вой: что делаешь? Гоню ее, не уходит. Гляньте, опять ползут. — Стала срывать с руки повязку.

Больные позвали санитарок. Те увели женщину в палату, она вырывалась, кричала:

— Пусть вас сожрут! Не буду их кормить!

Вторая баба сидела молча, сосредоточенно смотрела в угол, кивая головой, будто с кем-то соглашалась, сосала конфету.

— Во! Слышали, что мне велели? — указала на угол.

— Кто?

— Где?

— Что велели?

— Вон те двое — в черном! Велят уйти ночью отсюда и пасти свиней. Они меня ждут. У них нет пастуха.

— Пусть эти двое сами пасут!

— Они не могут. У них свое стадо, больше моего.

— Милочка, а вы хоть знаете, как выглядят свиньи? — ' спросила Ксения.

— Уйди, крыса! Ты жрала их корм, отнимала хлеб! Ишь как разжирела! Я убью тебя, чтоб не лезла больше к моему стаду! — Двинулась на Ксению, та побежала к санитарам, и больную вскоре увели.

Лишь через неделю их выпустили в коридор. Новенькие хотели подойти к женщинам, но санитары не подпустили.

— Круто их зашкалило, если даже в коридоре самих не оставляют. Во двор выйти не скоро удастся.

— А помнишь Ольгу? — спросила Ирина Ритку.

— Мало она была. Ну, ту достало! Не повезло девке нигде! Всюду облом. Любовник дал отставку, на работе сократили. А тут еще маманя вздумала помереть некстати. Девка и не выдержала. Затрещала крыша по всем швам. Сунулась в петлю головой. А петлю на чугунной трубе повесила. Она не выдержала — гнилой оказалась — и обломилась. Из нее как ливанула вода! Все пять этажей поплыли. А Ольга, дура, не удавилась! Петля вмиг ослабла, когда она упала, но перед тем башкой саданулась крепко о выступ.

— Как же не пришла в себя в воде?

— Хахаль обещал ее на море отвезти, небось привиделось, что с ним кайфует.

— Нашла из-за чего в петлю лезть!

— Дура! Но вот ее быстро выпустили. Даже месяц не полежала.

— Наверное, помирилась с хахалем? Может, теперь на море поедут?

— Замучается плавать. Хахаль интерес к ней посеял. Он знаешь кем был? Ну, этим, по вызову! Кобелем на ночь. И к ней так же рисовался. Потом у Ольги бабки кончились.

— Тогда ей лучше его забыть.

— А где другого найдет? Ее без денег никто не станет тянуть. Ты ж вспомни, в ней одного росту больше двух метров да веса под двести кило. Такую прокормить — мужику по три смены надо вкалывать. Кто на такую каторгу согласится добровольно? — спросила Ирина Ритку.

— Если б я родилась мужиком, навсегда осталась бы в холостяках.

— Почему?

— Слишком хорошо себя знаю. А другие еще хуже! — рассмеялась громко.

Юрий Гаврилович Бронников частенько забывал закрывать за собой двери кабинета. Рассеянность была тому причиной или привычка с детства? Ведь вырос он в многодетной семье, был старшим, а потому, уходя на кухню делать уроки, всегда оставлял полуоткрытой двери в спальню, чтоб держать на слуху каждый звук, всякий смех и плач.

Эта привычка не раз выручала, но и неприятностей доставила немало. Случалось, приметив приоткрытую дверь, влетали в кабинет главврача больные. Хорошо, когда санитары оказывались неподалеку. Но бывало, приходилось человеку самому выпутываться из неприятности. Вот раз поспорил он с врачами больницы, что любого больного можно уговорить, убедить, если на него не кричать и не применять силу.