Элиэзе Беркович - Вера после Катастрофы

• Название: Вера после Катастрофы
• Автор: Элиэзе Беркович
• Издательство: Амана
• Жанр: Религия
• Год: 1990

Профессор и раввин Элиэзер Беркович родился в 1908 году в Румынии. Он закончил раввинский семинар имени Гильдесгаймера в Германии и в 1933 году удостоился звания доктора философии в Берлинском университете.

В 1936 — 1939 гг. Элиэзер Беркович был раввином в берлинской еврейской общине, а когда вспыхнула Вторая мировая война, ему удалось спастись, бежав в Англию. С 1946 года по 1950 г. он был раввином в Сиднее /Австралия/, а затем — в Бостоне /США/. С 1958 года в течение 18 лет Элиэзер Беркович возглавлял отделение еврейской философии Библейского семинара в Чикаго.

Профессор Беркович — один из виднейших мыслителей нашего времени в области еврейской философии, автор многих актуальных работ. Его книги по философии и теологии написаны на английском языке. Основные из них — "Бог, человек и история", "Главные темы в современной философии иудаизма".

Его книги в области Галахи — "Условия при бракосочетании и разводе", "Сила и назначение Галахи", "Учение о причинности в Галахе" — изданы в Иерусалиме Институтом раввина Кука.

В 1975 году Элиэзер Беркович репатриировался в Израиль. Он живет в Иерусалиме и продолжает свою плодотворную научно-теоретическую, литературную и педагогическую деятельность.

---

Рядом со святой верой крематориев невозмутимая вера тех, кто не перенес Катастрофу, — вульгарность. Но неверие изощренного интеллектуала, живущего в обществе изобилия, рядом со святым неверием лагерей — непристойность.

Мы не были на месте Иова и не смеем отвечать так, как он отвечал Богу. Мы должны верить, поскольку наш брат Иов верил, и мы должны недоумевать, поскольку Иов недоумевал. Такая ситуация сложилась после Катастрофы. Только так мы можем подойти к правильному ответу, если он вообще имеется. Только так мы можем пробить брешь в стене нашего непонимания. Это можно сделать, не оскверняя святую веру или святую утрату веры в аду Катастрофы. А если брешь пробить не удастся, то единственное честное решение — остаться по эту сторону стены. Возможно, ответа не существует. И лучше смириться с этим, чем искать успокоения в фальши равнодушной веры или в ничтожном неверии людей, получивших свою порцию за столом пресытившегося общества.

Глава первая Человек и катастрофа

Безразличие Запада

Поскольку человек ответствен за историю, возможно, правомернее спросить "Где был человек?" чем "Где был Бог?". Мы не станем пересказывать здесь факты, связанные с уничтожением европейского еврейства. Известно, что почти вся Европа была заражена ненавистью к евреям. Полякам, литовцам, украинцам, словакам, венграм и румынам не требовалось особых призывов со стороны немцев. Многие из них превзошли нацистов в жестокости, хотя трудно предположить, что это вообще возможно.

Французы, голландцы и чехи ненамного от них отстали. Мы рассмотрим здесь отношение к Катастрофе свободного мира: церкви, союзников и некоторых нейтральных стран. Опять-таки, мы не станем повторять известные факты. Исторические события уже описаны компетентными авторами. Такие книги, как "Католическая церковь и нацистская Германия" Гюнтера Леви и "Когда погибли шесть миллионов. Хроника американской апатии" Артура Морса, документально подтверждают, насколько мир был равнодушен к Катастрофе, как молчал, поддерживая, в сущности, геноцид, а порой даже сочувствовал людям, занимавшимся дьявольским уничтожением народа. Эти работы приводят достаточно чрезвычайно впечатляющих фактов. Наша задача — исследовать моральный аспект всемирного равнодушия и его последствия для современного человечества.

Часто можно слышать о безразличии крупнейших держав-союзниц к преступлениям гитлеровцев. Но это не просто равнодушие, а настоящий саботаж планов возможного спасения евреев. В Эвиане (Швейцария) и на Бермудских островах состоялись две напоминавшие фарс конференции по поводу судьбы беженцев, которые показали немцам, что мир не готов протянуть евреям руку помощи. Наоборот, эти конференции подбодрили нацистскую Германию в осуществлении ее планов. В начале войны государственный департамент США, например, прикладывал все усилия для того, чтобы не дать просочиться информации о фашистских зверствах, опасаясь, что она побудит общественность требовать как-то помочь жертвам. На самом деле правительственные чиновники могли не беспокоиться. Артур Морс приводит данные опроса общественного мнения, устроенного журналом "Форчун" в апреле 1939 года после раздела Чехословакии. На вопрос "Голосовали бы вы, если бы были членом конгресса, за увеличение иммиграционной квоты для беженцев из Европы?" 83 процента опрошенных американцев ответили отрицательно, 3 процента сомневались и только 8,7 процента заявили, что проголосовали бы "за". "Американская традиция, — подытожил "Форчун", — подверглась испытанию и не выдержала его. Результат: десять к одному". На протяжении всей войны квота так и не была превышена. Более того, перед каждым беженцем воздвигалась такая стена всевозможных административных препятствий, что число иммигрантов так и не достигло разрешенного максимума.

Наверное, самым позорным актом соглашательской политики американского и британского правительства остается история с кораблями "Сан-Луи" и "Струма". Безусловно, отказ Англии пропустить пассажиров "Струмы" в Палестину и запрет США предоставить хотя бы временное убежище беженцам с "Сан-Луи" прозвучал смертным приговором. Евреи со "Струмы" погибли, а то, что это не случилось с пассажирами "Сан-Луи", вовсе не заслуга США. Когда корабль приближался к Германии, Бельгия, Голландия, Франция и Англия сжалились наконец над обреченными и предоставили им убежище. Сколько из них в конце концов погибли, когда немцы захватили Западную Европу, никто не знает.

Ужасно, что в обоих этих случаях могущественные державы отказались помочь не во имя какого-то великого принципа, а просто придерживаясь рутинных правил, то есть по причинам, которые не могут быть морально оправданы. Например, государственный секретарь США, зная, что возвращение в Германию означает для евреев неминуемую гибель, сказал с глубокой убежденностью патриота: "Я дал присягу защищать наш флаг и следовать законам нашей страны, а вы просите меня нарушить эти законы"[2]. Отличается ли этот аргумент от аргументов нацистских военных преступников на Нюрнбергском процессе, ссылавшихся на присягу фюреру и родине?!

Не удалось добиться хотя бы официального безоговорочного осуждения союзниками нацистских преступлений против евреев. Когда в 1940 году мир узнал о депортации десятков тысяч евреев рейха в Польшу, один из помощников государственного секретаря подал меморандум, в котором писал, что даже если только двадцать процентов этих сообщений истинны, к ним нужно отнестись с "точки зрения гуманности", так как "мы не можем участвовать ни в каком предприятии, которое в конце концов санкционирует такую жестокость в массовых масштабах"[3]. Ответ государственного департамента гласил, что массовые убийства это внутреннее дело Германии. Кроме того, с тех пор, как вышла в свет "Майн кампф", известно, что "эти несчастные люди будут подвергаться всяким видам неправильного обращения"[4]. Похоже, по мнению госдепартамента, "гуманность" заключалась в том, чтобы назвать жертвы "несчастными людьми". Это указывало, кому именно сочувствовало американское правительство. Больше ничего не требовалось, ведь происходящее — всего лишь "неправильное обращение", о котором мир, в конце концов, был заблаговременно предупрежден.

За весь период геноцида еврейского народа союзники не опубликовали ни одного официального документа, осуждавшего нацистские зверства. Московская декларация 1943 года, предупреждавшая фашистов об ответственности, упоминала о многочисленных военных преступлениях, но в ней не было ни слова о евреях, на которых сосредоточилась вся ненависть немцев. Не поощряла ли, в сущности, такая политика Германию продолжать действовать в духе "окончательного решения" еврейского вопроса?

Многие попытки спасти евреев торпедировались английским министерством иностранных дел, поскольку, по словам американского посла, "Британия была озабочена трудностями размещения значительного числа спасенных"[5] В свете этого свидетельства полностью оправданной представляется точка зрения Морса, когда он писал: "Возможность массового спасения евреев угрожала палестинской политике Англии. Британское правительство, по-видимому, больше огорчала перспектива притока евреев в Палестину, чем мысль о евреях, посылаемых в газовые камеры"[6]. Можно добавить, что так была настроена не только Великобритания. Правительства большинства других государств тоже сильнее волновались, представляя себе толпы евреев, нашедших хотя бы временный приют в их странах, чем поток евреев, ведомых на убой.

Страны антигитлеровской коалиции не только отказались распахнуть двери для тех, кто мог быть спасен, но и не предприняли почти ничего, что помешало бы бесперебойной отправке евреев в концентрационные лагеря на территории Польши. Возможно, бомбардировке железнодорожных путей, по которым шли эшелоны с узниками в Освенцим, мешали стратегические соображения. Но их, безусловно, могли разрушить партизаны, бойцы Сопротивления. И, конечно, сами евреи рвались помочь своим гибнущим братьям. В то время, когда в Венгрии еще оставались в живых семьсот тысяч евреев, сотни подготовленных парашютистов в подмандатной Палестине напрасно ждали своего часа. Не исключено, что они помешали бы гитлеровцам уничтожить венгерское еврейство. Эта операция не противоречила военным интересам союзников. Но ее отвергли по политическим причинам: сотрудничество с евреями Эрец-Исраэль означало бы признание их национальных прав. Итак, лагеря нельзя было бомбить по стратегическим соображениям, евреям нельзя было дать в руки оружие по политическим причинам. М.Вайсмандель в книге @@minha рассказывает, как острили немцы и их сообщники в Чехословакии и Венгрии: "Самый надежный способ переправить оружие на фронт — это посадить в вагоны с боеприпасами несколько евреев и написать на крышах крупными буквами: "Перевозка евреев в концлагеря". Тогда уж точно бомбить не будут". Такие "шутки" отлично характеризуют "гуманность" союзных держав.