Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

• Название: На сопках маньчжурии
• Автор: Павел Далецкий
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

Роман рассказывает о русско-японской войне 1905 года, о том, что происходило более века назад, когда русские люди воевали в Маньчжурии под начальством генерала Куропаткина и других царских генералов.

---

Свадьба должна была состояться через месяц. Алексея Ивановича переводили в седлецкое казначейство старшим бухгалтером. Это было огромное и быстрое повышение.

Фактор Варшавский потирал руки, уже ощущая в кармане обещанный четвертной. Крестный отец недоуменно пожимал плечами. Все шло к благополучному завершению.

Алексей Иванович вернулся в Гарволин, чтобы подготовиться к переезду.

Его ожидали в Седлеце через неделю. Но Алексей Иванович не приехал ни через неделю, ни через две.

Неожиданно его охватила тоска. В Гарволине у него была панна Марыся. Дочь молочницы, она не предъявляла никаких прав, но вместо нее права предъявляла ее красота. Когда Алексей Иванович вернулся в Гарволин, чтобы проститься с ней и со своей холостяцкой жизнью, он почувствовал тоску и злость. Приходили минуты, когда служебная карьера представлялась ему ничем по сравнению с любовью и женскими ласками.

Каждую ночь пробирался он на сеновал к Марысе. Стодолу освещала луна, перед стодолой лежало таинственное ночное поле, заросшее у края темными кустами. Марыся ждала его, обняв колени руками, и лунный свет озарял ее лицо.

Со дня на день откладывал Алексей Иванович отъезд, каждое утро говоря себе, что это последняя ночь и последние объятия.

Невеста прислала две телеграммы, беспокоясь о здоровье жениха. В конце третьей недели, не дождавшись ответа, она приехала в Гарволин сама. Старообразная, в кокетливой шляпке, пригодной для пятнадцатилетней, тряслась она на извозчике, поглядывая по сторонам тревожно, пугливо и зло.

Она была уверена, что Алексей Иванович болен, может быть, даже при смерти. Однако, несмотря на эту уверенность, в глубине ее души таилось подозрение.

Был поздний час. Алексея Ивановича дома не оказалось. От его квартирной хозяйки дочь генерала узнала про дочь молочницы и пошла лунной ночью в стодолу. Девица решительная, она не побоялась спрятаться за прошлогодними снопами.

Она сидела там не шевелясь полчаса. Через полчаса увидела Марысю в накинутом на голову платке, пробиравшуюся в полуотворенные ворота. Марыся вздохнула, скинула платок и расстелила его на сене.

Жадными ненавидящими глазами невеста рассмотрела в лунном сиянии очертания ее фигуры. Хотелось немедленно выскочить из засады и вцепиться сопернице в горло.

Но она сдержала себя. Послышались ровные, твердые шаги. Высокий человек, заслонив свет луны, вошел в стодолу и обнял Марысю.

Поцелуй был так долог, что показался невесте противоестественным.

Когда Алексей Иванович и Марыся сели на платок, девица выбралась из своего убежища.

— Кто тут? — окликнул Алексей Иванович.

Она не ответила, подскочила к преступникам, заглянула им в глаза, плюнула в глаза дочери молочницы и только тогда хрипло сказала:

— Это я! Приехала! Не ожидали, Алексей Иванович?

На мгновение Алексей Иванович лишился мыслей и чувств. Марыся беспомощно вытирала заплеванные глаза, бормоча: «О Езус-Марья!»

Ее жесты, ее слова привели Алексея Ивановича в себя. Он приподнялся и проговорил раздельно:

— Убирайся отсюда к дьяволу!

В свете луны невесте показалось, что сейчас он ударит ее, она вскрикнула и отскочила:

— Мерзавец! Подлец!..

Алексей Иванович встал во весь рост, и генеральская дочь бежала из стодолы.

Обдаваемая нежными лучами ночи, она бежала по неровному полю, спотыкаясь и всхлипывая.

Алексей Иванович погладил по голове любовницу, которая беззвучно плакала, укрыв лицо платком.

— Не обращай на это внимания, Марыся, — сказал он и пошел домой.

Невеста остановилась в единственной в городе гостинице «Бристоль», состоявшей из четырех номеров и малопосещаемого ресторанчика. Она написала Алексею Ивановичу записку, прося прийти для последнего объяснения.

Ярость ее утихала. Она была уверена, что Алексей Иванович немедленно прибежит, упадет к ее ногам, и после упреков и бурной сцены она его простит. Что поделать, все мужчины таковы!

Но Алексей Иванович не пришел. Невеста прождала три дня и в отчаянном состоянии покинула Гарволин.

Свадьба расстроилась. Теперь Алексею Ивановичу не только нельзя было мечтать о месте старшего бухгалтера в Седлеце, но слухи, поползшие по Гарволину, поколебали его положение и здесь.

Однако он не опечалился, а даже обрадовался тому, что сам разрушил свое благополучие. Впрочем, какое благополучие? Старообразная девица и скудное чиновничество?!

Деньги нужны, денежное могущество, чтоб взять жизнь в свои руки.

В это время в газетах и журналах печатали статьи о Дальнем Востоке. Его называли страной чудес. Переселенческое управление приглашало туда все сословия и все состояния. Уезжают люди в Америку и там богатеют. И как богатеют! А чем не Америка наш Дальний Восток?

Алексей Иванович решил отправиться на Дальний Восток.

Сослуживцы — одни завидовали ему, другие считали его безумцем.

В ресторанчике на базарной площади он устроил прощальную пирушку. Сам толсторожий Францышек, хозяин ресторанчика, прислуживал компании и от времени до времени подсаживался к столу, чтобы вместе со всеми поднять бокальчик за отъезжающего.

На проводы в ресторан заглянул даже местный служебный аристократ, судебный следователь Судаков. Невысокий, плотный, он сидел на почетном месте рядом с Алексеем Ивановичем, пил пиво и покачивал головой. Его тоже угнетало захолустье, он с завистью думал о решительном молодом человеке, который увидит теплые океаны, Индию, Японию. Сам он тоже поехал бы, черт возьми! Но на человеке сто цепей — жена, дети! Разве уговоришь жену ехать на другой конец света?

— Пане сендя следчий, — говорил Францышек, — разве можно женщину уговорить на такое путешествие, да, в придачу, на китайцев и японцев? Она спросит: а какая там квартира и другие, с позволения сказать, удобства?

— Вот именно, пане Францышек, спросит! — усмехался следователь и поднимал рюмку за отъезжающего.

Алексей Иванович вышел из ресторанчика на следующее утро.

Дома в пустой квартире, на сеннике без простыни, спала Марыся. Он провел с ней час, а в полдень извозчичья пролетка отвезла его на вокзал.

Путешествие на пароходе было длительное и вначале неприятное. В иллюминатор каюты он видел бесконечное однообразие воли, безбожно качало, и только со второй половины пути, когда море успокоилось и один за другим стали приближаться знаменитые порты, Алексей Иванович почувствовал радостное волнение.

Он присматривался к бешеной жизни, которая кипела в портах: пароходы, шлюпки, джонки, сампаны, баркасы, катера! Бесчисленные продавцы подплывали к кораблю. У них можно было достать все, от золотистых апельсинов до таких же золотисто-красноватых женщин, укрытых шалями и по цене не дороже апельсина.

Портовые города, утопающие в тропической зелени, обилие людей всех цветов и оттенков кожи, солнце, всесожигающее, тропическое, но вселяющее в человека неукротимую энергию, — мир был богат, просторен, свободен! Неужели в этом сверкающем мире заниматься младшей бухгалтерией?

Ранним утром пароход подходил к Владивостоку. Алексей Иванович увидел высокие округлые сопки. Китайские шаланды, сбитые из толстых бревен, медленно двигались под черными квадратами парусов.

В десять утра он сошел на берег. Багаж его, две корзины и постель, нес рябой китаец с тонкой косой.

Сквозь твердый грунт немощеных улиц проступал гранит. Над каждым хорошим домом висел иностранный флаг: английский, французский, немецкий, голландский.

«Вот так Россия!» — подумал Алексей Иванович.

Китаец привел его к дому под французским флагом и вывеской, написанной огромными золочеными буквами: «Отель де Лувр».

За конторкой стоял пузатый француз, без пиджака, в чесучовой рубашке, с закатанными по локоть рукавами.

— Приехали? О, так! Я рад каждому человеку, — сказал он. — Какой вы хотите номер?

Алексей Иванович пожелал номер с видом на залив. Китайцы-бойки подхватили вещи и водворили гостя в просторную комнату. Он закрыл дверь и распахнул окно. Дом стоял на высокой скале, внизу был Амурский залив.

Никогда не представлял себе Алексей Иванович, что в природе может быть такая сияющая лазурь. За простором воды, далеко на западе, таяли и расплывались в голубизне воздуха горы. В Гарволине из красот природы было одно брестское шоссе. По сторонам его, на плоской земле, темнели картофельные и гречишные поля да редкие овощи. Вдоль шоссе росли вязы. Вязы, пожалуй, были хороши. Только теперь Алексей Иванович понял, что значит сила и красота природы.

В первый же день он познакомился с Мироновым, соседом по номеру, чиновником переселенческого управления. Миронов хотя и давно жил во Владивостоке, не обзавелся ни семьей, ни квартирой.

Он рассказал, что во Владивостоке трудно, почти невозможно жениться — нет женщин. Что те из мужчин, которым посчастливилось завести жен, держат их взаперти и холостяков не пускают к себе на порог. Поэтому вся жизнь города сосредоточена в трактирах, кабаках и носит оттенок…