Коллектив авторов - Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)

• Название: Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-904919-32-0

Мир меняется. Находясь внутри системы, не знаешь – движется она или покоится, и мы не замечаем этих изменений.

Каким станет человек, если изменить его природу – чудовищем, высокогуманным сверхсуществом или скучающим скотом? «Фантум» – об этом.

Какими станут взаимоотношения людей с наукой и техникой скорого и неизбежного будущего? «Фантум» – и об этом.

Как изменится мир, в котором мы живём? И можно ли понять мир будущего, не поняв мира наших далёких предков? «Фантум» – и об этом тоже.

Авторы сборника – известные и дебютанты, мужчины и женщины, молодые и умудрённые опытом, но каждый даёт свой ответ на «проклятые вопросы».

---

Стройная, маленькая, в зелёной рубашке-пижаме и таких же пижамных штанах. Чёрные всклокоченные волосы и глаза, очерченные тенями затяжной бессонницы, огромные, как две бесконечности. Совершенно некстати я представляю её лицо в рамке демотиватора с подписью «Несчастный трус! Ты недостоин этой девушки!».

– Привет, Миш.

– Привет, Аля.

– Проходи.

Она отступает внутрь, давая мне дорогу. Она совсем не удивлена, не заинтригована тем, что видит меня. По крайней мере – внешне. Всё-таки я эгоист, думаю только о себе. А она ведь уже столько времени не спала. Вся на нервах.

Мы идём в её спальню, она же кабинет. Вместо ожидаемого творческого беспорядка я вижу едва ли не апогей аскетизма. Вещей нет. Есть стол с компьютером – мощным, с многодюймовым LCD-монитором. Есть кровать, на которой могло бы с комфортом разместиться целое семейство Аль. Есть книжный шкаф, единственный островок хаоса в этой медийной операционной. Книги лежат неровными стопками, перемежаясь со шпильками дисков, DVD-боксами, журналами и статуэтками.

Внимание к мелочам – мера самозащиты.

– Сядь.

Она даже не оборачивается. Идёт к компьютеру, всматривается в текст, кликает мышкой. Я падаю на край кровати. Наконец она смотрит на меня. Боже, стоило хотя бы причесаться.

– Давай я тебе сейчас объясню, что мы собираемся сделать. Чтобы ты всё понимал. И чтобы смог объяснить… Вере, если у нас ничего не получится. Я не смогу с ней говорить. Лучше в тюрьму, чем извиняться за такое.

– Аля.

– Да?

Она выглядит затравленной, загнанной.

– Я…

«Люблю тебя».

– Я не Миша. Меня зовут Матвей. Но я всем представляюсь Мишей, мне дико не нравится моё имя.

– Да, мне тоже. Какое-то слишком славянское.

Она улыбается. И я улыбаюсь – я ведь именно за эту устарелость своё имя и не люблю. Мы с ней думаем одинаково. Продолжая улыбаться – теперь одними губами, и улыбка при этом пугающе медленно сходит на нет, – она говорит о деле.

– Импринтинг биохимии. Ты знаешь, что это?

– В общих чертах.

На самом деле – не знаю. Но слова понятные: импринтинг – это подражание.

– Так вот. Это редкое явление, в мире всего пара случаев зафиксирована. На самом деле, наверное, больше. Их, я думаю, стараются замять. Слепок, инициирующий кому, отдаёт мозгу сигнал засыпать. Но так как команда исходит извне, то… – смотрит распечатку на столе, – … лимбическая система мозга не получает «отчёта» о новом режиме работы. И не пытается его отключить. Сон становится для организма новой нормой.

Я медленно перевариваю услышанное. Сам собой напрашивается жутковатый вывод.

– То есть Толя не проснётся?

– Сам – нет.

Теперь я понимаю, почему у неё такие затравленные глаза.

– Но погоди, Аль. Если его усыпил твой… «отход ко сну», то и разбудить должно твоё пробуждение. Разве нет?

– Не совсем. В этом и загвоздка.

Она сидит на стуле у компьютера, смешно покачивая ногой. Я представляю, как именно в этой позе, сидя в этом самом кресле, она выдавала мне свои «Честно?».

– В теории подошла бы матрица любого пробуждения. Но это как ключ к замку – сигнал прекращения должен соответствовать стартовому.

– Я всё равно не понимаю.

– Я не просто спала, Миш. Я была под таблетками.

Она улыбается грустно, и я вижу теперь, что у неё очень маленькие зрачки. В этой полутёмной комнате.

– Я всё настроила. Это странное снотворное, оно и в прошлый раз меня минут за двадцать закинуло в кому. А проспала я тогда всего ничего, часа четыре. Проснулась, правда, в луже собственной рвоты, но ведь проснулась же. И в этот раз проснусь. Ведь ты рядом…

Она совсем сонная. Встаёт со стула, делает пару шагов. Я вскакиваю, поддерживаю её за плечи. Аля садится на кровать, по-детски трёт кулаками глаза.

– Быстрее. Выключи компьютер. Подключи свой диск. Включай. На рабочем столе, по центру, ярлык программы сенсофона. Запускай.

Пока я делаю всё это, Алина выдаёт короткие повелительные комментарии, голос становится тише, слова начинают путаться.

– Запись пойдёт моноблоком. С твоим диском хватит часов на десять. За это время я точно проснусь. Или не проснусь. Смешно, да?..

У меня в горле ком размером с баскетбольный мяч. И тут я замечаю деталь, совершенно неуместную в этом хирургически чистом будуаре. Разум, ища спасения, цепляется за неё.

– Косточка. От персика.

Обычная такая косточка. Лежит едва не по центру стола.

– Это память о лете. О том, что я хорошо провела это лето, ела фрукты. Знаешь, Миш, – она на секунду приоткрывает подёрнутые поволокой глаза, – если бы не ты, у меня было бы очень скучное лето.

Она прижимает к уху трубку сенсофона. Спустя секунду индикатор мигает зелёным – запись началась.

* * *

Аля спит. Чёрные волосы разлетелись по подушке. Капельки пота исчезают под влажным полотенцем: я охраняю сон Алины и ненавижу его.

В ванной я нахожу аптечку. Фенозепам, одна пачка открыта, вторая совсем полная. Хорошая доза. Мне хватит.

Возвращаюсь в комнату и не сразу понимаю, что изменилось. Уголок одеяла отогнут. Алина шевелит пальцами. Таблетки падают из рук и разлетаются по полу.

* * *

Веру пришлось уговаривать. Она боялась, что Толе станет хуже от этого нового слепка. Но когда я рассказал ей, как он был сделан, она поверила.

Толя очнулся спустя несколько минут после того, как прослушал слепок пробуждения. Вера, правда, так и не сказала, что прощает Алину, но мы всё равно считали, что всё кончилось хорошо. «Мы» – я и Алина. Мне нравится, как звучит это «мы».

Мы сидим в Алиной комнате. Она за компьютером, я – на кровати позади неё. Аля витает в своих цифровых облаках, всё больше переключаясь на меня.

– Я люблю тебя.

– А я знаю.

Алина посмотрела на меня снизу вверх, улыбаясь лисьей улыбкой.

– «Знаю»? И всё?

– Ты мне всё ещё должен кое-что. Не догадаешься – не буду тебя любить.

Это была серьёзная угроза. Я на всякий случай покрепче сжал её ладонь и задумался. А, точно.

– Загадка.

– Молодец, человек Матвей!

– Не люблю это имя.

Она показывает язык. Я порываюсь поцеловать её, но она отстраняется. Поразмыслив, отвечаю:

– Есть чёрный цвет, который на время. Это не страшно. Это как закрыть глаза, а потом открыть.

– Ну?

– А есть чёрный цвет, который – как потеря мира. Когда больше ничего нет, вернее – нет ничего важного. И вот это – страшно по-настоящему.

– А что такое «весь мир»?

– Ты, Аля, – я беру в ладони её лицо и целую в уголок правого глаза. – Весь мой мир – это ты.

– Маленький у тебя мир, – улыбается она.

– Самый лучший мир на свете.

Она тянется к карману и достаёт сенсофон.

– Ты чего, Аль?

– Счастье. Я хочу его сохранить.

Прикладывает аппарат к уху и тянется ко мне. Её губы пахнут персиками.

Ярослав Веров Почти как люди (из цикла «Ключ к свободе»)

2093 год. Пригороды Детройта. Подземный исследовательский комплекс «Эдвансд Дженетикс Инк.»

Лиловое лицо – маска упыря. Яркая точка света – остаточный красный след на сетчатке. «Бу-бу-бу. Бу-бу. Бу». – Колебания воздушной среды. «Реакция зрачка на свет – в норме», – отрабатывает слуховой центр.

Приборы, приборы, приборы. Много бессмысленных приборов. Пульс, давление, альфа-ритмы. Он и так знает, что всё в норме. Суетятся лаборанты, белые халаты в свете кварцевых ламп мертвенно отсвечивают синим. «Томас Вулф, сенатор». Он словно пробует на вкус это сочетание символов. Отвратительно. Стереть? Нет, не время. Ещё не время.

– Как вы себя чувствуете?

Доктор Хаус, знаменитый тёзка древнего киногероя.

– Благодарю вас.

– Вы помните свою личность?

– Да. Я – Томас Вулф, сенатор.

Тонкие губы Хауса трогает подобие улыбки.

– Нет желания избавиться от своей личности?

– Никакого. – Рука смахивает с бедра несуществующие следы нуклеинового киселя. – Душ и одежда.

Запах. Лёгкий пряный аромат – это теперь его запах. Корица? Не совсем, но похоже. Хорошая текстура. Правильная. Ликвидировать остатки гормонального дисбаланса. Запустить сборочную платформу роботов синтеза гидрокарбондегидрогеназы. Синтез для крекинга.

После душа пряный аромат усиливается. Недоработка в обонятельных рецепторах. Он знает, какая последовательность кодонов отвечает за восприятие собственного идентификатора в обонятельных рецепторах. Сложная перестройка, займёт не одни сутки.

Зеркало. В зеркале отражается мускулистое тело. Вислобрюхого сенатора Вулфа больше не существует. В чертах лица – определённое сходство, и это неприятно. Стереть? Нет. Ещё не время.