Андрей Кураев - ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ

• Название: ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религиоведение

Слово «миссионер» привычно уже относить к католикам или протестантам, американцам или корейцам. Но вот перед нами книга, написанная миссионером Русской Православной Церкви. И это книга не о том, что было в былые века, а о том, как сегодня вести разговор о вере с тем, кто уже готов спрашивать о ней, но еще не готов с ней согласиться. И это книга не о чужих победах или поражениях, а о своих.

Ее автор — профессор Московской Духовной Академии, который чаще читает лекции не в ней, а в светских университетах (в год с лекциями он посещает по сто городов мира). Его книги уже перевалили рубеж миллиона экземпляров и переведены на многие языки.

Несмотря на то, что автор эту книгу адресует в первую очередь своим студентам (семинаристам), ее сюжеты интересны для самых разных людей. Ведь речь идет о том, как мы слышим или не слышим друг друга. Каждый из нас хотя бы иногда — «миссионер».

Так как же сделать свои взгляды понятными для человека, который заведомо их не разделяет? Крупица двухтысячелетнего христианского миссионерского эксперимента отразилась в этой книге.

По благословению Архиепископа Костромского и Галичского Александра, Председателя Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви

---

К этим наблюдениям стоит только добавить, что возможна и иная, уже не восточная, а западная и исторически более близкая параллель к приведенным поэтическим текстам. Это — гностицизм, проводящий четкое различие между Иисусом и Христом. Христос — Божественный дух, подселяющийся к душе Иисуса в минуту крещения в Иордане и оставляющий его перед распятием… Впрочем, сам гностицизм есть попытка языческого прочтения христианского сюжета; попытка перетолковать новизну Нового Завета в категориях архаики.

Можно также вспомнить творчество Андрея Платонова. В одной из его повестей коммуна назначает точную дату построения Коммунизма. И вот, когда в назначенный день рано утром главный герой выходит из своего барака, он замирает, пораженный и возмущенный. Поражен он тем, что Солнце всходит на Востоке! Как так — при коммунизме светило смеет всходить по старорежимному, по-царски?.. Это возмущение платоновского персонажа довольно точно передает поистине космический размах замыслов и чувств, надежд и верований, который был присущ народному восприятию большевизма. Большевизм воспринимался не как социальная программа, а как поистине космический переворот, то есть наделялся статусом религиозной мистерии, которая обладает магической силой перебрасывать адепта с одного плана бытия в другой, «из царства необходимости — в царство свободы»[205].

Когда же энтузиазм религиозного переживания коммунизма угас, обнаружилось, что без крипторелигиозной идеи страна не смогла прожить более срока жизни одного поколения…

Впрочем, в конце 80-х гг. религиозный инстинкт нашей страны проявил себя невиданным образом. У нас родилась неслыханная на Земле религия — религия консумизма. Это форма религиозного инстинкта, которая исходит из того, что смысл жизни состоит в том, чтобы потреблять. Клич «будем есть вкуснее, больше, пикантнее» стал восприниматься с религиозным фанатизмом, даже надрывом. Интеллигенты бросились подсчитывать, «чьи пироги пышнее», именно пышность пирогов считая критерием «цивилизованности» и предельным смыслом общественной и человеческой жизни… На телеэкраны, наконец-то начавшие показывать картинки изобилия в западных супермаркетах, смотрели с восторгом не меньшим, чем дикари на своих идолов… В качестве самоочевидного довода, демонстрирующего преимущества одной религии над другой, приводились выкладки социологов о том, в странах какой религиозной традиции выше уровень материального потребления…

Наконец, в начале 90-х годов религиозный инстинкт, доселе загоняемый в подполье, был раскрепощен. И начал себя проявлять в самых простых, то есть — в самых архаичных формах.

2. ПОСТСОВЕТСКАЯ АРХАИКА

Примитивнейшая форма религиозности — «культ предков». Именно он является самым массовым культом в постсоветской России — о чем свидетельствуют нескончаемые вереницы автобусов, отправляемые городскими властями на пригородные кладбища в день Пасхи (и это при том, что церковные правила не предполагают никаких заупокойных молитв в девятидневном промежутке от Пасхи до Радоницы!).

Не менее архаичная форма религиозности — тотемизм, предполагающий зависимость человека от некиих зверушек (телезрителям тотемные верования знакомы по рекламному ролику: «Я — Белый Орел!»). Но разве не тотемизмом является повальный интерес к «восточным календарям», когда люди с гордостью свидетельствуют о себе: «Я — Крыса!» — «А я — Скорпион! Приятно познакомиться!»? Люди поистине не слышат, что они говорят. Нарасхват идут статьи, носящие прямо-таки неприличные названия — «Какое ты дерево?». Запредельного градуса эти языческие игрища достигают в предновогодние дни. Тут их масштаб таков, что впору проводить языковую реформу. И вместо традиционного «С новым годом» поздравлять: «С новым гадом!». Например: «Закончился Год Голубой Свиньи! Начинается Год Красной Крысы! С новым гадом вас, дорогие товарищи!».

Помнится, еще апостол Павел что-то говорил о людях, которые, «называя себя мудрыми, обезумели» и вместо Бога воздвигли подобия «птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, и служили твари вместо Творца» (Рим 1:23–25).

Еще одна форма религиозной архаики — это шаманизм. Но что же есть нынешний «кашпир во время чумака», как не форма шаманизма?

Так что надо отдавать себе отчет в том, что не столько православие пробуждается и набирает силу на просторах России, сколько архаика. Язычество.

Поставим хотя бы мысленный эксперимент. Представим, что средний «россиянин» оказался в ситуации важного жизненного выбора (менять квартиру или нет, переезжать в другой город или нет, сохранять семью или нет, менять ли место работы…). И вот он решил заручиться санкцией Небес на свой поступок. Вопрос: куда он пойдет за искомым благословением? Варианты ответа: 1) Обратится к православному священнику с просьбой дать совет и благословение; б) раскроет Библию, чтобы в ней попробовать найти ответ; 3) пойдет к гадалке; 4) раскроет гороскоп… Достаточно очевидно, что средний обыватель выберет последние два варианта. Это и означает, что живем мы в стране практикующего язычества[206].

От абсолютного нуля нам теперь предстоит подниматься к вершине. Направление этого движения достаточно точно передано названием одной из книг протоиерея Александра Меня: «От магизма к единобожию». Только теперь это уже не вектор, описывающий движение далекой истории, но вектор предполагаемого будущего. Нескольким поколениям теперь предстоит проходить этот трудный путь от шаманизма к Заповедям Ветхого Завета. Затем еще нужно будет дорасти до Евангелия. Потом станут понятны Святые Отцы Православия…

3. РЕВОЛЮЦИЯ В ЯЗЫКЕ

Пожалуй, одним из самых очевидных свидетельств о глубине происшедшей религиозной катастрофы является язык. Каждый народ, каждая культура вырабатывает свой базовый лексикон основных духовно-нравственных понятий. Этот язык понятен всем, независимо от социального статуса и образовательного ценза. Смерд и князь, стоя в храме, одинаково понимали ключевые слова типа «грех», «покаяние», «заповедь», «молитва», «благодать», «спасение»…

Но сегодня в нашей стране происходит смена языка религиозной культуры. Базовые слова христианской, средиземноморской культуры уходят из нашей жизни. Они либо забываются[207]. Либо перетолковываются. Как, например, было перетолковано значение слова «покаяние» в знаменитом фильме Абуладзе (где оно оказалось приравнено к обличению грехов своих предков, для какового деяния в библейском языке есть вообще-то совершенно иной термин: хамство).

На место забытых и оболганных слов христианской традиции в обиход приходят другие. Страна заговорила на оккультном жаргоне: «карма», «нирвана», «эгрегор», «энергетика», «астрал» и т. п.

Однажды я общался с первоклашками в самой обычной, светской школе. Начал разговор с главного — с темы о смерти. Говорю: «Представьте, что в класс, где учатся маленькие гусеницы, пришла старшая гусеница и сказала: «Вам ведь уже доводилось видеть наших сестренок, гусениц, которые вдруг замирают, перестают двигаться, играться, прекращают листики жевать… Вы, наверно, думаете, что они умирают? Нет! Они живут. И даже более того — именно тогда, когда они лежат недвижно, у них растут крылышки и они превращаются в бабочку». Как вы думаете, эти маленькие гусеницы поверят такому рассказу?». Класс дружно кричит: «Нет!». — «Но ведь вы-то знаете, что и в самом деле из гусениц получаются бабочки?» — «Да!». — «Вот также и с человеком происходит. Когда человек лежит и ничего уже не может делать, то не думайте, что он и в самом деле совсем умер. Просто у его души отросли крылышки, и она улетела… Понятно?». Класс дружно и радостно соглашается… Но тут один малец тянет руку, вскакивает из-за парты и возглашает: «А я знаю, как это называется! Это астральное тело называется!»…

Вряд ли именно родители вложили это словечко в малыша. Скорее это из нью-эйджеровских мультфильмов и вообще из «эфира», который весь наполнен «астралом». Блюстители «отделения школы от Церкви» не впускают православие в школы; а итоге оккультный мусор заполняет их речь и их головы…

И так ведь отнюдь не только с детьми. Однажды после моей лекции в Институте переподготовки преподавателей при МГУ одна из слушательниц спросила меня: «Скажите, почему так бывает, что заходишь в один храм и понимаешь, что вот этому священнику не страшно исповедоваться. А в другом храме вот так же с первого взгляда становится ясно, что к этому священнику не то что на исповедь, а даже для беседы подходить не стоит?». Но не успел я открыть рот, как ее соседка уже дает свой ответ: «Ну, это понятно. У первого священника энергетика положительная, а у второго — отрицательная». И зал дружно ее поддержал… От изумления я среагировал резко: «Да вы понимаете, что означает такой ваш отклик? Это значит, что вы уже сектанты!». Аудитория, конечно, с этим не согласилась: «Ну, какие же мы сектанты! Мы ни на какие собрания не ходим, гуру не поклоняемся!».