Андрей Кураев - ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ

• Название: ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религиоведение

Слово «миссионер» привычно уже относить к католикам или протестантам, американцам или корейцам. Но вот перед нами книга, написанная миссионером Русской Православной Церкви. И это книга не о том, что было в былые века, а о том, как сегодня вести разговор о вере с тем, кто уже готов спрашивать о ней, но еще не готов с ней согласиться. И это книга не о чужих победах или поражениях, а о своих.

Ее автор — профессор Московской Духовной Академии, который чаще читает лекции не в ней, а в светских университетах (в год с лекциями он посещает по сто городов мира). Его книги уже перевалили рубеж миллиона экземпляров и переведены на многие языки.

Несмотря на то, что автор эту книгу адресует в первую очередь своим студентам (семинаристам), ее сюжеты интересны для самых разных людей. Ведь речь идет о том, как мы слышим или не слышим друг друга. Каждый из нас хотя бы иногда — «миссионер».

Так как же сделать свои взгляды понятными для человека, который заведомо их не разделяет? Крупица двухтысячелетнего христианского миссионерского эксперимента отразилась в этой книге.

По благословению Архиепископа Костромского и Галичского Александра, Председателя Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви

---

И если уж не «оборотни», то своего рода «кентавры» (полулюди-полупсы) — были даже среди святых древней Церкви! В «Страданиях святого Христофора» рассказ ведется от имени варвара Репрева, который «был из рода песьеголовых». В Крещении он принял имя Христофор. Впрочем, и после его обращения люди в ужасе разбегались, завидев его, а император Декий упал с трона от ужаса[135]. На русских иконах его нередко можно увидеть в облике, похожем на египетского шакальеголового бога Анубиса.

Итак, упоминание в «Гарри Поттере» единорога, феникса, великана человеко-пса не есть свидетельство оккультного подтекста этой сказки. Напротив, только если прежде чтения поставить ей диагноз, в этих символах, в спектре значений которых есть и христианское звучание, можно будет разглядеть оккультизм. Но это значит ставить телегу впереди лошади. Или «метафизику» впереди сказки.

Там, где можно было бы увидеть замечательную осторожность автора, отчего-то критики Ролинг видят все тот же оккультизм. И выводят: «В бессмертие души Джоан Ролинг, очевидно, не верит: например, в 34-й главе четвертой книги рассказывается, как из волшебной палочки Волан-де-Морта в результате магических пассов Гарри появляются, по всей видимости, души убитых Волан-де-Мортом людей. Слово душа Ролинг ни разу не использует. Характерное описание этих «субстанций» таково: «призрак или тень — неважно, что это было». В воскресение тел писательница не верит тоже: «Никакое заклятие не может оживить покойника», — «тяжело замечает» Дамблдор в ответ на надежду Гарри, что «тени», вылетевшие из волшебной палочки Волан-де-Морта, могут оживить тела»[136].

А ведь именно с христианской точки зрения Ролинг действует верно. Да, душа не может быть пленена магом. В его распоряжении могут быть лишь «призраки или тени». О бессмертии души вполне ясно говорит Дамблдор: «Такому молодому человеку, как ты, это кажется невероятным. Но для Николаса и Пернеллы умереть — значит лечь в постель и заснуть после очень долгого дня. Для высокоорганизованного ума смерть — это очередное приключение»[137]. Из книги в книгу перелетает феникс — умирая и снова рождаясь… В пятом томе Дамблдор скажет Волан-де-Морту, что худшее из всех заблуждений — это мнение, будто нет ничего хуже смерти. И именно это неверие Дамблдор считает самым слабым местом своего врага… В последнем томе мы увидим как раз телесное воскресение Гарри.

Нет, слишком поспешно «православные психологи» сказали, будто «смерть вообще ' старательно девальвируется в "Гарри Поттере"»[138]. Смерть любого человека переживается в «Гарри Поттере» как трагедия. И как определенный катарсис: человек, видевший смерть, после этого начинает видеть и нечто иное, ранее незримое (в пятом томе эта тема очень ярко прописана в связи с «невидимыми лошадями» — фестралами). Ничья человеческая смерть в этой сказке не может вызвать согласия и удовлетворения читателя (для Гарри невыносима мысль даже о смерти Волана-де-Морта). В отличие от подростковой телепродукции, в «Гарри Поттере» смерть не девальвирована.

Но в то же время смерть не есть точка. За гробом есть продолжение: «Они просто прячутся от взглядов. Вот и все» (слова из заключительной главы пятого тома).

«Смерти нет, это всем известно.

Повторять это стало пресно.

А что есть — пусть расскажут мне…»

(Анна Ахматова).

Сказка Ролинг целомудренно уклоняется от искушения перерасти в «английскую Книгу мертвых». Даже привидения, обитающие в Хогвартсе, ничего не знают о посмертии людей:

— Хм… Ну ладно, — покорно сказал Ник. — Не буду притворяться. Я ожидал, что ты будешь меня искать, — сказал Ник, проскользнув к окну и глядя на уличную темень. — Такое происходит иногда… Когда кто-то кого-то теряет…

— Ты… — сказал Гарри, чувствуя себя более неудобно, чем он мог ожидать. — Ты… мертв. Но ты находишься тут, так?

Ник вздохнул, продолжая смотреть на улицу.

— То есть ты вернулся оттуда, так? — настойчиво продолжил Гарри. — Люди могут возвращаться, верно? Они не уходят навсегда. Так? — добавил он, когда Ник снова промолчал… Ник отвернулся от окна и печально посмотрел на Гарри:

— Он не вернется.

— Кто?

— Сириус Блэк, — сказал Ник.

— Но ты-то вернулся! — воскликнул Гарри. — Ты вернулся. Ты умер, но не исчез.

— Он не вернется, — повторил Ник. — Ему придется уйти.

— Что значит «уйти»? — быстро спросил Гарри. — Уйти куда? Слушай… что вообще происходит, когда человек умирает? Куда он уходит? Почему не все возвращаются? Почему это место не заполнено призраками? Почему?..

— Я не могу ответить, — сказал Ник.

— Ты же мертв! — раздраженно воскликнул Гарри. — Кто же может знать лучше, чем ты?

— Я испугался смерти, — мягко сказал Ник. — Я захотел остаться. Иногда я задаюсь вопросом, не должен ли я был… должен ли я был попасть ТУДА или СЮДА… Ну, на самом деле, я ни ТАМ, ни ТУТ, — он грустно улыбнулся. — Я не знаю ничего о смерти, Гарри, я выбрал эту слабую имитацию жизни здесь».

Так что и о посмертии, и о воскресении ролинговская сказка говорит (и молчит) вполне здраво. Воскресить тело под силу только Богу, но не дано магии и заклятиям.

Увы, ругатели книги Ролинг читают ее с позиции заведомой презумпции виновности писательницы…

Ну ладно, ну решил ты, что книга вредная, и с ней нужно вступить в полемику, — но врать в этой полемике все равно не стоит.

Не надо врать, будто «мальчик-колдун Гарри Поттер борется со злом (священниками) с помощью магии и духов»[139]. Ну, нет в этих книгах никаких христианских священников, тем более таких, с которыми борется Гарри.

Не надо врать, будто в этих сказках «Иисус представлен жалким слабаком, заслуживающим презрения»[140]. Иисус вообще не упоминается в этой сказке (разве что читатель сам может вспомнить о Том, Чье Рождество и Пасха все же празднуются в волшебной школе).

Не надо врать, будто «Алекс Кроули, мировой вождь сатанистов, высочайше оценил это цикл повестей»[141]. Александр Кроули (Александр — христианское имя; в сатанизме он взял себе имя Алистер) действительно мировой вождь сатанистов. Но он умер в 1947 году — за 50 с лишним лет до появления этих книг.

Не надо врать, будто бессовестный Гарри радуется неудаче, произошедшей с учителем, который «ранее спас Гарри жизнь»[142].

Некая гречанка Елена Андрулаки написала гневную отповедь — от имени Православной Церкви. Она уверяет, что уже во второй книге о Гарри Поттере «мы читаем

0 жертвоприношении животного, школьной кошки (которую, заметьте, зовут "госпожа Норрис"), и об одержимости маленькой ученицы, которая, теряя контроль над собой, душит петухов и нападает на все живое и мертвое в школе. Атмосфера все более напоминает триллер, тем более, что все ученики каждую секунду подвержены опасности быть убитыми»[143].

Ну, что тут сказать… Уж больно странная эта гречанка, которая умудрилась не узнать в сюжете с кошкой «римейк» греческого мифа о Медузе Горгоне. Так что же — теперь и греческие мифы, в которых рассказывается о парализующем взгляде Медузы Горгоны, будем прятать от детей?

Что же касается сюжета из «Гарри Поттера», то: 1) кошка не была убита. Она была лишь парализована. В конце этого же тома она излечивается; 2) ее парализация не была жертвой, приносимой кому бы то ни было; вид ее парализованного тельца должен был напугать детей; 3) вообще люди не имели отношения к этому случаю: кошка оцепенелаоттого, что в луже увидела отражение глаз василиска; 4) василиска выпустил на волю самый нехороший персонаж книги, а Гарри убил василиска и прогнал его хозяина… И как же из этого можно было сделать вывод, будто книжки про Гарри Поттера учат приносить кошек в жертву сатане?!

Верно, есть в этой книге[144] девочка, которая стала жертвой магии, «зомби». Но это событие оплакивает потом и она сама, а писательницей состояние «одержимости» оценивается как крайне негативное. Считать, что в этом сюжете есть проповедь сатанизма, — все равно что видеть ее в евангельских рассказах об исцелении Христом бесноватых.

Верно, что «атмосфера все более напоминает триллер, тем более, что все ученики каждую секунду подвержены опасности быть убитыми». Но верно и то, что положительные герои противостоят этим ужасам, находят в себе смелость для борьбы. И побеждают.

Как-то даже неудобно пояснять гречанке, что в любой детской эпопее есть минута «катарсиса» — победа добра следует за, казалось бы, уже безнадежным, триумфом сил зла. И все же — приходится напоминать ей этот термин греческой философии и драматургии, объясненный еще Аристотелем: катарсис есть очищение «путем сострадания и страха» (Поэтика. 1449b 28).

В тексте книги это менее заметно, а вот во второй серии фильма, снятой именно по второму тому сказки (это тот, что так впечатлил греческую Елену), замечательно именно быстрое чередование страшных и смешных эпизодов. Ребенок не успевает еще всерьез испугаться — а уже следует щадящая его психику развязка и шутка.