Ежи Сосновский - Пчелы

• Название: Пчелы
• Автор: Ежи Сосновский
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-9713-0412-7

«Ночной маршрут».

Книга, которую немецкая критика восхищенно назвала «развлекательной прозой для эстетов и интеллектуалов».

Сборник изящных, озорных рассказов-«ужастиков», в которых классическая схема «ночных кошмаров, обращающихся в явь» сплошь и рядом доводится до логического абсурда, выворачивается наизнанку и приправляется изрядной долей чисто польской иронии…

---

Ежи Сосновский Пчелы

На лестничной площадке хозяйка вдруг остановилась.

– Вы пчел не боитесь? – спросила она.

Я задумался:

– Смотря сколько их.

Я говорил серьезно, но она лишь рассмеялась и повела меня дальше в мою комнату. Когда она распахнула дверь, я почувствовал, как внутреннее напряжение схлынуло. Наконец-то. Больше я не мог этого выносить: каждый день просыпался со спазмом желудка, все более утверждаясь в мысли, что каким-то загадочным образом отделился от своего «Я», а мой двойник, невыносимо правильный зануда, избавившись от моего утомительного общества, ведет где-то совершенно иную жизнь. Хуже всего, что я даже не мог себе представить какую. И вот, в этой пахнущей деревом комнате с видом на холмы, мне вдруг показалось, что я чувствую едва ощутимые, но несомненные признаки его присутствия. Лишь бы во всем этом разобраться. Две недели тишины должны мне помочь. Моя приятельница, Зузанна, советовала: соберись, приди в себя. И выписала больничный, где значилось, что у меня тяжелое воспаление легких, требующее госпитализации. Я еще спросил, не будет ли у нее из-за этого неприятностей, – явно лицемеря, потому что сам же попросил помощи. У меня было такое чувство, что еще один день на работе, еще одно возвращение в снятую квартиру – и я сойду с ума. Зузанна презрительно фыркнула и чуть ли не вытолкала меня за дверь, сказав вслед: это моя забота. Именно такие слова я хотел услышать. Никаких угрызений совести – чтобы со спокойной душой сесть в поезд.

– У мужа пасека, – услышал я. – Но с той стороны дома. И меду – сколько угодно. Завтрак в восемь вас устроит? Ванная комната рядом. Найдете. Чувствуйте себя как дома. – Хозяйка, блеснув золотым зубом, вышла.

Я сбросил рюкзак и со вздохом сел на кровать. Отсюда виден был луг, его пересекала покрытая гравием дорога, бегущая мимо островка деревьев с порыжевшими листьями, правее из окна уже ничего не было видно. Пейзаж, обезображенный остовом трактора по самому центру, замыкала волнистая линия холмов, расположенных примерно в километре отсюда. Золотое осеннее солнце заливало все окрест. Я вытащил из пачки сигарету и засунул ее обратно – вокруг была такая красота, что даже курить не хотелось. Несомненно, на этот раз я ближе всего подошел к своему второму, более совершенному «Я», чем когда бы то ни было за последние месяцы.

Я уже собрался встать и распаковать рюкзак, когда понял, что в тишину откуда-то просачивается чуть слышный женский голос. Каждое утро, едва взойдет солнце, в улей возвращаются пчелы, еще затемно отправившиеся на разведку, и улей облетает радостная весть, шептала женщина. Сегодня расцвели липы над каналом! Поле белого клевера у большака ждет сборщиц нектара! Донник и шалфей не позже полудня откроют свои венчики! Лилия и резеда полны пыльцы! Я с неприязнью подумал, что у хозяев есть раздражающая привычка громко включать радио. Настроение слегка испортилось: образовательная передача для работников сельского хозяйства – не то, о чем я сейчас мечтал; того гляди ее сменит какая-нибудь плясовая. При этой мысли я испытал приступ гнева, словно плясовая уже неслась из приемника. Но оттуда по-прежнему сочился голос: пчела, вслепую снующая туда-сюда в поисках медоносов, никогда не спутает цвет или сорт пыльцы. Каждый сорт и цвет методично раскладывается в отдельные ячейки. Я пожал плечами и начал вынимать вещи из рюкзака; неудобно с самого начала ссориться с хозяевами пансионата по поводу включенного на полную громкость радио.

Я спустился во двор, когда уже смеркалось. Воздух был холодней и влажным, обещали заморозки. Я вышел на шоссе, но, взглянув в сторону городка, лежащего все го в полутора километрах отсюда, понял, что мне не хочется никуда идти. Покрутившись по двору, я остановился в пятне света перед гаражом. Из открытых настежь ворот вышел хозяин: сын ремонтирует, с гордостью бросил он, показывая себе за спину, в глубь гаража, где молодой человек склонился над капотом красного «БМВ». На механика выучился, услышал я. Машины из Бундесов проверяет и чинит. Не себе, на продажу. Профессия что надо. Я вспомнил все, что слышал об автомобилях, которые пригоняют из Германии, и предпочел сменить тему. А пчелы? спросил я. Что «пчелы»? Пчелы теперь спят. Они холода не любят. Ну, как устроились?

В ту ночь мне приснился ужасный сон, от которого я проснулся в холодном поту. Мы были с Эвой в какой-то гостинице, занимались любовью; когда проголодались, я выбежал в ларек на противоположной стороне улицы. Я как раз покупал цыпленка-гриль, когда гостиница позади меня взорвалась. Пытаясь прийти в себя, я сел на кровати и в свете ночника разглядел, что уже четыре часа утра – самое время для кошмарных снов. Где-то далеко лаяла собака, а совсем рядом – нет, ошибки быть не могло – уже знакомая мне женщина тянула свой невыносимый монолог: пчелы, тесно прижавшись друг к дружке, образуют вокруг чужой пчелиной матки что-то вроде плотного вала из своих тел. Таким образом они создают как бы живую тюремную камеру, где жертва сидит иногда целые сутки, но обычно она погибает раньше – от голода или удушья. Я догадался, что это не радио: голос звучал слишком близко, прямо возле меня, буквально так, как если бы женщина прижалась ко мне сзади и шептала прямо в ухо. Если без этого не обойтись, я предпочел бы любовное признание, пробормотал я (в последние месяцы у меня появилась привычка разговаривать вслух, но я утешал себя тем, что это вполне безобидное чудачество). И был немало смущен, услышав: если после оплодотворения пчелиной матки стоит устойчивая теплая погода, рабочие пчелы настроены добродушно и еще какое-то время сносят присутствие самцов, которые доставляют им много хлопот и портят запасенный впрок мед. Но не бойся, любимый, пусть на дворе холод и утром все покроется кристалликами льда; благодаря эволюции человек стал чем-то большим, чем жалкая пчела, поэтому твоя жизнь для меня бесценна и я никогда тебя не покину. Не знаю, как объяснить, может, поздний ночной час тому причиной, но я громко спросил: Это вы мне, что ли?… А женщина прошептала: да, тебе, ненаглядный. Потому что ты мой, других для меня не существует. Мы с тобой как пчелы, что строят стенку, находясь по разные ее стороны, тем не менее, если пчела с одной стороны стенки сделает в ней углубление или, наоборот, добавит лишнюю капельку воска, то с другой стороны, как правило, появляется выпуклость или ямка в точном соответствии с первой. – Эва? – попытался угадать я. В голосе женщины появилась новая интонация, словно бы сарказм: любая гусеница рабочей пчелы в возрасте не старше трех дней, если ее специальным образом кормить, может превратиться в куколку пчелиной матки. Иное дело трутни, эти упертые и неуклюжие медолизы, вечно чем-нибудь озабоченные надо не надо, с кучей претензий, мерзкие лентяи, нестерпимо шумные, прожорливые, грубые, ненасытные, с такой огромной тушей, что места не напасешься. Я содрогнулся, подумав, что мне так и не удалось избавиться от кошмара, он просто сменился другим; делать нечего, я встал, включил радио, раздался треск, а потом его заглушил голос Кшиштофа Кравчика – яс облегчением услышал, как он поет: «На прекрасном пароходе мы с тобою парой ходим…» Потом запела, кажется, Ирена Яроцкая: «Уплывают кафешки», и под нее мне удалось опять заснуть, уже без всяких сновидений.

За завтраком в пустой столовой внизу хозяйка наклонилась ко мне с каким-то странным выражением лица. Извините, сказала она, это вы включали радио сегодня ночью? Знаете, здесь ужасная слышимость. А мы очень рано встаем. Я поперхнулся булочкой: это вы меня извините, такое больше не повторится. Просто мне почудилось, что кто-то за стеной слушает радио, и захотелось его заглушить. Она удивленно вскинула брови: слушает радио? Ночью? Нет. Мы спим, к тому же сейчас не сезон, и вы у нас единственный постоялец. Сегодня вечером приезжают одни, из Силезии, но они тоже очень спокойные. Чувствуя себя довольно-таки по-дурацки, я еще какое-то время оправдывался. Наконец хозяйка сказала, что ничего страшного, просто у новых жильцов маленький ребенок, ему нужен покой, это она о них заботится. Пристыженный, я поспешил к себе наверх.

Но не успел я войти в дверь, как снова раздался тот же голос: Из улья вылетает, а точнее сказать, выливается черная масса, течет плотным густым потоком и тут же рассыпается, расплывается в воздухе жужжащей дымкой, сотканной из тысяч прозрачных крылышек, которые взбивают воздух, вибрируя со страшной скоростью. Мне стало душно, захотелось открыть окно, и я начал дергать задвижку, которая не желала поворачиваться; наконец со стуком уступила, но оказалось, что нижнюю часть рамы что-то держит, только сверху образовалась щель, через которую дохнуло морозным воздухом. Я с нарастающей яростью тряс раму, дергая задвижку вверх-вниз, потом попытался закрыть створки окна до конца, чтобы повторить попытку еще раз. И тогда стекло со. звоном лопнуло. Стекло со звоном лопнуло, но звон не прекратился, лишь перешел в гудение, все усиливающееся, в нескончаемый треск, словно кто-то медленно разрывал наэлектризованную ткань, а из-за острых остатков стекла стали вылетать, направляясь прямо ко мне, разноцветные пчелы, которых я, видно, освободил: по одной, по десять, по сто. Сперва рассыпались деревья с ржавой листвой: маленькие рыжие создания, из которых они складывались, до сих пор терпеливо сидели на месте, но они-то и нашли быстрее всех путь на волю. Постепенно, словно под лучами солнца, стали таять холмы, и тучи пчел с зеленоватыми брюшками устремились одна за другой в комнату – под напором их телец последний кусок стекла откололся, и в мою сторону полетели гравийная дорога и луг, и озаренное утренним солнечным светом небо; лаже трактор, стоявший прямо напротив моего окна, с тарахтением дематериализовался, и пока я под ударами жужжащих снарядов пятился назад, за окном уже не было ничего, лишь белая пустота, морозный вакуум, пчелы же не любят холода, вот и несутся ко мне – сотни, тысячи пчел, Я споткнулся о стул, упал, а они садились на меня, они были везде: на глазах, волосах, под одеждой – свет померк у меня перед глазами, я уже не слышал никаких звуков, лишь этот металлический скрежет сталкивающихся, трущихся друг о друга телец, шелест складывающихся крыльев, и не чувствовал ничего, кроме щекотки от миллионов маленьких лапок, семенящих по моему телу в поисках удобного места. Твой двойник останется один, загудело у меня в голове, но может, это просто первые пчелы – таинственные элементарные частицы мироздания – проникли внутрь моего черепа, чтобы разбудить там своих сестер, чтобы разбудить мое тело, которое в любую минуту могло разлететься во все стороны. Стоит кому-нибудь просто открыть дверь, думал я в панике, пытаясь расслабить кипящие, жужжащие руки и тело. Боже мой, достаточно, чтобы кто-нибудь их спугнул.